Хороший мальчик (СИ), стр. 29
Я нахожу очки.
«Не смотри на меня в этот момент, я стесняюсь», — шепчет Эдди и снимает с меня очки, перед тем как мы занялись с ним любовью.
Любовь.
Будь ты проклята.
Я сжимаю очки в кулаке. Стекло трескается и вонзается мне в руку.
— Мать твою, Тозиер! Не смей! Ричи, не смей!
Бен бросается ко мне, пытается разжать мои пальцы и вытащить осколки стекла. Он физически сильнее меня в несколько раз, но мои пальцы намертво склеены кровью, я пытаюсь физической болью заглушить моральную, я пытаюсь вогнать стекла еще глубже в кожу…
— Приди в себя, придурок!
Бен бьет меня по лицу, и от неожиданности я разжимаю руку.
— Только попробуй покончить с собой. Я не дам тебе это сделать на моих глазах, ты меня понял?! — орет мне Бен прямо в ухо. Он выскребает из моей руки осколки, чертыхается, режет палец и тоже капает кровью на ковер.
Мне кажется, все вокруг залито кровью.
«Он нанес ей десять ножевых. Десять ножевых…»
Лучше бы он мне нанес эти десять ножевых.
Я закрываю глаза и снова проваливаюсь в пустоту.
Я ничего не вижу и не слышу, лишь чувствую, как боль пинает меня ногами по лицу и по телу, бьет наотмашь, со всего размаху, но это лишь Бен периодически трясет меня, как куклу, на весу, отчего моя голова мотается от плеча к плечу.
— Только попробуй умереть, только попробуй, мать твою, Ричи, и я найду тебя на том свете и убью еще раз. Если ты сейчас же не откроешь глаза, я сяду на тебя и раздавлю ко всем чертям.
Я пытаюсь открыть глаза, но веки тяжелеют. Я чувствую, как Бен суетится возле меня, трогает мою руку, пытаясь остановить кровь.
Но кровь из сердца он не остановит никогда. Эта боль никогда не закончится.
Я ненавижу тебя, Эдди Каспбрак, за то, что ты сделал со мной.
За то, что ты сделал с Вероникой.
Ты нагнул меня так же, как и мои чувства, оставил одного, в этой боли и темноте, а я ведь… Я ведь тебя действительно полюбил.
Я стал как Вероника — полюбил человека, который не смог ответить мне взаимностью. Он вонзил в мое сердце ножи, в то время как из-за меня Генри Бауэрс вонзал нож в Веронику раз за разом, словно насилуя ее этим…
Боль такая сильная, что я хочу, чтобы Бен меня убил. Я пытаюсь сказать ему об этом, но слова не складываются, они прилипают к губам, застревают во рту, прячутся в зубах.
Еще вчера этот рот говорил слова о любви, касался самых потайных мест тела Эдди, а сейчас этот рот просит о смерти.
Это тело больше не принадлежит мне. Его забрал Эдди, чтобы разбить, сбросить, сломать как куклу, и выкинуть на помойку, где я родился и прожил всю жизнь.
Он прав, мне не место в этой школе. В этой жизни.
Я теряю сознание раз за разом, я балансирую между смертью и жизнью, и не хочу цепляться за нее.
«Я люблю тебя, Ричи».
«Собирай свои вещички, вшивый педик».
Я давлюсь болью, и наконец меня вырывает. Бен держит мою голову, чтобы я не захлебнулся, но меня тошнит словами и любовью, которая так болит, что раздирает горло, и Бен просто гладит меня по руке, говоря, что все образуется, что все хорошо ричи только приди в себя прошу тебя скажи что-нибудь прости меня ричи я не знаю что сделал эдди зачем он это сделал ричи ричи ричи прости меня я не знал я ничего не знал только не умирай ричи зачем ты что я могу сделать ричи прошу тебя…
Его слова звучат фоном. Я совсем один, мне холодно и мое тело — гроб, не дает мне сказать и слова, попросить о скором конце.
Господи, Вероника.
Господи, Эдди, за что. Что я тебе сделал?! Эдди, за что?! ЗА ЧТО?!
— Ричи, Ричи… Ричи!
Я слышу женский голос, и вдруг на секунду мне кажется, что это Ви.
