Хороший мальчик (СИ), стр. 17

— Про Майка Хенлона? — произношу я, и чувствую, как язык распухает во рту.

— Это все правда, — говорит Эдвард, — он покончил с собой из-за меня.

— Это неправда, — твердо произношу я, — Эдс, я…

— Не называй меня так! — он бьет меня руке, но слегка, совсем не больно. Я смотрю на его пальцы с идеально подпиленными ногтями, а потом на свои и сжимаю руку в кулак.

-Ты, конечно, мерзкий, но ты бы… Ты бы не смог.

— Я столкнул тебя с лестницы.

— Но как видишь, я жив. И я бы никогда не покончил с собой из-за каких-то издевательств. Прошу тебя, Эдвард, расскажи мне все. Ведь… Вы говорили обо мне. Это касается меня. Зачем я нужен твоему отцу?

— Я не могу сказать тебе, Ричи. Правда, не могу. Если я сделаю что-то против отца, ты знаешь, во что мне это выйдет, — Эдвард показывает на свое лицо и я вдруг, повинуясь какому-то странному чувству, не отдавая себя отчета, касаюсь ладонью еще щеки.

Эдди смотрит на меня широко распахнутыми глазами, на нижних ресницах блестят капельки слез. У него такие красивые розовые губы, идеальной формы, пухлые и четко очерченные… Я смотрю на него, не в силах отвести взгляд.

— Рич, у тебя телефон звонит, — произносит Эдди, нервно сглатывая.

Только тут я чувствую вибрацию в кармане. На экране высвечивается Вероника.

— Это твоя девушка? — спрашивает Эдди, взглянув на экран, и мне кажется, в его вопросе сквозит какой-то холод, как будто в комнате пробежал сквозняк.

— Подруга.

— Аа. Так ответь.

Я поднимаюсь с ковра, отхожу к окну. Мы немного болтаем с Вероникой, но сейчас мне не до нее. Я говорю ей, что позвоню вечером, и я действительно собираюсь сделать это — мне надо будет серьезно переговорить с ней. Я говорю ей, что ужасно соскучился и надеюсь, что у нее все хорошо. Потом кладу трубку и поворачиваюсь к Эдди. Он сидит на полу, слегка сгорбив спину, и водит пальцем по ковру, вырисовывая на ворсе рисунки. Да он совсем ребенок! А его выставляют каким-то монстром, хотя во всей школе единственный монстр — это его отец.

Определенно, некоторым людям не стоит заводить детей.

— Послушай, Каспбрак. Я нутром чувствую, что здесь происходит какая-то лажа, в которую втянут твой отец. И в которую он хочет втянуть и тебя еще. Я не верю, что история с Майком Хенлоном — просто история про самоубийство, потому что в ней многое не сходится, и ведь был еще один парень — Курт Доэрти, и эти два случая не дают мне покоя. Ты можешь помочь мне, — я нервно поправляю очки, — но даже без твоей помощи я справлюсь.

— Тебе небезопасно тут оставаться, — тихо произносит Эдвард, смотря на меня снизу вверх.

— Поэтому я и прошу у тебя помощи. Ты хочешь, чтобы со мной что-нибудь случилось? Ну же, Эдди, я знаю, что на самом деле ты нормальный парень.

— Не хочу, — тихо произносит Каспбрак, — но именно поэтому я и прошу тебя не…

— Тогда помоги мне, — я подхожу к Эдди и беру его за руку. Он замолкает на полуслове, и внимательно смотрит на меня. Какое-то мгновение он просто молчит, лишь задумчиво облизывает нижнюю губу, и я по инерции делаю то же самое (со своей губой, конечно). А потом просто пожимает мне руку.

И этот жест для меня красноречивее любых слов.

========== I ==========

— Что? С какого хрена, Эдди? Когда ты успел подружиться с нищим?

Такими словами Стен встречает меня на моей первой репетиции. Он настраивал гитару, но почти бросил ее на пол, когда увидел, что я зашел вместе с Эдди.

Не могу сказать, что между нами с Эдди воцарилась дружба, это было бы довольно громкое слово, но, по крайней мере, мы перестали желать друг другу зла, и меня отчаянно к нему тянуло. Я не мог понять, что со мной происходит. Я натурал, я занимался сексом с девушками и по ночам, когда Бен уходил в столовую еще немного поесть перед сном, мастурбировал на всякие картинки обнаженных девушек, которые мог найти в интернете. Правда, у меня не всегда получалось кончить. Да у меня и с живыми девушками иногда возникала такая проблема — я либо делал это слишком быстро, либо у меня не получалось вообще. Но я списывал это на усталость и нервы.

