Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 40

Потому что чертовски хорошо знает это чувство. Чувство любви, которая перекрывает весь кислород и не позволяет дышать. Томас не умеет скрывать свои чувства и эмоции. У этого парня всё на лице написано. Ньют читает Томаса, как открытую книгу. И все чувства Эдисона ему известны.

Ньют знает, что Томас влюблен в него. Это видно по глазам. По тому, как Томас смотрит на него, по тому, как Эдисон реагирует на него. Он пытается побороть свои чувства, но это абсолютный провал, Моррисон знает, ведь он уже проходил через это. И он прекрасно знает, как тяжело сейчас Эдисону. Но он Ньюту только нравится. Нравится, потому что блондин чертов псих, питающийся чужими эмоциями, когда нет своих.

Томас уже проигравший. Его осталось только добить. И Ньют знает, как это сделать.

Сегодня был запланированный классный час, который был совмещен с параллельным классом. Томасу пришлось делить пространство с Ньютом, но он всячески игнорировал его, уткнувшись лицом в парту. Всё было более-менее спокойно. Минхо то и дело говорил о чем-то, чтобы отвлечь Томаса от мрачных мыслей, посетивших его голову. Они сидели на литературе и сейчас проходили Шекспира, поэтому Томас пытался сосредоточиться на этом.

— Не нервничай, Томас, — сказал Райт.

— Всё в норме, — кивнул Эдисон.

Ньют сидел позади них, и Томас будто чувствовал, как этот взгляд прожигает его затылок. Проклятье.

Вдох-выдох.

Томас ненавидел это состояние, и сейчас он особо не пытался вслушиваться в речь учительницы, которая пересказывала краткий сюжет пьесы «Ромео и Джульетта», которую Томас прочёл еще в прошлом году. Довольно красивая история любви, но с нынешними реалиями жизни понимаешь, что такой любви на самом деле не существует, что это всего лишь выдумка легендарного автора, который так по-особенному преподнес её читателям, чтобы они поверили в неё.

— Кто-то из вас хочет разыграть маленькую сценку из этого произведения? — донеслось до ушей Томаса.

Он точно не хочет.

Эдисон уперся взглядом в парту.

— Томас? — Эдисону пришлось поднять голову и посмотреть на миловидную женщину, потому что она явно обращалась к нему, ведь других парней с его именем в классе не было. — Не хочешь продемонстрировать нам свои актерские навыки? Ты же читал пьесу и хорошо её знаешь.

— Не хочу, простите, — прямо в лоб сказал Томас. Все удивленно посмотрели на него, а Минхо понимающе улыбнулся, но женщина явно сдаваться не собиралась и смотрела на Томаса таким лицом, что у него не осталось выбора.

— Пожалуйста, Томас, — произнесла учительница. И брюнет натянуто улыбнулся в ответ. Совесть бы никогда не позволила Эдисону поставить свою учебу на второй план.

Эдисон впервые в своей жизни не хотел блеснуть своими знаниями. Во-первых, он даже на учебу сегодня идти не хотел, а во-вторых, самая главная проблема в его жизни сейчас слишком внимательно наблюдала за каждым его действием и словом. Томас всё же заставил себя подняться со стула. Статус примерного ученика портить нельзя. Томас — это единственная надежда школы получить баллы благодаря его золотой медали, поэтому брюнету сегодня пришлось переступить через себя и свои желания.

— Так, ты будешь у нас Ромео, а, пожалуй, мистер Моррисон станет твоей Джульеттой, потому что Ньюту очень бы не помешало исправить двойку по литературе, поэтому прошу вас, мистер Моррисон, — сказала она.

Томасу же тут же захотелось умереть, потому что он увидел, как в глазах Минхо проскользнул испуг и он неодобрительно покачал головой, смотря на Томаса, пытаясь успокоить его силой мысли, но по бледному лицу Эдисона стало понятно, что сейчас произойдет что-то страшное.

Всё хорошо?

Нет, все слишком хреново.

Томас чувствовал себя сейчас, как в клетке со львом

Ньют же не спеша поднялся со своего стула и спокойно прошел к доске, вставая рядом с Томасом. Все начали шушукаться о том, что сейчас тут может произойти мировая война и максимальных потерь не избежать. Томас нетерпеливо взглянул на женщину, чтобы та сказала, какую сцену им нужно разыграть, потому что напряжение внутри Томаса росло с каждой минутой и он мечтал поскорее сбежать отсюда, пока это еще возможно, ведь если он пробудет так близко к нему дольше десяти минут, то не выдержит. Не выдержит Томас.

