Не безымянный и не герой (СИ), стр. 20

Винс зябко передёрнул плечами и одним махом опустошил бокал. То ли вино было коварным и под приторной сладостью скрывало немалую крепость, то ли Винс выпил его на пустой желудок, но оно тут же ударило в голову и развязало язык.

— Одна просьба, господин Ворон, — сказал он, откидываясь на спинку кресла и расстёгивая ворот, потому что от огня в камине и от выпитого разом стало жарко. — Если всё-таки рассердитесь, не надо шныгов, ладно? Как-нибудь… побыстрее казните.

— Моей клятвы тебе недостаточно? — обманчиво спокойно спросил тот, но глаза опасно сузились.

— Достаточно, но… Я вам расскажу историю из моего детства. Вернее, не очень-то детства, мне было лет десять или одиннадцать, наверное. Тогда стояла очень холодная погода. Нордмарцы, конечно, посмеялись бы, но для Гельдерна прямо-таки суровые морозы стояли. И мои родители решили воспользоваться холодами и купили целого поросёнка — так дешевле было. — Он посмотрел прямо в лицо Ворону, но тот никаких признаков нетерпения не проявлял (должно быть, ему и правда очень скучно было с людьми, которым надо половину сказанных им слов объяснять). — Наш сторож посы’пал солью колоду, на которой колол дрова для плиты… крупная такая серая соль, блестела на холодном солнце, как кварцевые крупинки в граните… положил на неё тушу и стал рубить. Мясник, конечно, сделал бы лучше — надо же знать, где именно удобнее всего ударить. Но худо ли бедно ли Марк справился, только много осколков костей разлетелось, обрывков кожи с кусочками сала, мяса мёрзлого полоски… — Винс рассеянно взял с подноса яблоко и бесцельно повертел в руках. — А едва он тушу пристроил на колоду, прилетели вороны. — Он непроизвольно передёрнул плечами, вспоминая тот день. — Расселись кольцом на крышах и деревьях, уставились на колоду и сидели так, ждали. Молча. Целая стая ворон сидела, сложив крылья, и терпеливо, неподвижно, молча ждала, когда Марк закончит рубить мясо и уйдёт. Мне так жутко было от этого их молчания. Они как будто знали, что своё получат и никто им не помешает… Я вас не оскорбил таким сравнением?

— Что я своё получу и никто мне не помешает? — переспросил Ворон со странной улыбкой. — Нет, ничуть. Отличная история, Пёрышко. Расскажи ещё что-нибудь. Так же красиво, как про соль, похожую на кварцевые крупинки в граните. Тебе бы записать этот рассказ, а то здесь нет книг. Вернее, есть, но только у магов. Не просить же у них какой-нибудь Arcanum Golum.

— Раз вы знаете название, вы его читали?

— Читал, — кивнул Ворон. — У меня… разнообразные интересы. — Он сделал ленивый глоток и отщипнул сыру. — Но простые житейские истории, рассказанные хорошим языком, тоже приятно послушать у камина дождливым вечером, не правда ли?

Чтобы вернуть Винса в казарму, пришлось звать Скорпио. Тот пришёл, посмотрел на растёкшегося по креслу, наверняка красного, в наполовину расстёгнутой рубашке любовника и без затей перекинул его через плечо. Кажется, Ворона это насмешило. Он вообще пребывал в прекрасном настроении и даже пообещал заступиться завтра за Винса перед Бартоло, потому что неумелый пьяница навряд ли сумеет встать раньше полудня, а уж работник из него наутро будет…

Какое там наутро! Винсу уже было очень плохо. А изверг Скорпио несколько раз вливал в него полный ковш воды, заставляя хорошенько прочистить желудок. Но на край кровати, поближе к ведру, не пустил, приказав будить его, если ночью опять затошнит. Если бы Винс спал один, он свернулся бы кошачьим клубком. Но кровать была не настолько широкой, пришлось просто повернуться набок, прижимая руку к ноющему после промывания желудку. Поверх его руки легла чужая, и слипшиеся волосы колыхнулись от тяжкого вздоха Скорпио.

— Он меня не трогал, — пробормотал Винс, словно оправдываясь. — Мы просто сидели у огня и пили при этом. Поэтому я в таком виде…

— Я знаю, что не трогал, — хмуро отозвался Скорпио. — Только лучше бы натянул разок, получил своё и пошёл искать новую забаву. А ты ему на свою голову приглянулся не в этом смысле, а…

— Птичка певчая, — пьяно хихикнул Винс. — Редкая зверушка, Скорпионье Пёрышко.

