Ничего личного (СИ), стр. 35

Выходные тянулись слишком медленно. Было уже непривычно просто лежать на диване, без брюнета с его постоянными шуточками. Хоть Сангстер и был чертовски обижен на друга, но как никогда ждал понедельника.

В ночь с воскресенья на понедельник Томас проспал от силы часа два и под утро чувствовал себя, мягко говоря, полным овощем, готовым упасть просто стоя на месте. Холодный душ, конечно, немного взбодрил, но не так сильно, как хотелось бы.

Проклиная тех, кто поставил физкультуру первым уроком в понедельник, блондин решил не заниматься, а просто отсидеться, потому что заниматься спортом не было ни сил, ни желания. Дилан тоже просидел на скамейке весь урок, держась от Сангстера на приличном расстоянии. За выходные злость сменилась тревогой, слова Каи все еще всплывали в памяти, поэтому О’Брайен решил изображать безразличие к блондину, ведь девушка скорее всего собиралась подбираться к Томасу, только чтобы задеть темноволосого. Поэтому Дилан счел нужным не контактировать с другом, надеясь, что Скоделарио потеряет к нему интерес, осознав, что они отдалились.

Урок пролетел незаметно, потому что большую его часть О’Брайен просто дремал, благо справка из больницы, за которой он соизволил сходить в выходные, полностью его оправдывала. Когда прозвенел звонок, он схватил свой рюкзак и, бросив секундный взгляд на Томаса, поплелся на литературу.

Сегодня уже Сангстер демонстративно отсел на другое место, потому что все еще чертовски обижался на брюнета. Возможно, дело было в том, что тот даже не попытался извиниться или хоть как-то возобновить общение. Светловолосый буквально укутался в большую чёрную толстовку, зевнул, положил голову на скрещенные на парте руки и, наконец, заснул, потому что ночью ему это сделать не удалось. О’Брайен невесело усмехнулся, когда Томас решил пересесть. Ну, а чего он еще ожидал? Злость: на Каю, на Сангстера, на самого себя - снова начала подниматься из глубин сознания, и брюнет принялся усердно записывать материал, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, за что был награжден довольным взглядом учительницы. Следующий урок пролетел так же быстро. Темноволосый выпрямился, разминая порядком уставшую руку: он все полтора часа тщательно писал все, что говорила женщина. Томас проснулся только со звонком и приподнялся, потирая глаза рукавом толстовки. Широко зевнув, он огляделся, но потом вспомнил, что у них ещё один урок в этом же кабинете, и вновь повалился на парту. Снова заснуть ему не удалось, потому что кто-то настойчиво похлопал его по плечу.

- Привет, - приторно-сладко протянула Кая, усаживаясь на свободное место рядом с блондином. Разговаривать с ней у Томаса желания не было, определённо. Выдавив из себя что-то похожее на улыбку, парень отвернул голову в сторону, всем своим видом давая понять, что не настроен общаться.

- Ты что-то хотела? - поинтересовался Сангстер через несколько минут: немое присутствие Скоделарио раздражало.

- Да нет, просто поздоровалась, - надувшись, девушка поднялась со стула, одернув слишком короткую юбку и, бросив надменный взгляд на О’Брайена, с высоко поднятой головой удалилась из кабинета на перемену. Томас, услышав отдаляющийся звук каблуков, расслабленно выдохнул и вновь провалился в сон.

Дилан стиснул челюсти так сильно, что на скулах заходили желваки. Проводив брюнетку взглядом, полным ненависти, парень уставился на спящего Томаса, пытаясь успокоиться. К огромному облегчению О’Брайена, тот не стал говорить с Каей, но расслабляться было пока рано: она умела располагать к себе людей. Темноволосый продолжал сверлить друга взглядом, нахмурившись. Всего пару дней назад Томас так же спал, свернувшись у Дилана под боком. Брюнет грустно улыбнулся.

Весь день О’Брайен провел в каком-то странном состоянии. Перед последним уроком он выходил в курилку, где встретится с Ки, после чего вернулся заметно побледневшим. Все сорок пять минут последнего урока парень сидел весь на нервах, вздрагивая, когда кто-нибудь хлопал учебником слишком громко или ронял что-нибудь на пол. Как только прозвенел звонок, Дилан вылетел из класса и устремился к выходу.

Томас проводил его недоуменным взглядом, неторопливо собрал свои вещи и тоже покинул школу. Состояние друга начинало его не на шутку тревожить, несмотря на обиду.

