Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 48

— Эдисон, давай без истерик, хорошо? — раздраженно спросил Ньют.

Томас мгновенно заткнулся, возмущенно посмотрев на Ньюта.

— Нет никаких истерик, Ньют. Мне просто уже надоело! Что ты хочешь услышать? Я должен сказать тебе спасибо за своё состояние? Может быть, мне еще на колени перед тобой упасть и поблагодарить за то, что унизил меня перед всей школой, и теперь абсолютно все считают меня бесплатной шлюхой, которую трахнул сам Ньют Моррисон, и теперь она раздвигает ноги для всех подряд? Поблагодарить? А? — Томас швырнул на стол те самые проклятые фотографии. — Спасибо тебе большое за это, Ньют.

Ньют посмотрел на них, а потом перевел взгляд на Томаса, который стоял с опущенной головой, будто пытался справиться со своей злостью, потому что это действительно было чертовски обидно. И так больно. Каждый раз. Каждая попытка. Каждая надежда. Каждая вера. Всё это было поломано. Томас больше не мог подпустить Ньюта к себе. Будет лишь хуже.

— Это фотошоп, — спокойно сказал Ньют, — разве не понял?

— Это не важно, Ньют. Мне уже всё равно на это. Но именно по твоей великой милости меня ненавидят все. И я уже устал от этого. Я человек, Ньют. Я не твоя игрушка, я не твой ручной щенок, которого захотел — погладил по головке, а захотел — выбросил на улицу. Я живой. И у меня есть чувства, но ты этого не понимаешь. И я правда не хочу больше пытаться направить тебя на путь истинный, потому что ты этого не хочешь. Скоро я исчезну, Ньют. А вместе со мной исчезнут все твои проблемы, поверь мне, и уже можешь начинать радоваться, потому что я больше не буду тебя постоянно раздражать.

Томас замолчал.

Вдох-выдох.

Ньют смотрит на него. Взгляд прожигает насквозь. Томас ненавидит именно это, потому что глазами блондин забирает душу и вырывает сердце из груди. Это невыносимо. Томас больше так не может. Он так больше не хочет. Томас тоже сделал свой выбор. Томас выбрал жизнь, а не существование.

— Я уезжаю в Бостон, — на выдохе говорит парень, — я навсегда исчезаю из твоей жизни, Ньют.

Сердце Эдисона трещит по швам, когда он снова видит пустоту во взгляде напротив. Ему плевать.

— Хорошо, — говорит Моррисон, — как скажешь, Томас.

Кажется, будто убило обоих.

***

Моррисон скинул капюшон с головы и осмотрелся, ища глазами нужного человека. В клубе было чертовски шумно. И это дико раздражало. Не было другого места, чтобы встретиться? Поэтому он ненавидел толпу пьяных, орущих и неадекватных людей, которые сейчас прилипли к нему. В основном, это были девушки, от которых Ньюта тошнило. Ночные бабочки из гарема Алби. Выбирай на любой вкус. Хилд любил разнообразие. Ньют тоже был в его коллекции, а потом, когда парню осточертело такое отношение, он решил свалить. Не получилось. Потому что Хилд знал все слабые места своего звереныша. И самое главная слабость — это Соня, его родная сестра, которая попала в руки к этому уроду, и теперь Ньюту ничего не остаётся, как плясать под его дудку, ведь у такого, как Алби, тормоза вообще не срабатывают. Он может легко и безжалостно убить человека. Он мог убить Соню, а Ньют не мог этого допустить, потому что Соня — это единственное, что удерживает сходящего с ума парня от самоубийства. Темное прошлое Ньюта тянет его за собой. А темная любовь убивает его. Он всего лишь подросток, ребенок еще, который заслуживал лучшего, а стал самым худшим человеком. Хотя, хуже Алби нет никого. По крайнее мере, Ньют никогда не убивал людей. Это была та грань, которую он, наверное, никогда не переступит. Возможно, Ньют — ублюдок, но он не убийца. Ублюдком его сделал именно Алби. Именно он сделал из доброго и искреннего Ньюта сволочь, которая больше не доверяет никому.

— Ты опоздал, — снова раздраженно говорит Алби, когда Ньют появляется около его столика, явно не собираясь садиться рядом с этим уродом. Никто не ненавидит Алби так сильно, как его ненавидит Моррисон. Его в действительности хочется убить, потому что он это заслужил.

