Омега, стр. 30

– Многие праведные люди знают, с чем это связано, – заявил преподобный. – Они видели облака и точно знают, что происходит.

– И что же?

– Господь теряет терпение.

Хатч не нашлась, что ответить, поэтому просто откашлялась.

– Понимаю, как это звучит для вас, мисс Хатчинс. Могу я называть вас Присциллой?

– Конечно.

– Я понимаю, как это звучит для вас, Присцилла. Но должен признаться, что и мне было сложно понять, для чего Господь создал такие объекты.

– Они могут быть объектами искусственного происхождения, ваше преподобие.

– Возможно. Сложно понять как, но я могу предположить. Знаете, я ведь не физик. – Кристофер произнес это так, будто его легко было принять за физика. – Когда вы получите ответ, пожалуйста, известите меня. А сейчас, я должен объяснить вам, что, по моему мнению, они такое.

– Что же?

– Испытание.

– Довольно суровое испытание.

– И до этого были суровые испытания.

Да, Хатч не могла этого отрицать. Войны, голод, геноцид. Этот жестокий мир.

– Я бы хотела узнать, что я могу сделать для вас, ваше преподобие?

– Конечно. – Он поменял положение ног и пристально посмотрел на Хатч, и она поняла, что он решает, насколько откровенным может быть. – Вы ведь неверующая, правда?

Хатч не знала. Иногда она почти чувствовала присутствие высшей силы. Иногда все казалось безнадежным, и она молила о помощи. То, что она сидела сейчас в этом кабинете, свидетельствовало: ее молитвы были услышаны. Или ей просто повезло.

– Нет, – наконец сказала она. – Мне все представляется вполне механистично.

– Хорошо. Это честный ответ. Но я хочу, чтобы вы на минуту представили, что значит быть верующим, тем, кто по-настоящему верит в Создателя. Кто твердо верит, что есть суд Божий, что однажды мы все предстанем перед Творцом и отчитаемся за нашу жизнь. – В его голосе послышалась тщательно отмеренная страстность. – Подумайте, эта жизнь – лишь намек на то, что ждет за ней. – Он перевел дух. – Присцилла, знают ли эти создания о Боге?

В первую секунду Хатч подумала, что он говорит о сотрудниках Академии.

– Гумпы? – спросила она. – У нас еще нет никакой информации о них, ваше преподобие.

Он посмотрел мимо нее на окно, разглядывая шторы.

– Их ждет уничтожение, а у них, вероятно, даже нет утешения в знании о любящем Боге.

– Они могли бы возразить, что, если бы любящий Бог существовал, не было бы уничтожения.

– Да, – кивнул он, – вы рассуждали бы именно так.

Хатч никак не могла взять в толк, к чему он клонит.

– Преподобный Кристофер, непонятно, что мы можем сделать с их религиозными взглядами.

– Присцилла, подумайте немного. У них несомненно есть души. Это заметно по их архитектуре. По их городам. И их души в опасности.

– В данный момент, ваше преподобие, я больше беспокоюсь за их тела.

– Да, разумеется. – Нотка сочувствия. – Вы поймете, если я скажу, что они могут потерять гораздо больше, чем просто земную жизнь.

Она с трудом удержалась от замечания, что у гумпов нет земной жизни.

– Конечно.

– Дело не терпит отлагательств.

– Тем не менее...

– Я хочу отправить миссионеров. Пока есть время. – Он говорил по-прежнему спокойно и сухо. Как будто предлагал заказать пиццу в офис. – Я знаю, вы не согласитесь, Присцилла. Но прошу довериться мне.

– Протокол не допускает этого, ваше преподобие.

– Существуют чрезвычайные обстоятельства.

– Верно. Но о них не объявлено, а у меня нет полномочий выходить за рамки Протокола.

– Присцилла. Хатч. Вас ведь называют Хатч, не так ли?

– Да, так меня зовут друзья.

– Хатч, я прошу вас проявить смелость. Поступить по совести. – Казалось, он сейчас расплачется. – Если понадобится, Церковь вас полностью поддержит.

Точно. Именно то, что сейчас требуется гумпам, – услышать о геенне огненной и проклятии .

– Простите, ваше преподобие. – Она встала, жестом давая понять, что встреча закончена. – Жаль, что не могу вам помочь.

Он поднялся, явно разочарованный.

– Вы могли бы обговорить это с Майклом.

– У него также связаны руки.

– Тогда мне придется обратиться в высшие инстанции.

Хатч показалось, что два последних слова были с большой буквы.

Джош Кепплер представлял «Айленд Спешалтиз», крупную фирму, занимающуюся информацией, банковским делом, продюсированием и розничной торговлей. Плюс, возможно, чем-то еще, о чем Хатч сейчас не могла вспомнить.

Каждый, кто записывается на встречу с руководителем миссиями, должен без обиняков назвать цель своего визита. Хатч предполагала, что комиссар выдвигал то же требование, но если так, то ее он не поставил об этом в известность. День затягивался, и она не могла представить, что же такое должен сказать Кепплер, чтобы заинтересовать ее.

– Стильная бижутерия, – сказал он.

– Прошу прощения?

– Гумпы носят много стильной бижутерии. Очень красивой. Что-то вроде раннего египетского стиля.

– Извините. Кажется, я не понимаю.

– Оригинальные изделия разойдутся среди коллекционеров за бешеные деньги.

– Почему? Никого же не интересует, что носят ноки.

– Ноки никому не нравятся. Люди любят гумпов. Ну или полюбят, когда мы запустим свою кампанию. Да и вообще от гумпов скоро останется мокрое место. Это привносит ностальгический оттенок. Их фенечки станут реликвиями.

Кепплер был одет в белый пиджак и широкие брюки и носил усы (растительность на лице опять начинала входить в моду после долгого забвения), что ему не шло. Если добавить к перечисленному близко посаженные темные глаза, аккуратный прямой пробор и вымученную улыбку, перед вами оказывался неудачливый мошенник. Или незадачливый ловелас. «А не завалиться ли нам ко мне на хату сегодня вечерком, крошка?»

– То есть «Айленд Спешалтиз»...

– Мы отправляем корабль. Он вылетает примерно через неделю. Не беспокойтесь. Мы обо всем позаботимся и не будем путаться под ногами. – У него была папка, которую он открыл и положил перед Хатч. – Вот официальное уведомление. Согласно требованию закона.

– Дайте разобраться, – проговорила она. – Вы посылаете корабль на Лукаут. И собираетесь...