***

Уже когда на улицы опустилась ночь, брюнет бежал по городу, стараясь не сбавлять темп. Прокуренные легкие буквально горели огнем, в боку нещадно кололо, но Дилану было не до этого. Он сжимал в руке телефон, изредка поглядывая на время. Подбежав к знакомому дому, О’Брайен влетел в подъезд, даже не остановившись, чтобы перевести дыхание. Только возле нужной квартиры парень замер, согнувшись пополам и позволив себе минуту отдыха, а потом разогнулся и замолотил по двери Томаса.

Сангстер, услышав, что кто-то решил использовать его дверь в качестве барабана, сонно потер глаза. Он даже не удосужился посмотреть в глазок и только когда открыл дверь, увидев запыхавшегося Дилана, слегка опомнился и осознал, что стоит перед другом в одних боксерах.

- Что ты тут забыл?

- Томас… - Выдохнул брюнет, осматривая блондина с ног до головы, как будто боялся, что с ним что-то случилось. Казалось, О’Брайен был серьезно напуган. - Нам надо поговорить. Это очень важно.

- Ты вроде сказал держаться от тебя подальше. - Светловолосый скрестил руки на груди, скрывая свою обиду за напускным безразличием.

- Я дурак, - покорно согласился Дилан. - Можно я войду? Это очень важно, Томас, правда. - Брюнет продолжал сжимать в руке телефон заледеневшими пальцами. Сангстер, закатив глаза, отступил назад, пропуская друга в квартиру.

- Я знаю, что ты дурак. Ну, говори, раз уж приперся посреди ночи.

Дилан выдохнул с облегчением: в глубине души он боялся, что блондин его просто не впустит. Закрыв за собой дверь, О’Брайен прислонился к ней спиной, все еще пытаясь выровнять дыхание. Всю дорогу он обдумывал, что сказать, но сейчас все слова казались какими-то неубедительными.

- Я просто хотел предупредить… Останься завтра дома, хорошо? Поверь, это очень важно.

- Господи, Дилан, серьезно? - светловолосый покачал головой, удивленно улыбаясь. В голову даже пришла мысль о том, что ему все это снится. - Ты говоришь мне остаться дома? Вау. И даже не объясняешь причину. В своём репертуаре. Если это все, то я пошёл спать.

- Стой, - возмутился О’Брайен, схватив блондина за локоть и разворачивая к себе. - Пообещай мне. - Дилан выглядел очень серьезным и чертовски напуганным. Томас прикусил губу, но руку не вырывал. Опустив голову, он шумно вздохнул, но потом все же поднял глаза, в которых читалось неожиданно много непонятной боли. Похоже, слова брюнета зацепили его гораздо сильнее, чем можно было себе представить.

- Хорошо. Я обещаю.

Сангстер все-таки освободился и, развернувшись, пошел в свою комнату. Дилан растерянно замер в коридоре. Томас ясно дал понять, что разговор окончен, но брюнет все равно чувствовал недосказанность между ними, повисшую в воздухе. О’Брайен сделал неуверенный шаг к комнате друга, но остановился, не решаясь идти дальше. Он знал, что если уйдет, то насовсем, а просто стоять в темном коридоре было странно. Парню хотелось заскулить от беспомощности, вся его наглость куда-то делась, испуганно забилась в дальний угол сознания. Сангстер так и не услышал хлопка входной двери, поэтому вновь вышел в коридор и, нахмурившись, посмотрел на друга.

- У тебя все в порядке? - Томас снова сложил руки на груди и оперся о дверной косяк. Дилан грустно улыбнулся. Снова этот вопрос, почти как раньше, когда все было хорошо. Хотелось кричать, хотелось встряхнуть блондина за плечи, просить прощения, да хоть на колени встать. Хотелось касаться.

- Да, порядок. Я уже ухожу, - тихо отозвался О’Брайен. Внутри что-то надломилось, растекаясь тупой болью по телу, и дело было далеко не в ссадинах и не искрошенных ребрах. Темноволосый развернулся и пошел к выходу, усилием воли заставляя себя переставлять ноги. Томас громко вздохнул и направился за другом, в последний момент чуть не повалившись на него, когда тот резко остановился у двери: ноги совсем не держали сонное тело. Спрашивать насчёт завтра не хотелось, потому что… Сангстер решил узнать все самому, вопреки тому, что пообещал завтра не приходить. Дилан остановился на пороге и обернулся. Ему было чертовски страшно, и уходить не хотелось совсем.