Время до рассвета (СИ), стр. 42

Тяжелого ржавого замка, как в моем ночном кошмаре, на ней не было. Одна створка чуть приоткрылась и сквозь щель выползала из склепа наружу страшная, почти непроницаемая чернота.

Но Костя не обладал таким богатым как у меня воображением, поэтому церемониться не стал и потянул дверь на себя.

Раздался низкий протяжный скрежет давно не смазанных петель. В полной тишине он прозвучал оглушительно, я аж подпрыгнула от неожиданности. Мы прошли внутрь, и когда глаза немного привыкли к полумраку, разглядели стоящий на постаменте… деревянный гроб.

Хорошо хоть крышка на месте. Я не была уверена, что жажду увидеть его содержимое. Кроме гроба в склепе не было вообще ничего. Помещение выглядело заброшено и пострадало от времени и вандалов, не меньше, чем вся усадьба. Сквозь узкие окна внутрь нанесло листья и мусор. Воздух несвежий, тяжелый и сырой. На потолке кое-где виднелась свечная копоть, на стенах – похабные надписи, узкие каменные скамьи растрескались, ниши на стенах, где должны размещаться мраморные таблицы с эпитафиями, пустовали.

Лишь деревянный гроб в центре склепа выглядел относительно нетронутым временем и от этого чужеродным и неуместным.

А прямо перед ним на стене я вдруг разглядела натянутое полотно. Настолько серое и пыльное, что не удивительно, почему мы не заметили его сразу.

Приглядевшись, я решила, что это гобелен. Огромная искусно вышитая картина. Вот только от времени и скудного освещения, разглядеть, что на ней изображено, не было никакой возможности.

Будто читая мои мысли, Костя вдруг забормотал заклинание. Голос его усиливался, почти физически заполнял помещение склепа. Воздух вокруг нас загустел и стал морозным. Я почувствовала потоки силы, идущие от Костиных пальцев прямиком к гобелену. Волосы у меня на голове наэлектризовались и поднялись дыбом.

А полотно вдруг начало светиться изнутри и на нем проступило очень детализированное почти объемное изображение…

– Кто это? – пораженно выдохнула я, не в силах отвести глаз от картины.

– Похоже, – голос Вадима звучал не менее удивленно, чем мой, – это возлюбленная инкуба, одна из ярчайших представительниц птиц-оборотней – Эльза Лэнцкая…

Глава 34

Внезапно раздался резкий тонкий звук, будто от лопнувшей струны и изображение на гобелене исчезло. Полотно вновь стало тусклым и серым. В гробнице было тихо и сумрачно, лишь по полу бродили сквозняки и шорохи. Я сделал шаг вперед и внимательно вгляделась в гобелен. Под слоем пыли и грязи с трудом, но можно было рассмотреть цветные нитки, складывающиеся в картину, которую только что показал нам Костя при помощи магии.

– С чего ты взял, что это Эльза? – спросила я у Вадима.

– Видел ее на других фотографиях. Не в таком экстравагантном наряде, конечно, но тем не менее изображение вполне узнаваемо.

– Меня гораздо больше интересует, с чего ты взял, что она любовница инкуба? Она же давно умерла, – задал вопрос Костя.

– Сопоставил факты и сделал единственно логический вывод, – развел руками Вадим, но Костя все равно смотрел недоверчиво. – Ну хорошо, давай прикинем вместе. Инкуб живет за счет любви и секса, не для чего иного люди его не интересуют...

– Почему ЕГО? Костя говорил, что инкубы бесполы, – встряла я с вопросом.

– Теоретически – да, – Вадим поморщился, – но на практике они все же тяготеют к постоянному мужскому или женскому образу. Наш вот всем представал в теле молодого черноглазого красавчика и убивал только женщин.

– Ну допустим, – я кивнула.

– Эльза очень рано овдовела, но второй раз замуж не вышла. Почему? Я не думаю, что она так уж любила мужа. Тем более, встретились они в очень раннем возрасте и прожили вместе всего год…

– А как же лебединая верность? – возразила я. – Ведь говорят, что когда образуется пара лебедей, то они остаются друг с другом на всю жизнь. И если один из партнеров погибает, то второй, несмотря ни на что, всю жизнь остается верным своему избраннику. А Эльза была птичьим оборотнем и, судя по скульптуре на гробнице, оборачивалась именно в лебедя.