— Вот-вот, — буркнул Скорпио. — И я ничего сделать не могу, он же тебя не наказывает. Наоборот, к себе зазвал, вином поил, беседы, блядь, удостоил! Гордиться надо такой честью, блядь! — Он судорожно сжал Винса в руках, тот охнул, подумав, что вот теперь-то, кажется, будут и у него синяки. — Пойти, что ли к святилищу Белиара да пожертвовать пинту-полторы крови*, чтобы Ворону ты надоел побыстрее? Иннос-то на нас срать хотел, так, может, хоть его братца упросить получится? — продолжил Скорпио, явно злясь всё сильнее. — Позвать Кавалорна, чтобы спину прикрыл… — Он замолчал, только резко выдохнул, опять зашевелив дыханием волосы Винса. — Ладно, не слушай, Пёрышко.

Винс прикрыл глаза, но так каморка мерзко раскачивалась, до новых приступов тошноты, а желудок был пуст и его до сих пор сводило судорогой бесплодных рвотных позывов. Пришлось открыть глаза и смотреть на стену перед собой. На стене лежал перекосившийся прямоугольник оконного проёма, мерцающий голубым свечением Барьера. Его разбавлял дождь, превращая полосы сполохов в тусклое сияние, заполнившее всю ночную долину. Что ни говори. Барьер не был куполом, накрывшим Миненталь. Он был неотъемлемой частью Рудниковой долины. Он был везде. Особенно в мыслях её обитателей.

— Он не любит магов Огня, — пробормотал Винс. — Вернее, просто ненавидит. Про магов Воды он говорил совершенно безразлично: ну, копят руду, строят какие-то планы — глядишь, что-то у них и получится. А магов Огня, кажется, убить готов. И при этом читал книги по магии. Может быть, Ворон поклоняется Белиару? Тогда бесполезно тому молиться, только позабавим его, каждый со своими просьбами…

— Тише, Пёрышко, тише, — Скорпио погладил его руку, потёрся щекой о плечо и поцеловал. Легко так, словно просто утешая, как ребёнка. — Не надо про Ворона лишнего болтать. Молчи и глазками хлопай: чего, дескать, такого? Выпили, поговорили, господин Ворон столько всего знает! И всё. Никаких магов, никаких богов. Я сам виноват, конечно, дурак, что про Белиара заговорил.

Он опять замолчал, но Винс был уверен: в самое ближайшее время на руке у Скорпио появится свежий порез. Или чью кровь он собрался жертвовать Белиару? Не падальщика же он живьём притащит к статуе тёмного бога? А главное, зачем ему это нужно? В лагере хватает тех, кто вынужден был принять покровительство стражников или призраков, и любой из этих парней охотно перебежит под одеяло к тому самому Скорпио, стоит только этому Скорпио пальцами щёлкнуть. Но нет, мужик упорно цепляется за того, кто его покровительства не ценит. Мало того, он даже готов наделать откровенных глупостей в попытке защитить неблагодарного любовника. Скучно ему, когда слишком просто? Хочется посложней, поинтересней? Как с Милтеном, оказавшимся в конце концов магом?

И что он сделает, когда неблагодарный любовник ему надоест?

Комментарий к Добыча Ворона

* - очевидно, крови: а как ещё можно пожертвовать Белиару часть своих жизненных сил?

========== Сплетни и предложения ==========

— Ну, и на кой надо было так напиваться?

Тон, впрочем, у Бартоло был вполне доброжелательный, даже сочувственный слегка. Винс ожидал ведра помоев на свою похмельную голову за опоздание и за собственно похмелье, но барон-управитель только это и спросил.

— Сперва господин Ворон приказал пить, — потупившись, ответил Винс. — А потом я уже сам. Чтобы не так страшно было, — пояснил он, отчаянно вскинув тяжёлую больную голову, и Бартоло понятливо покивал.

Винс подумал, что ему, видимо, не казалось, будто и Бартоло Ворона побаивается. Ворона вообще многие боялись гораздо сильнее, чем Гомеза — наверное, по той же причине, что и сам Винс: Гомез был понятен, Ворон — нет.

Бартоло меж тем хмыкнул, ушёл в свою спальню и вернулся оттуда с кружкой пива.

— Держи, — сказал он, — подлечись, что ли.