Если это так, значит, я уже умер.
Пусть эта боль закончится, пожалуйста, пожалуйста, Господи, пусть эта боль закончится, умоляю тебя, пожалуйста.
Кто-нибудь, заберите эту боль. Умоляю. Я не могу. Я больше не могу.
— Мой мальчик… Мой хороший мальчик… Я здесь… Я с тобой…
Я уже не могу открыть глаза. Я так ослаб, что все плывет под закрытыми веками, я не могу вдохнуть, не могу не могу не могу. Я задыхаюсь, и внутренне кричу.
Лучше бы ты сдох, Каспбрак.
Но я все равно его люблю. Люблю, люблю, черт возьми, все равно люблю. Как Вероника любила меня, писала мне письма на кухне в ночи, избитая, больная и одинокая.
Я просто хочу умереть. Пожалуйста. Дайте мне умереть.
Я не помню, что было дальше. Мисс Вустер говорит, что когда она приехала, я был без сознания, а вокруг меня была лужа крови. Она закричала, подумав, что я умер. Не знаю, как ей удалось уговорить директора и мистера Каспбрака не связываться с полицией. Она собрала мои вещи и увезла меня из этого проклятого места.
Но, к сожалению, я не умер, а выжил.
И, несмотря на то, что пансионат оставался все дальше и дальше, моя боль следовала за мной, хватала за горло и сжимала пальцы, как это делал Эдди.
Боль следовала по пятам, я блевал ей, она закрывала мне нос и не давала дышать.
Я покидал пансионат разбитым и сломленным, изнасилованным морально, покалеченным, почти мертвым.
И я надеялся, что никогда не вернусь туда.
Никогда.
Комментарий к А
настроение писать фанфик, а не диссертацию
ваши комментарии - просто радость для моего сердца
пожалуйста, не спрашивайте о том, каким будет конец, я же все равно не скажу
я читаю все ваши догадки и предположения, и боже, я так счастлива, и не могу поверить, что этот фф так действует на людей
я почти плачу от счастья, что он нашел своих читателей
для этой главы я погрузила себя в такое мерзкое состояние, чтобы описать чувства ричи, что мне аж самой поплохело
простите за стекло, но без него никак
========== T ==========
Мисс Вустер привозит меня к себе домой. Я настолько слаб, что не могу даже перечить ей, а таксисту приходится донести меня до ее квартиры.
Я все еще где-то между, балансирую на грани жизни и смерти, и если честно, я даже не пытаюсь держаться.
Боль поселилась во мне на постоянной основе.
Я просыпался, мисс Вустер заставляла меня есть, а когда поняла, что я не реагирую на ее слова, принималась кормить меня с ложки. Я пытался сопротивляться, но у меня не было ни сил, ни желания. Я засыпал, придавленный болью, во сне мне снилась боль, я целовался с болью, она насиловала меня, и всегда у боли было одно и то же лицо.
Эдди.
Я думал о нем. Каждый час, каждую минуту, я вспоминал все те отвратительно прекрасные вещи, что мы сделали друг с другом, и сердце начинало болеть, будто его избивали несколько пар ног, а тело отчаянно хотело повторить это.
Несмотря на то, как он поступил со мной, в памяти всплывали стоп-кадры, после которых я просто утопал в слезах, бил себя по лицу, чтобы перестать думать об этом, и просто медленно умирал.
Эдди стонет мое имя. Эдди просит продолжать. Эдди просит быть грубым. Эдди касается губами моего члена, а потом шепчет, как он меня любит.
А потом он просто сломал меня.
Он не меня трахнул.
А мои чувства.
Я разваливаюсь в кровати, как труха, как солома, как сломанная, изжеванная сигарета, я кричу немым криком и не понимаю, сколько еще это может продолжаться.
Мне кажется, что уже все, этот рубеж я перешел, что еще очередную порцию боли я просто не смогу проглотить, но я все еще глотаю, блюю, складываюсь пополам и просто лежу в позе трупа в маленькой комнате мисс Вустер, потому что ее квартира — просто-напросто небольшая студия, и я каждый день слышу, как она суетится возле меня, готовит мне еду и сидит рядом, накинув поверх рубашки плед, и держит мою порезанную руку.