Король воронов, стр. 2

Ночью, сидя в подъезде, укрывшись старым ковром, Андрей на чём свет стоит ругал себя за то, что оставил окно раскрытым. В болезненном чаду он надеялся, что свежий воздух поможет прийти в себя – и так просчитался…

ГЛАВА 1

В те несколько минут, пока Аня перед занятием смотрелась в зеркало, она почти ненавидела себя. И оплывшую за годы брака фигуру в дешёвом спортивном костюме, и усталое, бледное от работы за компьютером лицо, и отросшие волосы, ни два ни полтора, которые никак не получалось собрать в хвостик. Но потом в зал входил инструктор по зумбе, чёрный парень, который знал по-русски хорошо если десяток слов, улыбался широко и приветливо и танцевал, будто весь состоял из шарниров. Он включал клубную латину так громко, что дрожали полы и стены. Начиналась тренировка, и дурные мысли ударной волной вышибало из Аниной головы. Она крутилась, прыгала, приседала, покачивала бёдрами, пытаясь успеть за инструктором. После трёх месяцев занятий ей это почти удавалось, и в хорошие дни она могла полностью отдаться стихии танца, и тогда недовольство собой отступало.

Сегодня был именно такой день. Ноги приятно ныли, в ушах всё ещё звучала бодрая латина, и можно было целых полчаса не думать о гигабайтах фото, которые ей предстояло отретушировать.

У входа в любимую кофейню она остановилась на пару минут, сводя дебет с кредитом, и в конце концов решила, что капучино с собой не пробьёт в её бюджете серьёзную дыру. Аня уверенно распахнула стеклянную дверь и замерла на пороге, заметив до боли знакомую малиново-огненную голову, склонившуюся над барной стойкой. Невысокая, коротко стриженная бариста в фирменном коричневом переднике протирала столешницу серой замызганной тряпкой.

«Вот чёрт», – тихо выругалась Аня. Ей ужасно захотелось развернуться и побыстрее сбежать отсюда, пока малиново-огненная голова её не заметила, но хлопать дверьми было глупо и совсем по-детски, а она уже взрослая баба и должна храбро смотреть своим страхам в лицо.

– Анюта! Тыщу лет не виделись! – протянула бариста, отбрасывая в сторону тряпку и протягивая руки для объятий.

Аня широко улыбнулась и пошла навстречу малиново-огненной голове. Если отвертеться от разговора не получится, надо хотя бы держать лицо и не подавать виду, что тебя что-то смущает.

– Давай, рассказывай, как поживаешь! – Бариста жестом показала на ближайший высокий деревянный стул. Аня отмахнулась – мол, мне некогда – и осталась стоять, положив рюкзак с формой и кроссовками на кожаное сиденье.

– Так чего, говорю, дела-то как? – снова спросила малиново-огненная голова, перекрикивая грохот кофемашины.

– Кручусь, как белка в мясорубке. Заказов полно. Лето, свадьбы, фотосессии… А у вас как?

Бариста что-то ответила, но за пыхтением капучинатора слов было не разобрать, да Аня к ним и не прислушивалась. Ей хотелось побыстрее расплатиться и уйти домой. Она порылась в рюкзаке, попыталась вслепую вытащить кошелёк, заодно выдернула на свет божий розовый спортивный лифчик, смутилась и мысленно обругала себя последними словами.

– На, держи! – Малиново-огненная голова протянула ей бумажный стаканчик. – Картой?

– Картой, картой! – быстро закивала Аня.

Бариста набрала на терминале нужную сумму и положила его на барную стойку. Аня приложила к нему кредитку, дождалась сигнала и готова была уже обрадоваться, что всё обошлось, как вдруг услышала:

– Кстати, видела вчера твоего Василия.

Аня постаралась сделать скучающее лицо, чтобы всем своим видом показать, насколько ей плевать на бывшего и всё с ним связанное, но малиново-огненная голова продолжила:

– Он был с этой своей… – Тут последовал жест, изображающий пышную грудь и узкую талию. – Просидели два часа, выбирали, в каком отеле будут отдыхать в Турции…

Аня почувствовала, что вот-вот вспыхнет. Ей захотелось плеснуть капучино в лицо собеседнице, подхватить сумочку и убежать домой, но надо было держать себя в руках. Она только вздохнула и спросила:

– Слушай, я забыла, а сахар и крышечки у вас где?

