Периметр-2020. Неоновая угроза (СИ), стр. 20

Гарик нахмурился видя, что Легат медлит. И дело тут было не в наблюдающих за ними сквозь стальную сетку охранниках.

– Я не вор и к вашему блатному миру не принадлежу, – спокойно пояснил Легат.

Толстые губы Гарика растянулись в снисходительной улыбке, он пожал плечами и подал знак своим быкам. Сильнейшим ударом в челюсть один из подручных Гарика сбил беднягу с ног. Беднягу долго пинали ногами.

– Вот тебе пидор! – каждый из «гладиаторов» старался угодить носком ботинка в разбитое лицо жертвы, которое быстро превратилось в сплошное месиво.

Боевики успокоились только тогда, когда Рудик громко захрипел, изрыгнув кровавую пену. Только после этого с наблюдательной вышки раздался вялый окрик и во дворике появилась охрана. Пострадавшего унесли в госпиталь, на этом всё закончилось. Непосредственные участники избиения и их хозяин спокойно удалились к себе в камеру.

Вернувшись с прогулки, Стас устало вытянулся на койке. Едва его голова коснулась грязной засаленной подушки, он мгновенно отключился – сказались бессонная ночь и накопившаяся усталость. В этот раз он вырубился особенно крепко. Этим воспользовались сокамерники. Один набросил ему на лицо подушку и навалился сверху всем телом,

– На ноги садись! Ноги прижми, сказал! – громко шептал кто-то. Двое тут же запрыгнули ему на ноги, ещё двое держали руки. Капитан яростно бился, пытаясь сбросить с себя убийцу, но тот крепко держал его голову. Ещё с минуту Стас корчился и извивался, перед глазами всё поплыло, мысль стала затихать. Дёрнувшись в последний раз всем телом, он чудом сумел вырвать правую руку и тут же запустил её под матрас. На его счастье убийцы не догадались поискать нож или были так уверены в себе… Стас ткнул душителя в бок и сбросил с себя обмякшего врага, успев привычно удивиться тому, как легко клинок вошел в тело. Следующей жертвой стал здоровяк, сидевший у капитана на ногах спиной к нему. Не делая лишних движений, Легат мгновенно выбросил руку вперёд, обернувшийся к нему на свою беду противник схватился за горло, зашатался и, хрипя, повалился на пол.

– Убил, сука! – выдохнули сгрудившиеся рядом воры. – Коли его! – будто раненый зверь, заревел Димон. – Чё стоите! Ишь какой верткий, падла! Дожимай его, сейчас сдохнет мент!

…Только через двадцать минут дверь камеры распахнулась и ворвавшиеся вертухаи стали растаскивать дерущихся. Стас чувствовал опьянение. И не обращал внимания на многочисленные порезы на своём теле, из которых сочилась кровь, на скорчившиеся тела на полу, на побои охранников. Он живой! Хотелось поднять руку до лба и трижды перекрестился, но ему тут же заломили руки за спину.

Когда Стаса втолкнули в кабинет к оперуполномоченному Жгутову, тот на пару секунд оторвался от своей писанины и поднял на него вопросительные глаза: на Легате была разорвана одежда, руки и шея в порезах, а через всю грудь справа налево протянулась кровавая борозда.

– Хорош, – протянул опер насмешливо, впрочем, чувствовалось в его словах плохо скрываемое уважение.

Налюбовавшись на поразительно живучего везунчика, опер пообещал несговорчивому бывшему коллеге карцер на неделю, а в перспективе новое обвинение по статье за убийство и нападение на сотрудников охраны.

– Я всё знаю про тебя. Теперь гарантированно отправишься на строгий режим годиков этак на пятнадцать, – устало объявил опер. – Так что напрасно ты, капитан, отказался сотрудничать.

Но Стас лишь ухмыльнулся в ответ на угрозу, он презирал тюремного особиста и даже не пытался это скрывать.

– Всё хорохоришься, капитан? – откинулся на спинку стула Жгутов. – Только офицерские замашки пора бросать: в зоне любой солдат-первогодок будет тебе «гражданин начальник». А для воров ты вообще грязь.

– Ничего, и с войны кому-то везёт целёхоньким вернуться, и в лагере люди живут – усмехнулся Легат.

