Мелхиседек, стр. 460
Своего Слова. И Он говорит это слово, поднимает голову и спрашивает - ну что, никто не осудил
тебя? Никто, Господин - отвечает девушка. И в ответ слышит то, что делает теперь возможной ту
жизнь, которая минутами ранее ей была подарена - и Я тебя не осуждаю, иди и больше не
греши…
Говорят, Он был добр. Можно ли все это назвать просто добротой? Его доброта жестка как
тиски и всегда ко многому обязывает. Лучше всего эта властная доброта видна в истории, когда
после Воскресения Он нашел Петра. Тут очень тонкий с точки зрения психологизма случай. Петр
не был самым любимым из Его учеников. Любимым был Иоанн. Петр поразил Иисуса тем, что был
первым, кто увидел в Нем "сына Бога живого". Иисус понял, что у Петра особая роль, поскольку
такое не могла Петру сказать его собственная "плоть", это снизошло на него от Духа Божия. И
вот в тот момент, когда Он говорит ученикам о Своей скорой и неминуемой гибели, они
"воодушевляют" Его тем, что обещают не дать Его в обиду, мол у них есть оружие - отобьемся. В
ответ он со спокойной прямотой говорит - как только Меня схватят, вы все разбежитесь, кто
куда. Петр заявляет - даже если все разбегутся, я Тебя не оставлю. И в ответ получает - а ты
отречешься от меня, пока петух не успеет прокричать. И вот его судят сразу же после ареста, Он
стоит связанный и битый во дворе первосвященника, а Петр в том же дворе инкогнито пытается
незаметно присутствовать при событиях. Трижды его лицо напоминает кому-то человека, который "ходил с этим галилеянином", и трижды Петр клянется, что не знает Его. Как только
Петр сказал это в третий раз, пропел петух, и они встретились взглядами. Петр и Иисус. Петр
заплакал и ушел. Состояние Петра можно понять. И взгляд Иисуса можно представить. И вот
Иисус распят, но Его видели воскресшим, причем Он передал, что еще не время Ему появляться, потому что Он еще не восшел к Отцу Своему, но скоро Он вернется. Петр не поверил и занялся
тем, чем занимался до встречи с Иисусом - стал вновь рыбачить. И вот ночью на берегу
появляется человек, который зовет рыбаков, садится с ними у костра, преломляет хлеб, и по
характерному, знакомому уже им жесту преломления в свете костра, они узнают Его! Вот и
представьте себе теперь состояние Петра! Представьте себе, что он готов был выслушать, отрекшийся от Него и забывший То Дело, которое ему было завещано недвусмысленно и четко. И
вот он слышит после тяжелого молчания - любишь ли ты Меня, Петр? Очевидно, что любой на
месте Петра это расценил бы как начало большого выговора - мало того, что Петр действительно
трижды отрекся от Него, так еще и вместо того, чтобы по наказу Иисуса создавать на земле
после Него Церковь, удалился на рыбный промысел, проявив тем самым полное неверие и в
Воскресение, и в Дело, на которое его при жизни поставил Иисус. Кругом виноват! Но Иисус
добр. Он не делает ему выволочки. Он просто вторично спрашивает Петра, как бы не слыша
произнесенного им уже единожды ответа - любишь ли ты Меня? Петр вторично отвечает
утвердительно. Мировая? Но Иисус молчит. И Петр молчит. И все молчат. Все понимают, что
самое страшное для Петра сейчас - эта доброта! Лучше бы Он его ругал, или даже бросил в этот
костер! И добрый Иисус в третий раз спрашивает - любишь ли ты меня, Петр? Петр не
выдерживает и стонет - зачем Ты меня спрашиваешь, ведь знаешь, что люблю! И тогда Иисус
говорит - в таком случае паси овец Моих. Вот так по-доброму все решил. Без всякого насилия.
639
После этого Петр встал, и пошел учить народы христианству. И бедный Петр успокоился после
этой доброты, наверное, только тогда, когда за проповедь о Христе был распят, потребовав при
этом, чтобы его распяли вниз головой, чтобы не оскорбить аналогичной смертью память о своем
Учителе.
А ведь кому, как не Петру было знать, как может Он съязвить и несколькими словами
превратить человека ни во что. Даже правителей земель Он мог вежливой издевкой выставить в
смешном свете. Когда Ирод, правитель Галилеи, подданным которой был Иисус, прислал к Нему
делегацию с требованием немедленно под страхом смерти покинуть его земли, Иисус ответил
буквально следующее - передайте, что Я уйду, но только денька через три. Как только дела Свои
закончу, так и уйду, раньше никак не управлюсь, как ни просите; да еще передайте ему, что
ухожу не потому, что Меня Ирод убить пообещался, а Я испугался, а уйду Я потому, что если
израильтяне должны кого-нибудь убить, то пусть убьют в Иерусалиме, а не в какой-нибудь там
Галилее. Всем сразу досталось. А уж Петру Он нашел бы что сказать. Буквально несколькими
днями раньше, когда Он просил их пободрствовать с Ним в саду перед смертью, пока Он молится
Отцу, а они заснули, Он подошел к ним, разбудил и со свойственной добротой спросил: "спите и
почиваете"? В этом вопросе было все. Потому что спят простолюдины, а почивают знатные
господа. Это то же самое, что обратиться "высокочтимые господа бомжи"!