Burning for your touch (ЛП), стр. 169

Эта пустота.

Эвен ни за что в жизни не отказался бы от неё.

Исаку приходится немного отстраниться, и лишь тогда Эвен понимает, что он так и не ответил на поцелуй.

— Прости. У меня в голове туман.

— Хм?

Эвен тянет его к себе, на этот раз обнимая одной рукой за талию, прижимая Исака ближе, а вторую кладёт на его лицо, чтобы углубить их поцелуи.

Их поцелуи. Они такие нежные, такие сладкие, такие голодные.

Исак трётся о него бёдрами, и Эвен толкает его на кровать, и они перекатываются на ней, просто целуясь и касаясь друг друга.

Эвен чувствует себя странно изголодавшимся по прикосновениям, ощущая на себе руки и губы Исака. Он чувствует себя соблазнённым, потому что отказывался от прикосновений и физических контактов с людьми с момента срыва. Поэтому каждое прикосновение опаляет его возбуждением. Его кожа слишком чувствительна, поэтому он ахает и стонет Исаку в рот, и дрожит, когда понимает, что Исак стонет в ответ.

Должно быть, они выглядят, как любовники, получившие наконец возможность затушить огонь взаимной страсти, сжигавший их слишком долго. Потому что кто ещё будет издавать такие звуки всего лишь от поцелуев и невинных прикосновений?

Всего лишь поцелуи… Кажется, они целуются всем телом, пока Эвен не замирает на месте, когда его мышцы сжимаются, его дыхание становится тяжёлым и прерывистым. Но Исак не прекращает целовать его, не прекращает водить руками вверх и вниз по его телу.

Эвен не понимает, что происходит, пока пелена не застилает глаза, пока каждый мускул в его теле не напрягается. Потом тишина.

Оглушительная тишина.

Ох. Я что, только что…

— Твой membrum virile больше не в перпендикулярном состоянии, — ровно замечает Исак, пытаясь отдышаться на другой стороне кровати. — И мне даже не пришлось к тебе прикасаться.

— Боже! — стонет Эвен, закрывая глаза и позволяя смеху Исака наполнить свою грудь.

— На здоровье.

— Ты невыносим!

— Я думаю, ты хотел сказать, что я лучший в мире партнёр по науке.

— Нет, — бормочет Эвен, снова чувствуя силы в руках и ногах и притягивая Исака к себе, гладя рукой его щёку. Он тёплый. Он краснеет. Он шутит, но привычный румянец снова на его лице. Исак снова тает в его руках. — Я хотел сказать спасибо. Так что… спасибо.

Эвен ничего не может с собой поделать. Он снова его целует. И на этот раз поцелуй выходит горько-сладким, потому что Исак смущён. Он смущён, и у него больше нет миссии, которую он должен выполнить. Что вообще значит этот поцелуй? Эвен буквально слышит, как эти мысли просачиваются в голову Исака, вытесняя оттуда серотонин и краткое блаженство.

— Хм, пожалуйста, — заикаясь, отвечает Исак. Он смущённо отводит глаза, и его лицо практически такое же красное, каким было при их первой встрече. Он приподнимается, чтобы сесть, проводит рукой по волосам и лицу. — Это не проблема. Вообще ерунда. Я же тебе говорил.

— Ладно.

— Да, ладно, — нервно повторяет Исак, сбрасывая с себя покрывало. — Хм, тебе стоит принять душ. Мне кажется, тебе это нужно.

— Отъебись.

— Да, я это сделаю после того, как ты меня покормишь. Желательно, омлетом.

— Да, сэр.

— Заткнись.

— Вот теперь ты словесно оскорбляешь меня. Теперь всё снова нормально. — Эвен улыбается, понимая, что ему пофиг на мокрый беспорядок у себя в штанах из-за количества эндорфинов в крови.

— Фу.

.

Исак ест омлет, потом направляется к двери.

— Ты можешь остаться, — говорит Эвен, удивлённый пониманием, что он действительно так считает теперь.

— У меня сегодня дела.

— Ладно.

— Но пока я не ушёл, — Исак делает паузу, сжимая дверь рукой, словно ему нужно набраться смелости, чтобы произнести следующие слова. — Пока я не ушёл, я хочу кое-что сказать.

— Хорошо.

— Хм… Ты теперь можешь перестать быть резким со мной.

— Что? — Эвен хмурит брови.

— Ты можешь перестать меня отталкивать и всё такое. Я понимаю. Тебе не нужно больше это делать.

