Выборка по метке: "Негатив положительного героя"

«Сплю на спальном устройстве под названием «кресло-кровать» в узком пространстве между письменной доской и кубиками для книг, полкой проигрывателя и подвесками с декоративной керамикой. Приближается конец шестидесятых, вся комната оборудована в соответствующем стиле. Все, в общем, красиво своей функциональной красотой, кроме самого спящего: опухшее, лет на тридцать старше меня самого, разносящее вокруг алкогольный смрад тело. К такому даже и «современная девушка» в постель не полезет…»

Чем торговали тогда на базаре в Иерусалиме?В продаже были мята, тмин и анис,Свежие голуби и те, которых только что засолили,Немало фруктов, включая и ананас.Тот же товар и сейчас лежит на Долорозо,Как в тот день, когда Иисуса вели на холм,Бобы и фасоль предлагают арабы и друзы,Россыпи ювелирной чеканки и латунный хлам.У подвешенной тушки барана оставлен фривольный хвостик.Восьмая станция, Христос спотыкается в неровный час.Вмятину от его руки на стене созерцает турист-агностик.Трудно не верить, ей-ей, она горяча и сейчас.Тут на углу магазин радиоаппаратуры.Разве Он мог не слышать нынешних электронных сирен?Если ты – Бог, извлеки из невидимой апертурыЭкран с говорящим диктором Си-эн-эн!И тут же новая слава грянет:Ведь народ-то сообразительный, не дубы, не пни!Голову под кнуты и плечо под крест подставляет Киринеянин,А толпа заходится: Распни! Распни!По туристской дороге Он идет под проклятиями,Приближается череп горы и конец,А за ним с уважением торгует распятиямиИ Христами по дереву сувенирный купец.

«Столкновение со старым другом. Он въезжает мне «дипломатом» в бок, я едва ли не сбиваю с него очки. От неожиданности забываю, что я не дома, а на родине, и бормочу нелепое: «Бег ёр пардон!» Тут происходит радостное, взахлеб, узнавание. Ты? Ты? Я! Ну, я, конечно! Отвыкший за столько лет от московских лобызаний, в очередной раз балдею, видя летящие ко мне губы. Лобызаемся, да не просто в щеку, а как-то почти по-брежневски, едва ли не взасос. Что угодно можно подцепить при таких лобызаниях, от флюса до СПИДа…»

Мне всегда раньше представлялось, что Гефсиманский сад стоит на вершине, склон крутого холма обращен в пространство, подобно астероиду, звезды не только сверху, но как бы и сбоку; чтобы удержаться на камне, надо обладать особым притяжением или не обладать никаким.

Архив Татарии. Портрет Дзержинского.Все те же арии.Либретто свинское.Давно уж дуба дал дух коммунарии,Шамиев шубу сшил,Дыр бул шил,Персек Татарии.Колода тленная, а масть крапленая.Башка у Ленина теперь зеленая.Ислам марксистовый в склоненье дательном.Калым неистовый. Чекист старательный.Воняет охрою, тряпьем, говной,И те же вохровцы на проходной.

В какой-то момент вас посещает желание написать роман. Если вы профессионально занимаетесь расстановкой слов на бумаге, то знаете остроту этого чувства. Для непосвященных несколько пояснений...

Каждый год осенью, в сентябре,Передо мной новое скопление лиц:Обязательная ветеранка, волосы в серебре,И десятка три юнцов и юниц.«Современный роман: упругость жанра»,Так мы называем наш академический курс.Молодой романист предвкушает мажорноПоцелуй вдохновенья и тщеславья укус.Сереброволосая баронесса Соня...

Теперь стало известно, что Мексику, как и весь Американский материк, загрязнили европейцы. Не приплыви они туда, еще бы века царил первозданный рай, не знали бы даже и болезнетворных микробов. На каравеллах привезли также алкоголь, а вместе с ним и склонность к пьянству. В обратное путешествие, правда, отправился никотин, но сводить счеты было бы «политически некорректно». Главное, произошло нравственное загрязнение. Изумленные индейцы познакомились с таким феноменом, как насилие. До этого здесь не было ничего подобного. Не назовешь ведь насилием человеческую жертву к открытию Храма Солнца в стране ацтеков, когда сто тысяч стояли в очереди на заклание, а жрецы валились с ног после многодневного вырубания сердец из грудных клеток. Века, впрочем, прошли, остались от них среди прочего и сильные доводы в спорах о пагубности «европоцентризма». Загрязнение природы расширяется.