– Угу, я слышал. Вот только уверен, что верность она хранила совсем не мужу. Инкубу. Тогда ходило много слухов, только доказательств не было. А сейчас я уверен, что прав. И вы меня не переубедите.

– А это что, ее гроб здесь? Инкуб поставил?

Я бросила боязливый взгляд на деревянный ящик, установленный на постамент по центру усыпальницы.

– Думаю, её. Но можем проверить, – Костя подмигнул мне и положил руки на крышку.

– Нет, не надо, – поспешно возразила я. – Верю вам на слово. А заметили, что у девушки на гобелене не было рта? Повреждение при хранении или художник так изобразил ее специально?

– Вряд ли специально. А вообще… – Вадим задумчиво поскреб пальцами подбородок, – Инкуб убивает женщин, и ты их всех видишь во сне без лица… Почему?

– Не знаю… Думала, что это аллегория. Просто деталь кошмара, не обязательно имеющая значение…

– Но тем не менее она повторялась из раза в раз… Что, если инкуб воссоздает портрет Эльзы? Находит женщин с похожими на нее чертами и забирает у каждой какую-то деталь… Овал лица, глаза, нос…

– А от Лиды ему нужен рот? Последний фрагмент мозаики? – от ужаса у меня мурашки побежали по спине, а в животе завязался мерзкий ледяной сгусток.

– Если к этому всему добавить факт разорения усыпальницы Лэнцких, когда черные копатели вытащили гробы наружу и бросили раскрытыми… И то, что человеческие кости, растащенные собаками, собирали по всей округе... в том числе и Эльзины…

– Инкуб вернулся, отомстить за любимую?

– Скорее, собрать ее заново.

– И… оживить?

– Не уверен, что это возможно, – Костя вздохнул. – К тому же он инкуб, а не некромант. Думаю, демон хочет ее упокоить. Я чувствую здесь очень сильное колдовство. Завязанное на гобелене. Цель инкуба восстановить вышивку. Именно для этого он убивает женщин. Мы помешали ему с последней жертвой там на озере…

– И поэтому он выбрал Лиду, – всхлипнула я. – Нам надо обязательно ее найти. И успеть вовремя, пока она еще жива.

Внезапно налетел сильный порыв ветра и громко хлопнул деревянной дверью. Та не закрылась, перекосившаяся просто сильно ударила об косяк и отворилась вновь.

Я вздрогнула, захотелось уйти отсюда, оказаться как можно дальше от этого страшного места и от всей этой чудовищной истории. Но Лида.

Вышла из склепа и остановилась на растрескавшихся, вросших в землю ступеньках.

Посмотрела на небо. С одного края на него наползала огромная грозовая туча. Черная, страшная. В ней что-то беспрестанно искрило и шевелилось, дышало бессмысленной силой и опасностью. Откуда ни возьмись налетел сильный ветер. Принес с собой предгрозовую прохладу, запахи влажной земли и озона.

Я поежилась и обхватила себя руками за плечи. Следом за мной вышел из склепа и остановился в дверях Костя.

– Во сне я видела Лиду, идущей по руслу ручья, – сказала ему не оборачиваясь.

Я смотрела на старые покосившиеся надгробья, окружавшие склеп Лэнцких. Над кладбищем будто витала смерть.

Костя сделал несколько шагов вперед, огляделся, раздул ноздри, принюхиваясь, как дикий зверь. Лицо его не было испуганным или тревожным, просто сосредоточенным.

– Я чувствую воду. Недалеко. С обратной стороны склепа овраг и ручей.

Внезапно ветер принес звонкий девичий смех. Мое сердце ухнуло вниз. Это Лида. Больше некому.

Вадим с Костей, как-то не сговариваясь, разделились и пошли на звук, держась метрах в пяти друг от друга. Костя обернулся и сделал мне знак, чтобы молчала и оставалась на месте.

Долго я не выдержала. Стоять здесь одной в нескольких метрах от гроба и страшного гобелена не хотелось. Я пошла за ними, стараясь двигаться осторожно и по возможности бесшумно.

За склепом действительно оказался овраг на дне которого бежал, извиваясь между камней и кустов, небольшой ручеек. Видимо, совсем рядом – родник или даже несколько.