Не придумал, стр. 32
К моменту выхода боевики были в разной степени готовности: Дойчлянд был элитой – он имел ранг «в говно», Ефрейтор, надевший чужие маленькие ботинки, постоянно спотыкающийся и ползающий на четвереньках, был «бухой», и лишь бравый Табор отнёсся к готовящейся акции со всей юношеской серьёзностью и выпить забыл.
Парень был настолько трезв, что чудовище с шестью лапами крокодила и туловищем дельфина поморщилось в своём параллельном мире, ловко семеня за троицей, лишь двое из которой источали Праздник. Настолько бесстыдно скучных людей, с точки зрения жителей другого мира, в притоне мира нашего просто не встречалось.
Террористы проебались в расчётах. Это стало понятно уже на «Горьковской» – станции метро, на которой и должны были вот-вот начаться марши. Оценив количество анальгина и гидроперита, военный совет постановил отправить фуражиром Ефрейтора, как самого бесполезного и богатого. Так звучала официальная версия. По неофициальной, Дойчлянд и Табор просто хотели поугорать над спотыкающимся пьяным громилой, прежде чем отправиться искать открытую парадную или подвальчик для приготовления дымовых шашек.
Нужное место отыскалось без труда в первом попавшемся дворе. Спустившись по ступенькам, парни засели в глубоком дверном проёме – дальше их не пускала дверь, и принялись толочь ингредиенты для дымовухи в позолоченной ступке XVII века, которую когда-то притащил Могила из своего похода в глубины Ленинградской области, где на кладбищенских просторах некой старой деревни он раскапывал могилы.
— Ай, блядь, ёбаные тапки! — послышался сверху голос в сотый раз споткнувшегося Ефрейтора.
— Пришёл наш ебанат, наконец, — обрадовался Дойчлянд.
— Не ебанат, — спускаясь по ступенькам, поправил Дойча Ефрейтор, — а носитель тайного знания!
— Какого? — шутливо поинтересовался Дойчлянд. — Как всосать сиську «Охоты» и не блевануть?
— Вообще-то, как сделать нашу бомбу ещё лучше! — Ефрейтор выглядел очень самодовольно. — Мы ебанём туда марганцовки!
— И как же эта светлая идея пришла в твою голову? — спросил Дойч. — То есть, с какого хуя ты взял, что это поможет?
— А с такого, что мне Могила звонил, он так уже делал, — отстоял свою идею Ефрейтор.
— Могила ровный мужик, я его уважаю, — вмешался Табор.
— Ты ж с ним едва знаком, — резонно заметил Дойчлянд.
— Впечатление такое, — задумчиво поскрёб щетину юный боевик.
— Ай, хорош пиздеть, — Ефрейтор выхватил из рук Дойча пакет с готовым порошком и уверенно высыпал туда содержимое флакона с марганцовкой.
Смесь тут же сработала и густой дым заволок скромную площадь, занимаемую террористической ячейкой. Как пчёлы из сот, боевики выскочили из подвала, но вместо жужжания выкрикивали проклятия и обидные гадости в сторону Ефрейтора, который, в свою очередь, просто грязно ругался.
— …какой же ты мудак, Ефрейтор! — подытожил Дойчлянд, когда парни достаточно удалились от места дымопускания. — Марш мы теперь твоей рожей будем распугивать?
— Это вопрос? — засмеялся Ефрейтор. — У нас порция из дома осталась.
— Подумать-то можно было! Мозг тебе на что Господом даден, имперец? — продолжил наступление Дойч, но вдруг опомнился. — Ладно, как нести это будем?
— Я предлагаю спрятать это в… — Табор потянулся за коробкой от выпитой кем-то винной жижи под названием «Изабелла», — …такой коробас. И незаметно, и удобно.
— Хорошая идея, камрад! — Ефрейтор хлопнул Табора по плечу. — Вперёд, на подвиги!
После манипуляций с коробкой троица отправилась догонять марш ЛГБТ-сообщества. Табор – быстрее всех, протрезвевший к тому моменту Дойчлянд – чуть от него отставая, и только Ефрейтор, не в силах совладать с экстремально неподходящей обувью, ежеминутно спотыкаясь и роняя бранные слова, полз сильно позади.
Догнать парад гомосексуалистов удалось лишь у Марсова поля благодаря милиционерам – как раз на том месте кордон разворачивал секс-меньшинств.
Пока Табор и Дойчлянд разбирались в обстановке, их нагнал испачканный и запыхавшийся Ефрейтор.
— Что это за говно? Куда они расходятся? — возмутился Ефрейтор.
— Их мусора развернули… — начал объяснять Дойч.
— Тупые пидоры, даже марш организовать не могут! Боже, как меня это заебало уже, — отчаянно всплеснул руками Ефрейтор. — Дайте-ка мне «Изабеллу», беру всю ответственность на себя.
— Ты тут собрался чудить что ли? — обеспокоился Дойчлянд.
— Хуй! Пойду к Казанскому! — решительно повернувшись в сторону Невского проспекта, ответил Ефрейтор.
Тем временем у Казанского собора самоорганизовывался (во всяком случае, так думали пришедшие обыватели) «Марш мира» – митинг в поддержку Украины и против произошедшей там гражданской войны. Собравшиеся горожане выступали за мир, целостность Украины, европейские ценности и прочий гомосексуализм. С этим-то и намеревались бороться имперец, сторонник отделения Новороссии и просто нацист – Ефрейтор, а также идущие чуть поодаль и угорающие над другом Дойчлянд и Табор.
Достигнув места назначения, Ефрейтор пробрался вглубь толпы из пятидесяти человек, поставил под ноги коробку со смесью и поджёг её. Для конспирации он стал истошно орать «Слава Украине». После второго выкрика, только он успел набрать в свои лёгкие воздуха для ещё одной попытки, его спеленали псы режима и увели в автозак.
Тлеющая коробка из-под «Изабеллы» испустила галантную струйку дыма и потухла, не допустив встречи высокой температуры с союзом анальгина и гидроперита – так это случилось в нашем мире.
Однако каждый, кто шёл в те минуты мимо Казанского собора, неся в своём теле изменённое до определённых пределов сознание, отчётливо видел, как с самой вершины купола молодой мужчина в белом балахоне бесцеремонно мочился в коробку, стоявшую у ног еврейского здоровяка из нашего мира, что-то кричавшего среди толпы себе подобных. Была ли это месть за старые обиды или, быть может, так эфемерное существо проявляло заботу об астматиках среди человеческой массы – для нас, смертных, останется тайной.
Засвидетельствовав поражение Ефрейтора в борьбе с современным миром, Дойчлянд и Табор зашли в ближайший дворик и около часа смеялись над исходом своей нелепой акции.
30 сентября
В этот погожий осенний денёк жители притона готовились хоронить Илью. Однако событию предшествовала целая череда розыскных мероприятий, ведь пока украденные документы музыканта бороздили прилавки чёрных рынков, Дойчлянд и компания не могли без них даже забрать труп из морга.
В ходе анализа социальных сетей Дойчлянду удалось выйти на бывшую гражданскую жену Ильи, которая из всех родственников покойного могла вспомнить только троюродную тётю. Последняя, порывшись в старых папках, нашла копию просроченного паспорта Ильи. По этой мятой бумажке Дойчу выдали тело иркутского бродяги, и на десятый день после смерти Илью, наконец, собрались закапывать.
Похороны – дело не дешёвое, притончанам по карману бьющее. И тут снова на помощь пришла троюродная тётя: она выдала 15