Фокус (СИ), стр. 59

Выдумщица нервно теребит кисть длинного шарфа, а потом вдруг как-то подбирается, словно на моих глазах в нее подселили вторую личность: чертовски злую и категоричную. Наверное, будь у нее в руках побольше силы, от куртки, которую она практически сдирает с себя. Не осталось бы мокрого места.

— Хорошо, Андрей, давай поговорим!

— Тон сбавь, — на всякий случай предупреждаю я. — Меня женские истерики не впечатляют, как и спектакли.

— А мне уже все равно!

Это звучит резко и очень убедительно. Мне даже хочется подойти ближе, заглянуть ей в глаза, чтобы убедиться — это все еще моя Йори, девушка, которая по странному стечению обстоятельств, еще не будучи моей женой уже носит мою фамилию. Потому что мне вдруг как-то не по себе от этой разительной перемены.

— Да, мне уже все равно! Я устала! Мне — плохо!

Да, она говорит очень громко, но все же в голосе нет противной визгливости и натужного дребезжания. Только уверенность и решимость на этот раз высказаться обо всем. Так что, скорее всего, именно этот разговор, а не вчерашнее объяснение, станет нашим тем самым Моментом Истины. Хотел бы я сказать, что мне пофигу, но это будет очень кривым самообманом.

— Я устала от того, что все время иду к тебе, но вижу только твою спину, а не твое лицо.

Ох уж эти писатели: даже скандалят высоким штилем.

— Разве ты не видишь? У нас ничего не получается, потому что… — Она нервно дышит, набирается сил для решительного шага и говорит: — Потому что я тебе не нужна. Не так, как я бы мне хотелось быть нужной мужчине, которого я люблю.

— Ты преувеличиваешь. — Черт, а ведь я тоже нервничаю, потому что слова прорываются как-то совсем неуверенно. — Скажи хоть, что я снова нее так сказал? Не так сделал?

Она мотает головой и осматривается по сторонам длинного коридора, в котором мы устроили ристалище, как два чокнутых на всю голову рыцаря. Даже копья вскинули и начали медленно сближение для обмена ударами. Для одного из нас или сразу для обоих, эта «встреча» может оказаться смертельной. Я уже сейчас более чем понимаю, что если не получится с этой женщиной, то я с чистой совестью забью болт на попытки пустит кого-то в свою жизнь. Наверное, я слишком травмированный бесконечным количеством «не тех женщин», чтобы еще раз решиться на такую авантюру. Проще купить породистого кота в мешке, чем выбрать ту самую женщину.

— Ты… прости. Я не должна была… Просто… Знаешь…

Она отчаянно заикается, как пишет этот диалог в режиме онлайн, и постоянно удаляет неудачные строчки, пытается подобрать более точный синоним, встроить красивую метафору. Примерно так, как делала это утром, когда я собственными глазами видел процесс создания книги. Книги, о которой можно будет смело сказать: она обо мне и о ней, и о нас.

А еще в ее книге до сих пор не поставлена точка, как и в этом нашем разговоре.

— Никогда не умела нормально разговаривать на нервах.

— Думаю, не ты одна. — Я понижаю голос, выравниваю наши тональности. Кажется, мы просто совсем не с того начали, и раз уж градус разговора резко потух, лучше держать его на комфортном для разговора уровне. — Йори, слушай, я правда не понимаю, что случилось.

— Ты сказал, что жалеешь, что придумал «эту свадебную хрень». — Она грустно улыбается. — Я не хочу быть хренью, Андрей, прости, пожалуйста. Даже в жизни человека, которого очень люблю.

Я правда так сказал?

Бля, да я даже не помню, что нес, так завелся!

Глава пятьдесят третья: Андрей

— То есть весь скандал и попытка снова сбежать просто из-за нескольких слов, которые я бросил в сердцах и даже не тебе в лицо? Я правильно понял?

Она рассеянно кивает, и вдруг прикладывает ладонь к губам, глядя на меня испуганными глазами, в которых зрачок «сожрал» почти всю зелень.

— Что, хреново звучит, да?

Она снова кивает, на этот раз энергичнее и с самым несчастным видом на свете. И как-то уж слишком подозрительно косится на дверь за моей спиной. Могу поспорить, что если бы между ней и путем к побегу не стоял я, моя выдумщица уже давно бы сверкала пятками. Сделав нас обоих тупо несчастными всего из-за пары слов.