Алби никогда не любил ждать. И, порой, несобранность Ньюта бесила его. Этот парень словно специально выводил его из себя. Ньют одарил его холодным взглядом, но всё же присел рядом с ним, чувствуя, как злоба внутри него накаляется с каждой секундой. Он всегда был в таком состоянии, когда Хилд находился рядом с ним. Быть его собачонкой порядком надоело, и всё чаще и чаще Моррисону хотелось проломить ему череп, но он терпел. Из-за Сони, которая была самым важным человеком для него.

— У меня были важные дела, — бросил Ньют. — Зачем ты звал меня? — как можно спокойнее поинтересовался он.

— Выпьешь? — посмотрел на него чернокожий. — Расслабимся.

Ньюта передернуло, как от пощечины, а потом на его голову будто обрушилась ледяная вода. Хотите правду? Последние месяцы отношений с Алби превратились для Ньюта в полный кошмар: беспорядочный трах и собственные умоляющие, обессиленные крики до сих пор преследуют бедного парня во снах. Он продолжал жить только ради Сони.

Избиения. Насилие. Попытка самоубийства, и не одна. Ньют навсегда запомнил самые страшные дни своей жизни. Даже сейчас Ньюту иногда приходилось спать с Алби, но не было ничего, кроме боли и отвращения. Каждый подобный раз Ньют чувствовал себя абсолютным ничтожеством. Нужны еще причины, чтобы всей душой ненавидеть этого ублюдка? Не человека даже. Морального урода. Он даже ещё хуже, чем Ньют.

Открывается правда, по которой Ньют не подпускает к себе Томаса. Ненависть к Алби въелась так глубоко в сердце, что в каждом он видит его — бешеные глаза и хищную улыбку. Даже в Томасе он видит Алби. Он не видит Эдисона. Он видит Хилда. Собственного палача, который разрушил его жизнь. Моррисон дал себе клятву, что больше никого и никогда не подпустит к себе. Ньют успокоится только тогда, когда Алби сдохнет. Это еще одна причина, по которой он живет. Он хочет видеть, как этот ублюдок будет подыхать медленно и мучительно, но кажется, что смерть — это самое малое, чего тот заслуживает.

— Нет, — сдержанно отвечает блондин, — не хочу.

— Чего такой раздражительный, Ньютти? Расслабься и получай удовольствие. Мы давно не проводили время вместе, а я хочу это исправить, — Ньют почувствовал, как колено Алби уперлось ему в бедро. Отвращение. — Давай же, Ньют. Или ты хочешь, чтобы твоей сестренке было больно? Разве ты не помнишь наш уговор? С ней не случится ничего плохого, если ты будешь слушаться меня, а сейчас ты меня не слушаешься, Ньютти. Это начинает меня раздражать…

Сука. Ньюта снова передернуло, понимая, что очередной ночи унижения не избежать, Моррисон схватил бокал с виски и мгновенно осушил его, чувствуя неприятный горький вкус на языке. Всё было плохо. Настолько, что Ньюту снова перехотелось жить, потому что хищный блеск в глазах напротив не предвещал ничего хорошего.

— Ты ведь знаешь, что я могу убить не только Сонечку, но и твоих приёмных родителей, которые не заслуживают смерти. Они подарили тебе семью, и ты никогда не был сиротой, поэтому ты должен быть им благодарен… Они вырастили тебя… — спокойно говорит Хилд, наблюдая за реакцией Моррисона. Он так сильно вцепился пальцами в бокал, что казалось, что он просто треснет от того, с какой силой Ньют сжимал его.

— Тебе нужен я, — скрипя челюстью, отвечает блондин, — не трогай их.

Всё было плохо. Ньют ненавидел себя и своё бессилие.

— Посмотри сюда, — говорит Алби и разворачивает к Ньюту свой ноутбук.

Сердце Моррисона рухнуло к пяткам, потому что он увидел Соню. Она сидела в комнате, забившись в угол и плакала. Моррисон изо всех сил сдерживался, чтобы не воткнуть в Хилда лежащий на столе нож. Соня — это единственный человек, который для Ньюта вся жизнь. Он умрет за неё. Он убьёт за неё любого, а Алби в первую очередь. Сейчас каждое неправильное слово в сторону Хилда могло навредить его сердцу. Нельзя было передать, как Ньюту сейчас было больно смотреть на это. Соня страдала. Из-за него. И не было сил, чтобы запихнуть боль в себя. Внутренности лопались от бессилия, потому что Ньют не мог прижать её к себе и сказать, что всё будет хорошо.