Меценат и бродяга (СИ), стр. 33

— Я хочу тебя сверху, — прошептал в его губы Андрей, усаживаясь на нем верхом.

— То есть, как? — слегка испуганно и непонимающе прошептал Максим, — прямо внутрь меня?

— Страшно? — дьявольски рассмеялся Андрей, целуя его верхнюю губку.

— Просто... Я не знаю... — растерянно шептал Максим, шевеля скованными руками и сгорая от желания прижать его к себе.

Андрей тихо рассмеялся и, поцеловав его в нос, ответил:

— Это не то, что ты думаешь, мой сладкий... Но я уверен, что тебе понравится...

Ещё бы! Максим уже был на пределе всего своего психического и физического возбуждения, мысленно предвкушая то, что хотел бы сотворить с ним Андрей. Который, к слову, уже обильно смазав себя и Максов торчащий колом член маслом, гибко извернувшись, уселся на него сверху. От этой горячей тесноты и его невероятной по силе внутренней хватки, Макс громко вскрикнул:

— Ааааах, так хорошо, Андрюш, так хорошо... Ещё, вот так, вот так... Сильнее... да...

Он дёрнулся было, но скованные руки удерживали его от того, чтобы с силой схватить Андрея за округлые ягодицы и насадить его со всей, сжигающей Макса внутренним темным огнём, страстью. Андрей двигался на нем мягко и быстро, заставляя его, раскрасневшегося и изнывающего от желания, выкрикивать удивительно грязные вещи. Гибкий и подвижный Андрей трахал его с таким ненасытным желанием, что Макс готов был разорвать этот чёртов ремень, чтобы вырваться и овладеть им так, как он хотел.

— Хочу тебя, хочу... — шептал Макс страстно, — бери меня до конца, вот так... Люблю тебя, люблю... Оттрахай меня по полной...

Андрей был прекрасен в этот момент какой-то особенной, дикой и притягательной красотой. В этот момент Макс внезапно начал понимать всех этих Аркашек, бывших и остальных мужиков, желающих заполучить его Андрея. На его одухотворенном, искаженном мукой наслаждения лице, отражалась сама преисподняя, в которую Макс проваливался, теряя остатки разума. Он отчаянно пытался вырваться из удерживающих его руки пут, но не было никакой возможности вырваться из всепоглощающей нежности Андрея, который любил его в этот момент больше, чем когда бы то ни было.

Макс взорвался внезапно, быстро и бурно, рыча и непроизвольно дёргая скованными руками, как пленник после изнурительной пытки. Андрей вскрикнул, исступлённо принимая его судорожные толчки и закусывая почти до крови распухшие губы. В этот момент Макс готов был оторвать собственные руки, чтобы схватить его, мокрого от пота, и прижать к себе с нечеловеческой силой. Насладившись последними мгновениями его оргазма, Андрей мягко опустился рядом, ловким движением распутывая ремень.

Макс не сразу ощутил глухую ноющую боль в затекших кистях, но это не помешало ему прижать к себе Андрея и страстно впиться поцелуем в его блестящее влажное лицо. В тихом дурмане раскалённых чувств, они целовались так ненасытно, будто в первый раз. Упоительно и долго, не в силах оторваться друг от друга. Максим растворялся в этом небытии, не понимая, где его тело, а где Андрея, настолько сильным было это слияние.

— Я никогда не любил блондинов, — улыбаясь, прошептал Макс между двумя поцелуями.

— Я ревновал тебя всерьёз, — отвечал Андрей, — так глупо и дико... Как школьник, у которого из-под носа красавчик-хулиган уводил единственный объект любви.

Максим рассмеялся, прижимая его разгорячённое тело к себе.

— Никакие силы не смогут увести меня от тебя, — прошептал он, — даже все красавчики-хулиганы на свете.

— В следующий раз наказание будет более строгим, — отвечал Андрей, млея в его руках от счастья, — потому что ты очень плохой мальчишка...

— Я готов понести любые кары от тебя, мой бог любви и красоты, — рассмеявшись, сказал Максим.

... Сжимая в объятиях его упругое и гибкое тело, Макс погрузился в глубокий, без сновидений сон.

====== 17 ======

— Так, вот этих поставим в центр, — деловито говорил солидный господин в элегантном твидовом костюме, — духовиков, вокалистку с вокалистом, и не нужно задвигать медную группу в угол, они смотрятся неплохо вместе посередине.

— Да, согласен, — кивнул ему менеджер.

