Мастер путей. Трилогия (СИ), стр. 125

Цель слегла выстреле на тридцать пятом, и только на сороковом, израсходовав все патроны, я остановился. Лучше перебздеть, чем недобздеть, когда имеешь дело с незнакомой фауной.

Адреналин ещё не успел попасть в кровь в достаточном количестве, чтоб начать притуплять внимание к деталям в угоду скорости реакции на раздражители и опасность. Окинув замершую на полу неподвижно тушу взглядом, увидел, что какая-то из пуль случайно попала в кристалл во лбу существа, раскрошив его на мелкие осколки.

Неудивительно. При такой-то плотности огня. Там хоть что-то, но обязано было попасть. Вместо лобовой проекции черепа у туши сплошное пюре с вытекающим мозговым веществом.

Разряженный пистолет занял место в кобуре.

Я подошёл к телу на полу, и только сейчас заметил валяющуюся возле плинтуса швабру. Местный труженик административно-хозяйственного отдела? Ещё живой, по ходу. Дёргается. Вздрагивает.

А вот на спине халат неприятно обагряется кровью там, где зияющими брешами виднеются прорехи. По ходу, тварь зацепила бедолагу когтями и задрала.

Пулей метнулся в комнату, выхватил свою аптечку и выскочил в коридор. Хрен его знает, что тут с местной «скорой помощью» и есть ли она вообще. У меня, например, гражданский персонал медсанчасти работал как на гражданке, с графиком «пять-два», и после шести часов вечера покидал расположение части домой. Вдруг для местных медиков тут тоже неурочное время? На часах глубоко за полночь.

Вслед за мной выбежала Ветрана с девчонками: те проснулись то ли от визга, то ли от рёва, то ли от приглушённых хлопков выстрелов.

Мозг уже отключился, выйдя на режим отработанных манипуляций по циклограммам. Меня не уже не интересовало, что в коридор начали с гомоном и гвалтом высыпаться прочие курсанты, чьё число стремительно переваливало сначала за один, а потом и за второй десяток. Не беспокоило, что, завидев мёртвую тварь, некоторые начинали визжать и причитать. Я видел тело с рваными ранами на спине, и действовал, исходя из этого.

Своим боевым НРС, ножом, с которым не расставался ни в земной форме одежды, ни в местной, вспорол ткань плаща вместе с одеждой, которая была на пострадавшем теле. Для этого оттянул тряпки, чтоб не тревожить раны, и разрезал облачение, обнажив операционное поле.

Три страшных внешне, но сравнительно безобидных пореза от когтей. Средний длиннее, боковые короче.

Приемлемо. Когти не прошли за позвоночный столб и рёбра. Крови много, но внутренние органы не задеты. Пострадали мягкие ткани. Зато, целы позвоночник, его нервы и закрытые рёбрами лёгкие. Тело пытается подняться, встав на четвереньки. Значит, точно с позвоночником и вообще с опорно-двигательным аппаратом всё хорошо.

— Замри, — приказал я.

Воспользовавшись моментом, что не надо переворачивать тело, срезал одежду и полностью обнажил торс. Так мне будет проще обрабатывать раны и накладывать повязку пострадавшему.

Точнее, пострадавшей.

Под срезанной одеждой обнаружились две маленькие пирамидки грудей.

Сейчас это меня интересовало в меньшей степени. Медики — существа бесполые. Военные медики — бездушные. А санитарные инструкторы — вообще бесы.

А вот что заинтересовало неподдельно, так это внешний вид пострадавшей.

Потому что только сейчас и только с этого ракурса я понял, что всё её тело от кистей рук и до икр ног, виднеющихся из-под форменной юбки, покрыто густым покровом, имевшим качество среднее между человеческим волосом и шерстью безмолвного животного.

Срезанный со спины рабочий халат, который должен был доходить потерпевшей почти до пят, продемонстрировал взору — не много и не мало — а ранее скрывающийся под ним полноценный, полноразмерный мохнатый хвост, исходящий из места, где у человека вида хомо сапиенс обычно находится копчик: эволюционный рудимент хвоста. Косой взгляд на голову раненой увидел в том месте, где у людей находятся ушные раковины, два длинных висячих уха, с внешней стороны обильно покрытых шерстью. Лицо тоже в растительности: не в мужской бороде и бакенбардах, но отклонений не увидел только на глазах и губах. По всему лицу шла короткая шерстяная поросль.