Глава 17

После разговора с опером, Стас приготовился к тому, что его могут надолго запереть в карцер. Или того хуже – кинут в «пресс-хату» к отмороженным бандитам, чтобы они сломали его. Вначале примерно так и произошло. Штрафника завели в специальное помещение, заставили переодеться в специальную тюремную робу – в полоску, с красным кругом на спине в районе сердца. После этого на двое суток запихнули в одиночку. Там не было ни кровати, ни подушки, только бетонный пол и параша – металлический бочонок с крышкой. В камере круглые сутки горела лампочка. Ночью спать не давали. Только начнёшь дремать, тут же будил громкий стук и окрик надзирателя: «Не спите, вставайте!». На вторые сутки Стас сам стал колотиться в дверь: «Позовите начальника! Что вы издеваетесь?».

В ответ: «Сидите тихо, а то увеличим штрафной срок».

Но потом произошло нечто необъяснимое. Что-то в головах у начальства переменилось, потому из холодной одиночки, вместо ещё более жуткого гадюшника, его неожиданно переселили в привилегированную камеру, где сидели обвиняемые по экономическим статьям – солидные, чистоплотные люди. Ему даже вернули прежнюю одежду и отобранные личные вещи.

Новая камера не была переполнена, здесь было светло и много воздуха. Жили здесь спокойно, не мешая друг другу. Велись тихие интеллигентные разговоры (естественно никакого мата) так чтобы не мешать соседям. Из развлечений шахматы, книги. Имелся даже телевизор. После обеда непременный дневной сон. Большую часть дня в камере было непривычно тихо – кто-то спит, кто-то читает. Одним словом, курорт после ада.

На прогулку обитателей привилегированной тюремной камеры выводили дважды в день и на более продолжительное время. Обычно, это делалось так, чтобы «чистая публика» не пересекались с уголовным отребьем.

Никто из новых соседей никогда не отказывался от прогулок, степенно накручивая полезную для здоровья дистанцию по тюремному двору. Люди в основном средних и даже преклонных лет, привыкшие к домашнему комфорту, новые сокамерники Легата с трудом переносили даже столь относительно мягкий режим, а во время прогулки можно было растрясти и размять застаревший остеохондроз, подышать свежим воздухом.

Сосед Стаса по нарам, скрюченный ревматизмом и многими хроническими болячками старичок, до ареста служил бухгалтером в известном столичном театре и вместе с его художественным руководителем погорел на афёре с бюджетными деньгами. Им обоим было предъявлено обвинение в мошенничестве в особо крупном размере, но худрука поместили под домашний арест, так как он был известен как «знаковая фигура российского театра» и за него могла заступиться мировая общественность, а никому не известного главбуха упекли до суда за решётку.

Старик был так подавлен всей этой ситуацией, что не мог больше ни о чём ни думать, ни говорить, как о предстоящем ему суде. Он был так расстроен и убит неизбежным, как он считал, суровым приговором, словно ему грозил расстрел или бессрочная каторга.

– Я чувствую, Стасик, что скоро умру, и мои бренные кости похоронят в безымянной могиле, – вздыхал он.

«Мне бы твои проблемы» – думал Стас, и утешал соседа, что вряд ли ему вообще дадут лагерный срок, учитывая его почтенный возраст. Скорее всего, дело кончится условным приговором и штрафом…

Странно, но даже в этом тюремном раю Стасу не спалось. В голову лезли тяжёлые мысли. А тут ещё воспалилась рана на груди. Надо после завтрака попроситься к врачу.

Среди ночи за окном прогремели выстрелы, стреляли за стенами тюрьмы! Несколько автоматных очередей, потом минут десять спустя снова, и снова. И это не в какой-нибудь Сирии, а в Москве!

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Стас решил почитать. От соседа ему попал в руки номер журнала «Наука и жизнь» трёхмесячной давности со штампом тюремной библиотеки. Листая страницы, Стас наткнулся на заинтересовавший его материал о работе объёдинённой экспедиции учёных, которые проникли в удалённый от цивилизации горный район на границе Индии и Китая. Экспедиция проводилась под эгидой МГУ, но в неё вошли ведущие учёные таких московских ВУЗов и НИИ, как институт археологии РАН, Институт биологии и других.