Малиново-огненная голова воззрилась на неё недоуменным взглядом: мол, у меня тут эксклюзив, а ты и слушать не хочешь, – и кивнула на стойку у входа.

****

«Только зря деньги потратила», – подумала Аня после первого глотка. Капучино ощутимо отдавал жжёной паклей. Она огляделась по сторонам в поисках урны, не нашла ничего подходящего, на секунду задумалась, не поставить ли стаканчик на асфальт, и в конце концов решила идти дальше. Не хотелось выглядеть свиньёй в чужих глазах. Но и давиться противным кофе тоже не хотелось.

Когда-то давно Аня любила представлять, как идёт по городу с кофе в стаканчике, вся такая лёгкая и воздушная, как героини романтических комедий, и прохожие улыбаются ей, и мир сияет техниколоровыми красками, а где-то за поворотом её ждёт загадочный и прекрасный ОН. Лишних денег на кофейни у неё тогда не было, она училась, подрабатывала и даже отправляла деньги сестре. Та родила в семнадцать, с мужем (родители настаивали на свадьбе) развелась через полгода совместной жизни и с тех пор тянула сына одна. Никакого загадочного и прекрасного на горизонте у Ани тогда тоже не наблюдалось.

И вот, целый брак спустя, она пришла в ту же точку. Денег от работы фотографом едва хватало, чтобы платить ипотеку и кое-как поддерживать гомеостаз, как называла это подруга-биолог. Загадочный и прекрасный, ворвавшийся в её жизнь, как беззаконная комета, унёс за собой в безвоздушное пространство несколько лет жизни, остатки самооценки и машину, купленную на деньги от бабушкиной квартиры.

Правда, теперь у Ани в руках был тот самый желанный стаканчик с кофе, только вот какой в том прок, если пить его невозможно?

Она крутила в голове слова малиново-огненной головы про Турцию и сама не замечала, как ускоряет шаг, пока тепловатая, невнятного цвета жидкость не выплеснулась через отверстие в крышечке ей на руку.

«Метафора моей жизни, – мрачно подумала Аня, отряхиваясь, – пятьдесят оттенков коричневого».

Турция задела её сильнее всего. За все годы брака они не выбирались никуда дальше дачи у свекрови! А ей так хотелось в длинном платье и в шляпе с широкими полями пройтись по променаду хотя бы в Анапе. Бывший муж на это вечно говорил, что отдыхать на наших курортах – не уважать себя, а на хорошие они пока не заработали, но когда-нибудь потом… И вот это «потом» наступило, только не для неё.

«Почему одним всё и сразу, а мне ничего и постепенно? Что я делаю не так? – в сердцах вопрошала себя Аня. – Может, мне юбку в пол надеть и маточкой дышать?»

От невесёлых раздумий её отвлекли две дерущиеся вороны. Они истошно каркали, хлопали крыльями, а в перерывах клевали то ли чёрный мусорный пакет, то ли какую-то тряпку, брошенную посреди дороги. Ничего необычного, просто голодные птицы разворошили ближайшую урну…

Неожиданно тряпка извернулась, махнула крылом, хрипло каркнула в ответ и тут же получила мощный удар в голову. Сердце у Ани сжалось. Она топнула ногой и прикрикнула на птиц. В этот момент ей было плевать, как она выглядит со стороны и что скажут окружающие люди. Вороны бросили свою жертву и даже не отлетели, а отскочили в сторону и уставились, будто хотели знать, что она будет делать дальше.

Чёрная птица продолжала лежать на тротуаре. «Неужели всё, неужели убили? – пронеслось в Аниной голове. – Только этого для полного счастья не хватало!»

Она опустилась на корточки рядом с птицей, ожидая увидеть истерзанный трупик с пробитой головой, и поймала на себе взгляд умных блестящих глазок. Аня вдруг почувствовала себя совсем слабой и беспомощной. Она не представляла, что можно сделать для раненой птицы, куда отвезти, сколько денег заплатить. Надо было решать, до какого предела распространяется её желание быть хорошей девочкой. Можно было встать, уйти, унести с собой этот болезненный тоскливый взгляд, потом ещё много лет думать, что хоть тут можно было что-то изменить, или забрать птицу с собой и, может быть, спасти, а может, к вечеру закопать окостеневшее тельце на пустыре рядом с домом.