Хороший мальчик (СИ), стр. 13

Я посмотрел на одноклассника. Он, казалось, вовсе не переживал о том, что происходит у него под носом. Он же, блин, жил в одной комнате с Майком! А что, если… А что, если со мной случится что-то, и потом Бен так же спокойно будет рассказывать об этом другому новенькому, который займет мое место? От такой мысли меня затошнило.

— Эд Коркоран думает, что я новая игрушка для Каспбрака. Что я могу повторить судьбу Майка, — тихо сказал я.

Бен уставился на меня во все глаза.

— Брось, Ричи. Эдди — странный парень, но… Он не убийца. Да, ходили слухи, что Майк покончил с собой из-за них, но…

— Что но?

— Никакой записки при нем не нашли, поэтому Эдварда ни в чем не обвинили. Никто не посчитал, что причина была только в этом.

— А ты?

— Что я?

— Ты действительно считаешь, что Каспбрак был не причастен к смерти Майка? Я напомню тебе, что он столкнул меня с лестницы в первый день моего приезда.

— Знаешь, — Бен задумчиво почесал пухлую щеку, — я вообще об этом не думаю. Не вижу смысла. Их все равно нет. Уголовного дела никакого не завели. У Майка даже не было родственников, и потом… Чем меньше об этом говорить, тем лучше. Создается иллюзия того, что этого не было.

— Не могу поверить, что в газеты эта информация никак не просочилась. Вы же, блин, известны на всю страну!

— Но мы живем здесь очень закрыто. Ты же видел, к нам попасть порой сложнее, чем в Белый Дом. Да и родителям все равно — они платят деньги, чтобы за их детьми следили, и пока мы целы — все равно.

— Но если бы у Майка были родители, не думаю, что это прошло бы так гладко. В случае самоубийства ребенка, родители вправе требовать со школы… — начал я, но Бен покачал головой, — что?

— Брось, Ричи. Если ты решил поиграть в детектива и раскрыть какие-то тайны, то их здесь нет. Несчастный случай и самоубийство. Все.

— Но все же… Я не могу отделаться от мысли, что….

— Что?

— Что между двумя этими случаями есть какая-то связь. И я не уверен, как в этом деле замешан Эдвард Каспбрак, но я готов поспорить, что он знает многое. Очень многое. Осталось эту информацию теперь из него вытрясти.

— Пожалуйста, Ричи, не надо!

Я почти поднялся с кровати, когда Бен схватил меня за локоть, — если он узнает, что я рассказал тебе… Он меня убьет!

Я уставился на Бена и увидел в его глазах капли слез. Слово «убьет» пробежало у меня по спине волной мелких, колючих мурашек, и я весь передернулся. Как странно звучало это слово в совокупности с именем Эдварда… Я вспомнил, как он выглядит: ни дать ни взять настоящая кукла! Большие карие глаза, черные длинные ресницы, россыпь пыльных веснушек и родинок по всей фарфоровой коже. Я сидел на соседнем ряду от Эдварда чуть позади него, и иногда смотрел на него. Не мог понять, как такой идеальный во всех аспектах парень мог на поверку оказаться настоящим чудовищем.

— Пожалуйста, Ричи… Здесь не происходит ничего такого, поверь мне. Да, Эдвард злой и может портить жизнь, но ты уж явно не покончишь с собой из-за его нападок, а большего он ничего не сделает, клянусь тебе.

— Как выглядел этот Курт? Высокий, низкий? Рыжий? Блондин?

— Так сложно описать… Я видел его только на фотографии, — сказал Бен, посматривая на меня украдкой, словно боялся моих мыслей, — я могу показать тебе его фото. На первом этаже есть наши снимки.

— Погнали.

Мы вышли с Беном из комнаты и направились на первый этаж. Уроки закончились, наступило время выполнения домашнего задания. Я решил, что физика может немного подождать. Я нутром чувствовал, что здесь происходит что-то не то. Не верил я в такие совпадения. Сначала один парень умирает, и нет ни одного свидетеля рядом с ним, потом — самоубийство, а потом… Приезжаю я, и Эдварда Каспбрак спускает меня с лестницы.