Какой-то местный оборотень? Или результат чьих-то безумных генетических экспериментов? Тут уже освоили генетику? Или методом научного тыка допустили случайный сбой, изобретя зверо-человека? Что всё тело в растительности, из-под которой не видно кожи — меньшее из зол. Гипертрихоз довольно известное заболевание. Но вот наличие растущего прямо из копчика хвоста и висячих ушей на голове…

Плевать. Происхождением раненой займётся факультативно.

Аптечка вскрыта и развёрнута.

Из держателя, пошитого из прорезиненной стропы, выхватил шприц-канюлю с сильнодействующим обезболивающим, сорвал с предустановленной иглы защитный колпачок.

— Ляг, — приказал я. — Больней, чем сейчас, уже вряд ли будет. Мне нужна твоя неподвижность.

Раненая послушно заняла горизонтальное положение на полу, где и лежала до этого. Мои пальцы, сжав канюлю и стравив через иглу воздух, вонзили шприц в края обильно кровоточащей раны. Чуть сжимая, и понемногу выпуская раствор в мягкие ткани, стал обкалывать раны по очереди, втыкая иглу через каждые несколько сантиметров.

— Что за сатанинский шабаш тут происходит? — раздался знакомый ломаный мужской голос, от которого поморщилась Ветрана.

— «Мастер», — игнорируя раздражитель, тихо позвала меня светлейшая княжна. — Если чем-то можем помочь — распоряжайся.

— Мне нужна вода, — бросил я, выкидывая опустевший шприц-канюлю и вскрывая новый. — На столе стоят бутылки с недопитой питьевой.

— Я принесу! — Катя развернулась, и, как вскочила с постели в ночной рубашке босая, ринулась в мою комнату.

Пострадавшая попыталась подняться опять.

— Лежи, — надавил ей на плечи и поясницу, стараясь не касаться ран даже рядом с ними. — Мне надо обработать твои поражения. Когда понадобится, чтоб ты встала, я скажу.

— Н… Не… Нет нужды… — прохрипела она сквозь зубы. — Я… Нормально…

Пришлось прижать непослушную.

— Нормально — это средне между «хреново» и «очень хреново». Лежи, говорю.

Катя прибежала с бутылкой воды и протянула мне тару. Сорвал пломбу с крышки, и, оставив её приоткрытой на резьбе, стал проливать раны, смывая избыток крови.

— Волколачья сука, — сочащимся от презрения голосом процедил вчерашний раздражитель. — Недочеловек, недозверь. Что одни ими брезгуют, что другие не признают. Не удивлён, что её свой же сородич задрал.

— Дмитрий Пелагиевич, — нараспев продекларировала Ветрана. — Я молю вам оказать мне небольшую необременительную услугу.

— Да-да, моя дорогая?

— Захлопни свой рот. Ты забыл освежить дыхание.

Полупустая бутылка отставлена на пол. Из аптечки вытащил коллагеновую губку, руками разорвал бумажную упаковку. Лёгкими просвечивающими движениями принялся промокать раны от излишков сгустков крови, которые не получилось смыть простым потоком воды.

— Простолюдин марается об прокажённую, — усмехнулся «Дмитрий Пелагиевич». — С этим… сбродом… светлейшая княжна проводит ночь и покидает его покои чуть ли не в обнажённом виде.

— Я сама решаю, чьи покои и в каком виде мне покидать.

— Не решаешь. Я не потерплю разгульного поведения той, с кем в скором времени буду обручён и обвенчан. И уж тем более не стану допускать, чтоб моя будущая жена расхаживала голой на глазах у всей Академии.

— Академия достойна этого зрелища больше тебя. И твоя будущая жена я только в твоих ночных фантазиях.

Рана обколота, но загрязнена. Необходимо отчистить её от попавшей грязи, в число которой входят и клоки шерсти. А ещё удалить волосяные покровы с краёв: при обработке проникающих ранений волосистых частей тела края раны обриваются, чтобы при заживлении отросшие волосы не оказались внутри заживающей раневой полости.

Из аптечки появляются ножницы, которыми срезаются длинные шерстинки, и станок, сбривающий короткие. Работать надо аккуратно, чтобы не было раздражения, но и быстро, чтоб не потерять много крови. С этим помогает оставшаяся в бутылке вода. «На мокрую» станок бреет лучше и быстрее, чем «на сухую».