Меня тянуло к Эдварду, но не в романтическом плане. Я стал ловить себя на мысли, что часто смотрю на него, рассматриваю его глаза, губы, волосы. Его синяки день за днем становились все меньше и незаметнее, но сколько времени должно было пройти, чтобы зажили раны в его душе?

В тот вечер, после того, как я узрел настоящее обращение мистера Каспбрака с сыном, я позвонил Веронике, и мы проболтали два часа. Напоследок я задал ей волнующий меня вопрос:

— Ви… Как подруга, скажи честно: если… Если я… Часто думаю… Об одном человеке и мне… Хочется защищать его… Ну, как родственника, например, или близкого друга… Что это значит?

Вероника долго молчала, и я подумал, что связь прервалась.

— Ви? Ты еще тут?

— Ох, Ричи, — произнесла она, — ты… Ты…

— Я спрашиваю просто так, чисто из интереса. Тут просто… Сочинение дали написать… Про чувства и прочее, а я…

— Да, конечно… Знаешь, я думаю… Что в таком случае, этот человек тебе небезразличен.

— А к друзьям можно так относиться? — спросил я, пощипывая губу пальцами. Мерзкая привычка, надо избавиться от нее. Вечно губы обкусанные и шершавые, вот у Эдди… Черт!

— Наверное, можно, Ричи, — Вероника как-то грустно рассмеялась, — а ты что… В кого-то влюбился?

— Нет! Нет, нет, конечно, нет! — закричал я так поспешно и громко, что Бен вздрогнул даже в наушниках, — просто… А ты… Когда-нибудь чувствовала такое?

Опять молчание. Я слышу, как она дышит в трубку и ходит по комнате.

— Да, конечно. Ричи, я хотела сказать, что я те…

— Вероника! Немедленно иди сюда! — слышу я в трубке голос Генри Бауэрса.

— Ты вообще как? Все нормально? — спросил я.

— Да, конечно. Ладно, мне пора. Этому человеку здорово повезло, Ричи, если ты к нему так относишься, — тихо добавила Вероника и положила трубку.

Я уставился на телефон. Нет, она ничего не понимает. Мне… Мне не нравился Эдди. То есть да, я, конечно, мог оценить его внешность, и, наверное, сам бы хотел иметь такую смазливую мордашку, а не выступающие скулы и дерзкий взгляд за стеклами ботанских очков.

— Закрой рот, Стенли, — резко сказал Эдди, — иначе тебе придется подкоротить и твой язык. С этого дня Ричи с нами в группе.

— К-к-к-акого хрена, Эдди? — Билл вылез из-за барабанной установки, — мы в-в-в-роде и втроем с-с-справлялись…

— Если я так сказал, значит, так и будет. Все. Разговор окончен. Стен, подай мне гитару.

Было решено, что поскольку играть я ни на чем не умею, мне выделили место солиста. Песни ребята писали сами — Билл музыку, а Эдвард и Стен тексты.

Эдди передал мне тетрадку с текстами, чтобы я выучил пару песен, и они начали репетировать. Я видел, как сморщилось лицо Эдди, когда он надевал гитару через шею.

— Эдс, все нормально? — я поворачиваюсь к нему.

— Да, все нормально. Погнали.

Пока они репетировали, я достал блокнот и записал все то, что узнал за эти дни.

1) Мать Билла пропала при таинственных обстоятельствах. Жива ли она?

2) Курт Доэрти — эпилепсия — бассейн.

3) Майк Хенлон — самоубийство????

4) Отец Эдди — что он скрывает?

Пока я собирался найти ответы на эти вопросы. Я решил начать с дела о Курте Доэрти — и найти информацию про него в медицинском кабинете.

Вот только как туда попасть…

— Эй, Тозиер, — окликает меня Стенли, — а ты правда жил на улице?

— А правда, что тебе не смогли сделать обрезание, потому что твой член и так слишком короткий? — парирую я. Я слышу, что Эдди смеется. Мы встречаемся взглядами, я улыбаюсь ему.

Стен закатывает глаза, и я слышу сдавленный смешок Билла.

Возможно, мы действительно подружимся.

— Ричи, мне нужно будет с тобой переговорить. После репетиции.