— Вот, у него шрам на щеке был, поэтому он поворачивался к объективу только левой стороной.

Мы спустились в холл достижений, где висели фотографии всех учеников за последние десять лет, которые отличались на каких-нибудь поприщах. Чаще всего мелькали фотографии Уильяма Денбро и Эдварда Каспбрака. За победу на всевозможных музыкальных фестивалях и за отличные успехи в обучении.

— У них своя группа. Играют на школьных мероприятиях уже год.

— Да ладно? — я уставился на Бена, — кажется, я кое-что придумал…

Я уставился на фотографию худощавого парня с длинными светлыми волосами, который улыбался чуть кривыми зубами, позируя с выгодного ракурса. Внизу под фотографией было написано:

«Курт Доэрти, ученик пансионата Святого Иосифа, в 2017 году занял первое место в конкурсе, представив проект по улучшению будущего».

Как жаль, что у самого Курта этого будущего уже не будет.

Я посмотрел на другие фотографии учеников последних лет и увидел фото Майка Хенлона. Кажется, это действительно его личное дело лежало на столе в медицинском кабинете.

«Майк Хенлон, в 2018 году занял первое место в соревнованиях по гребле».

— Бен, послушай… Я сейчас кое-куда отлучусь, хорошо? Жди меня здесь, — я начал двигаться по коридору подальше от фотографий мертвых учеников.

— Ричи, что ты задумал? Скажи мне!

— Бен, я сам еще точно не понимаю, но я должен бежать. Встретимся позже.

Я развернулся и, минуя лифт, побежал по лестнице в кабинет директора. Мне срочно надо было переговорить с мистером Денбро.

Но в кабинет директора я так и не попал.

Пробегая по коридору мимо мужского туалета, я все же решил забежать туда и выкурить пару сигарет, успокоить нервы и сложить в голове идеальную речь для беседы с директором.

Я не успел сделать и одну затяжку, когда услышал за дверью кабинки всхлипы.

— Кто, блин, здесь?

Сигарета застыла у меня на подходе к губам. Я прислушался, но услышал только как бьется мое сердце и отчаянные всхлипы за дверью кабинки.

— Эй, кто здесь? Что случилось?

Всхлипы прекратились на мгновение, но потом прорвались снова, словно кто-то пытался зажать себе рот ладонью, но рыдания лились из него через поры тела. Я на звук подошел к закрытой дверце кабинки.

— Эй, ты можешь не бояться меня и выйти. Я помогу. Что случилось? Это я, Ричи, новенький.

Мне по-прежнему никто не ответил, но рыдания стали чуть сдержаннее.

— Как хочешь, — сказал я незнакомцу через дверь кабинки, — но я не могу отсюда уйти, мне надо покурить.

Я только сделал два шага к форточке, чтобы не дымить в самом туалете, как услышал надломленный голос:

— Здесь нельзя курить, Тозиер.

Вслед за голосом открылась дверца кабинки. Я повернулся.

Зажигалка выпала у меня из рук, а сигарету я сломал пополам задрожавшими пальцами.

— Твою мать, Каспбрак?! Что у тебя с лицом?!

========== I ==========

Я смотрю на Эдварда и не верю своим глазам. Его лицо все в крови. Я не могу даже сделать к нему шаг, а он стоит, смотрит на меня, и по его прекрасному, но разбитому лицу текут слезы, смешиваясь с кровью.

— Мать твою, Эдди…

Я не замечаю, как зову его не по фамилии. У меня и изначально не было к нему ненависти — только злость, потому что я не понимал, как можно так ни во что не ставить человека — меня — который ничего плохого не сделал. Но сейчас я смотрел на него с жалостью.

И нет, я не радовался, что кто-то смог набить морду самому Эдварду Каспбраку. Я мог бы достать телефон, заснять все это на видео, и унизить его так же, как он унижал меня последнюю неделю. Я мог бы сделать это, начать шантажировать его, чтобы он молил меня о пощаде, но…

Я не хотел этого. Я не хотел уподобляться ему, и сейчас передо со мной стоял совсем не Эдвард Каспбрак, сын спонсора и едва ли не самый богатый мальчишка во всей стране, который может себе позволить прилететь в школу на частном самолете.