— Йори, давай серьезно?

— Давай, — быстро отвечает она.

— Мне тридцатник, а летом к этой цифре добавится еще один полный год. У меня есть дочь, есть работа, есть все, чтобы я не чувствовал себя убогим и ущербным. У меня тяжелый характер, и я всегда предупреждал тебя, что со мной будет сложно. Прекрасным принцем никогда не прикидывался, и всегда честно говорил о своих желаниях. Если ты хотя бы раз поймала меня на лжи, на том, что я пообещал золотые горы, а в итоге просто тебя использовал — самое время сказать об этом вслух, потому что я всерьез намерен извиниться, если действительно поступил с тобой как скотина.

— Никогда, — буквально выстреливает она. Снова морщится от досады, и расшифровывает: — Нет, ты никогда меня не обманывал. И всегда был честным.

— Тогда будет справедливо взять за аксиому, что в наших отношениях никогда не было недосказанности и фальшивых обещаний?

— Андрей, я…

— Нет, выдумщица, уж дай мне высказаться. — В конце концов, я мужчина и мне расставлять точки над «i». Надеюсь, что теперь и правда последний раз. — Я никогда тебя не обманывал, Йори. Не потому что боялся разоблачения, а потому что мне на хрен не нужно вешать женщинам лапшу на уши. Тем более — женщине, которая мне нравится до такой степени, что я доверил ей собственную дочь. Возможно, для тебя это ничего не значит, но для меня мерило наших отношений именно в этом: не в словах о любви и не в красивых метафорах, а в том, что я тебе доверил кого-то более ценного, чем я сам. Я доверил тебе Соню.

— Я очень это ценю, — откликается она.

— Ну хорошо, а то я начал думать, что напряг тебя обременительной ношей.

— Андрей, не нужно так…

— Вот сейчас как раз очень даже нужно, потому что по итогу нашего разговора ты либо раз и навсегда выбросишь всю дурь из головы, либо я отойду в сторону и разрешу тебе уйти. И, поверь, мне будет хреново, но жалеть я не стану, потому что твой уход будет означать, что я снова ошибся и выбрал не ту женщину.

На этом этапе даже мне нужна пауза, и к чести своей, Йори не пытается разрушить пит-стоп случайными словами. Она просто сосредоточенно ждет.

— Я сложный человек, выдумщица, меня уже не переделать, не согнуть и даже не прогнуть. То же самое можно сказать и о тебе: ты тоже полноценная личность со своим характером, привычками и поведением. До сегодняшнего дня я был уверен, что наши недостатки подходят друг другу: ты — спокойная и мягкая, я — не романтичный мужик. В моей голове мы с тобой сложились, как пазл — идеально. Мне и в голову не могло прийти, что ты настолько… в сущности, еще маленькая и неуверенная в себе девочка. И даже после нашего разговора, после того как я сказал, что хочу, чтобы ты носила мою фамилию, — я усмехаюсь и Йори неуверенно улыбается в ответ, — ты можешь вот так запросто снова сбежать, даже не попытавшись спросить: «Андрей, сукин ты сын, что происходит?» Я хоть раз давал повод думать, что бегу от сложных разговоров и не готов идти на компромисс?

— Никогда, — соглашается она.

— Тогда объясни мне, светлая головушка, что мне с тобой делать? Потому что, прости, даже если ты мне просто пипец, как нравишься, даже если я теряю от тебя голову и правда хочу жениться без всяких условностей, я больше не буду тебя останавливать и не побегу за тобой. У меня дочь на руках, я, прости, заебался быть спартанцем. Мне нужна женщина, которой я и дальше смогу доверять: свое маленькое сердце и себя самого. Потому что в браке, маленькая, будет всякое: и обиды, и недопонимание, и ревность. Ты будешь совершать глупости, я буду косячить. И я должен быть уверен, что моя женщина не побежит паковать вещи, как только у нас случиться разлад. А если что-то не поймет или чего-то испугается, то придется с этим ко мне, и мы спокойно поговорим.

— Это правда вот так выглядит со стороны? — Выдумщица выглядит совсем потерянной.