— И этого, кудрявого за синтезатором, клавишника, тоже поставь поближе, — продолжал твидовый пиджак, — он там в углу, как неприкаянный, трется. Ещё и сидит. Всех красивых вперёд. Ну, ты понял.

— Его можно на возвышение посадить, — предложил менеджер.

— Там уже ударник сидит. Он эпичнее в этом месте смотрится. Поставь пианиста слева от духовых, чтобы он хорошо из зала просматривался. А гитарилу и контрабас немного вглубь задвинь. Слишком высокие и громоздкие, всю картину загораживают.

— Понял, — отозвался менеджер, записывая что-то в блокнот.

— Всем костюмы, антураж, макияж, что-то яркое, девчонке вуаль и шляпку, бусы, парням микс из старины и модерна, всем подчеркнуть сексуальность. Мужикам – костюм-тройку, шляпы, бабочки, подтяжки, или сам выбери что-то на свой вкус поэпатажнее. Они должны выглядеть ярко, но со вкусом. А то в прошлый раз на камере были как бледные моли, противно смотреть. Девчонке чулки и юбку с кружевами покороче или платье, что выберет. Всё с пайетками. Лучше платье с бахромой. Главное, чтобы все органично вписывались в общий стиль. Выдержать всё в духе 20-х, ну ты понимаешь. Это же касается и музыки. Только джазовый репертуар от двадцатых до сороковых, и наивысшего качества.

— Кудрявому – мундштук или трубку, он и так курит всю дорогу, это добавит антуража, — продолжал солидный господин, глядя на сцену, — танцовщицам чёрные чикаго-стар с перьями на голову, платья покороче, блеск, каблуки, ну, ты понял. Как обычно. Гримировать абсолютно всех. Без грима на сцену не выпущу, лично всех сам проверю. Будет несколько видеооператоров, поэтому я прошу отнестись к этому со всей серьёзностью.

Менеджер продолжал записывать.

— Программу увеличить ещё минимум на сто пятьдесят композиций, — строго говорил господин, медленно открывая портсигар, — мне повторы не нужны. Когда все сядут за стол, оставить только пианиста, скрипача и саксофон. Пусть тихо мурлыкают что-то. А потом уже запускай всю банду в первый зал. Духовикам на голову сообрази что-то, котелки или трилби*. Они тут основная мощь, будут в центре, их нарядить по высшему классу.

— Понял, будет сделано...

— Между каждым пунктом программы следи, чтобы гоу-гоу** выскакивали быстро и синхронно, а не как паралитики в предсмертном падении. Когда вынесут торт, пусть оркестр заиграет туш. И в других моментах. Там у тебя галочками помечено где. Я ожидаю от них качества, поэтому и плачу так щедро. Хочу видеть, что они выкладываются по полной, иначе я разгоню всю эту свору далеко и надолго.

— Всё будет в лучшем виде, — с доброжелательной улыбкой отвечал менеджер, закрывая блокнот, — это опытные ребята. Не сомневайтесь.

— Посмотрим... Да, и последнее. Проследи, чтобы вход был только по особым пригласительным, никаких контрамарок и бедных хитрожопых родственников со стороны артистов. Никаких махинаций.

— Разумеется!

Солидный господин удалился сквозь сияющую в темноте дверь в концертном зале театра, обдавая сидевших в пролёте скульпторов терпким запахом дорогого парфюма.

— Серьезный хмырь, — прокомментировал кто-то из них, когда мужчина покинул концертный зал.

— Ага, — отозвался Санни, — и теперь на эту вечеринку хер попадёшь. Слыхал, что он сказал про билеты? Фига с два нам теперь Ленка поможет достать. У них там похоже один бомонд соберётся. Только по пригласительным, вот чёрт...

— Ну а ты хотел по ксерокопии, как в тот раз протиснуться? — рассмеялся кто-то.

— Я, чувак, протиснулся в тот раз не по ксерокопии, а по моему сногсшибательному обаянию, — бодро заметил Санни.

— Ну не всё ж коту масленица, — язвительно заметил бородатый, — думается мне, что этому пухлому похер на твоё «сногсшибательное обаяние».

— Пойду ухо погрею, — быстро сказал Санни, покидая их и исчезая за кулисами.

Приоткрыв дверь в прокуренном коридоре, он тихонько, как мышка проскользнул внутрь гримерки, услышав голос менеджера, который уже инструктировал бэнд. Притаившись рядом с одним из музыкантов, Санни слегка ущипнул его за предплечье, обнаруживая себя и шепча ему приветствие.