— О чём ты говоришь?

— О том, что ты сказал мне до всего этого. О тех вещах, которые ты сказал во время Прайда и на неделе, предшествовавшей ему, и той… той ночью. О том, что ты пытался сделать, и о тех словах, что сказал. Я не… Я не использую это против тебя. Я знаю, что ты на самом деле ничего не имел в виду ни словами, ни поступками. Ты можешь забрать их обратно, если хочешь. Тебе не нужно продолжать меня отталкивать. Я понимаю.

Что?!

— Я знаю, что ты меня не любишь, — с горечью говорит Исак, уставившись в пол, будто слово «любовь» только что обожгло ему язык. — И, честно говоря, я рад. Я так рад. Я испытываю такое облегчение.

Ох.

Словно грудь пронзили после такого приятного утра.

— Мы можем просто вернуться к тому, чтобы быть Исаком и Эвеном. Эвеном и Исаком. Это не должно быть сложно, и эмоционально, и странно.

Сложно, и эмоционально, и странно. Если бы у Эвена была анкета на сайте знакомств, он бы, наверное, отредактировал свой профиль, используя только эти слова.

— Мы просто можем снова быть нами, — говорит Исак, наконец поднимая глаза. — Мы можем забыть обо всём этом.

И есть что-то в его глазах, что можно в них увидеть крайне редко. Сомнение, нервозность, неуверенность, надежда? Но Эвен не понимает этих знаков, он пока не выучил язык Исака. Он не знает, что хотят ему сказать эти влажные выразительные глаза. Он не знает, чего Исак пытается добиться, снова ломая его сейчас у входной двери. Он не знает, почему Исак смотрит на него так, чего он хочет от него, есть ли тайный смысл в его словах. Эвен не знает, и у него недостаточно сил попытаться выяснить это. Эвен не знает.

— Ладно, — наконец бормочет он, и его голос звучит таким же пустым, каким обычно бывает голос Исака.

И Исак на мгновение выглядит потерянным и потрясённым. Он выглядит потрясённым. Эвену бы хотелось запечатлеть это.

— Ладно? — моргает Исак.

— Да, ладно. — Эвен сглатывает накопившуюся слюну. — Всё нормально.

— Нормально?

— Да, между нами больше не должно быть неловкости. Ты прав. Я рад, что ты хочешь забыть то, что я сказал.

Исак не отвечает сразу. Он выглядит ошарашенным, словно ожидал, что Эвен будет возражать, что снова произнесёт эти слова, снова будет защищать свои чувства.

Эвен не хочет. Он слишком устал.

— Спасибо, Исак. Правда, спасибо тебе.

— Э-э-э… Пожалуйста.

— И не волнуйся. Я больше никогда не скажу подобную ерунду. Я буду следить, чтобы вовремя принимать таблетки, обещаю.

.

Эвен не уверен, почему ему показалось, что он тоже разбил сердце Исака тем утром. Но это ощущение не покидает его. Совсем.

Он пытается проверить свою теорию, очень плохо сформулированную и слабую теорию, что, возможно, Исак желал иного исхода того разговора. Возможно.

Но уже на следующий день Исак такой же, каким был раньше, с тем же холодным взглядом и механическими движениями, с теми же резкими словами и скучающим тоном. Исак возвращается с высокими стенами вокруг себя и просчитанными поступками.

Он лежит на груди Эвена утром. Он кивает головой и говорит «на счёт три», прежде чем начать целовать его до потери сознания, будто они собираются нажать на кнопку или провести сложный научный эксперимент, хотя это обычные поцелуи в кровати в одно и то же время каждый день.

Исак ошеломляет его жаркими поцелуями, которые прогоняют пустоту из его души, а потом оставляет ещё более опустошённым проживать оставшийся день. Но теперь что-то ушло. В Исаке больше нет хрупкости и надежды. Исак выглядит как человек, который только что написал заявление об уходе и исполняет свои обязанности, отрабатывая две недели, пока ему не найдут замену.

Что-то прячется в зелёных глазах Исака. Что-то прячется, и Эвен не знает, как говорить на его языке, поэтому не спрашивает. Он оставляет его в покое.

Это просто они. Исак и Эвен. Эвен и Исак. Без сложностей, и эмоций, и странностей, пока Эвен не начинает чувствовать себе лучше, легче, увереннее. Пока он не начинает снова чувствовать себя собой.