— Сцена прощания Ромео с Джульеттой, когда он думал, что она умерла, а потом и смерть Ромео, — спокойно произнесла миссис Роуз.

Томас подавился воздухом.

— Я не уверен, что смогу показать это, — тихо сказал Эдисон, — потому что это очень эмоциональная сцена и там нужно подготовиться - именно в ней всё завязано на эмоциях. Ромео плачет, не может смириться с утратой любимой. Я не уверен, что смогу сыграть это. Может быть, что-нибудь попроще?

— Он боится, — заржал кто-то в классе. Томас и Минхо убийственным взглядом посмотрели на этого человека, призывая его заткнуться.

— У Томаса не хватит ума, чтобы достойно сыграть эту сцену, — фыркнул Ньют.

— Это что сейчас было? — удивленно спросил брюнет, поворачиваясь к Моррисону. — На слабо меня берешь?

— А что, если так? — с вызовом сказал Моррисон. — Докажи мне, что ты не слабак, Томас!

Ньют знал, что это ударит прямо в яблочко и Эдисон, несомненно, не сможет отказаться от этого, хотя он понимал, что блондин просто пытается спровоцировать его, но сейчас он был уязвимым и каждая выходка, каждое слово Ньюта действовали на Томаса как красная тряпка на быка, поэтому он хотел размазать блондина по стенке, чтобы его самого хоть немного отпустило.

Томас посмотрел на лучшего друга, но тот неодобрительно покачал головой, призывая не поддаваться на уловки Моррисона. Но было поздно - огонь внутри Эдисона уже разгорелся и тушить его бесполезно. Томас знал, что ни к чему хорошему это не приведет, но позволить Ньюту снова унизить себя на глазах у всех он не мог.

Он коротко кивнул миссис Роуз, выражая своё согласие и перевел взгляд на Ньюта.

— Готов? — сухо спросил он. Блондин фыркнул и кивнул, закрывая глаза. Так как возможности прилечь у Ньюта не было, им пришлось разыгрывать эту сцену стоя.

Томас закусил губу, пытаясь вспомнить, с какой именно фразы, начинается диалог Ромео. Благо, что сейчас внутреннее напряжение не помешало Томасу сосредоточится, а желание утереть нос Моррисону было невероятно огромным, поэтому он смело заговорил, когда нужная фраза всё-таки вспомнилась, заставляя всех присутствующих тут же притихнуть:

— Пред смертью на иных находит смех. Свидетели зовут веселье это Прощальными зарницами.

Теперь проверю я, зарницы ль эти вспышки! — начал он тихо, пытаясь унять дрожь в своих коленях. Уже было поздно, чтобы сдаваться. — Любовь моя! Жена моя!

Конец, хоть высосал, как мед, твое дыханье,

Не справился с твоею красотой, — Томасу сейчас невыносимо хотелось ударить себя за эти слова, но он неосознанно сделал шаг к Ньюту и остановился. — Тебя не победили: знамя жизни.

Горит в губах твоих и на щеках,

И смерти бледный стяг еще не поднят.

И ты тут в красном саване, Тибальт? Какую радость я тебе доставлю!

Смотри: сразившею тебя рукой

Сейчас сражу я твоего убийцу.

Все начинали переглядываться, а Минхо вообще потерял дар речи, потому что, кажется, Томас прекрасно вжился в роль Ромео и сейчас очень эмоционально пытается передать всю драматичность этой сцены, забывая кажется, что это Моррисон, который вообще не шевелится и будто не дышит.

Томас делает еще шаг к Ньюту и уже стоит напротив него, вглядываясь в черты лица. Ньют был слишком красивым. Это правда. Томас осторожно коснулся пальцами его щеки, и Ньют даже не шелохнулся, а вот Эдисону кажется снесло крышу. Он осторожно погладил его щеку тыльной стороной ладони и печально улыбнулся, чувствуя, как реальность отходит на второй план.

Здесь больше нет никого, кроме Томаса и Ньюта.

Минхо напряженно вцепился в ручку, задержав дыхание, не зная, чего ожидать дальше, потому что Эдисон, кажется, выучил эту сцену наизусть. И каждое его слово сейчас заставляет все внутренности непроизвольно трястись у всех присутствующих здесь,