Долгая дорога домой (СИ), стр. 86

— А ты хочешь домой? — спросил Барнс, устраиваясь удобнее, гладя Брока по спине, и накинул на них покрывало.

Было спокойно и хорошо, словно все их проблемы отошли на второй план. Только Барнс помнил о том, Брок сказал в купальне, и сейчас он собирался еще понежиться, а потом задать свой вопрос снова. Но позже, не сейчас.

— Я хочу быть с тобой, а где — это уже дело десятое, — Брок потерся щекой о его плечо и расслабленно выдохнул.

Сколько у него всего было в жизни и дерьма, и относительно неплохих моментов? Сколько он падал, поднимался, сбивая в кровь колени, стёсывая ладони до мяса? Сколько в его постели перебывало народу? Сколько он самолично приставлял холодное дуло к своему же виску и почему-то не нажимал на спусковой крючок? Сколько раз он считал, что жизнь удалась, а потом блевал от ненависти к самому себе? Много-много-много… бесконечно много раз. Сколько влюблялся? А полюбил лишь однажды и счастлив только сейчас, только с одним человеком.

— Так что там у тебя со Стивом? — напомнил Барнс.

Сейчас, когда оба они расслаблены, Брок должен был ответить, не запираясь, по крайней мере, Барнс на это очень надеялся.

Нащупав правую руку Барнса, Брок положил его ладонь себе на загривок, ровно на небольшой, всего-то с пятицентовую монету размером, шрам — Брок специально просил не убирать его, чтобы служил напоминанием о тупости влюблённых людей.

— Роджерс за тебя боялся. Очень боялся, и условием моей работы рядом с тобой какая-то нано-хрень в стволе спинного мозга, спасибо Старку. Одно нажатие кнопки — и спасибо, Брок Рамлоу, вы были хорошим другом и бойцом, но мы с вами прощаемся. Вас потом наградят посмертно.

— Вернемся и вынем из тебя эту штуку, — уверенно сказал Барнс.

Стив не был ромашкой, как ошибочно считали некоторые, видя в доблестном Капитане Америке только эту пресловутую доблесть, честь, совесть и преданность стране. Стив мог убить Брока и не испытывать по этому поводу угрызений совести, спокойно спать по ночам, но для этого ему нужен был действительно веская причина, поводом он бы не стал прикрываться. Но зная, какие теплые чувства питает Капитан Америка к своему другу, Брок мог быть уверен в том, что его могли пустить в расход за любой косяк.

Барнс погладил Брока, забрался пальцами в короткие волосы, прижав его голову к своей груди, и поцеловал в макушку.

— Я не дам Стиву тебя обижать.

Брок расхохотался.

— Детка, не родился ещё человек, способный меня обидеть и не огрести таких последствий, что сам не рад будет, но тут я на стороне Роджерса. — Он погладил Барнса по шрамам, змеящимся от бионического плеча. — Я — агент «Гидры» с не самым последним допуском. Много лет водил смешливого сержанта Баки Барнса на поводке и хуярил шокером за любой проеб и своё плохое настроение. Роджерс читал все отчеты по все-е-ем твоим хендлерам. И то, что чего-то нет в моих отчетах, не значит, что я чист и светел, как пупс с крыльями. Детка, он о тебе беспокоился, и я вообще жив только потому, что привёл тебя к нему, а не попытался скрыться или прикрыть собственный зад. Так что не еби себе мозг, тем чем не надо, красавица. Давай лучше поспим.

— Ты мне сейчас что этой речью сказать хотел? — спросил Барнс, потому что действительно не мог догнать, что имел в виду Брок. — Что ты гад ползучий, и держать тебя надо на коротком поводке и в строгом ошейнике?

— Что на месте Роджерса я бы без разговоров свернул бы шею за такое прошлое, даже не стал бы разбираться. А насчёт ошейника… — Брок широко лизнул шею Барнса. — Мы можем обсудить, но потом и немного в другом контексте. Никак не касающемся Роджерса.

Броку хотелось смеяться, слишком хорошо и светло было на душе. День не омрачал даже чуждый им мир, со всем пиздецом, магией и людьми-идиотами. Они были вместе, рядом, принадлежали друг другу на каком-то мистическом глубинном уровне.

========== 17 ==========

Было холодно. Не прохладно, а именно холодно, как зимой, хорошо, не было ветра. Озерная гладь стояла словно зеркало, казалось, по ней можно спокойно пройти, но нет, Барнс тронул воду рукой, она была ледяная, с кристалликами льда. Деревья стояли в этой ледяной воде, рвущиеся ввысь, идеально ровные, с игольчатыми кронами на самом верху. Было очень тихо. Так тихо, что эта тишина казалась нереальной. Да и все место казалось нереальным.

Одинокая лодочка с единственным веслом стояла на берегу, вытащенная на песок.

— И как мы собираемся искать тут русалку? — спросил Барнс, оглядывая озеро. — С учетом того, что здесь не одна такая лужа, а сотни?

Красота местности сейчас никак не радовала глаз, потому что у них было дело, и любоваться было просто некогда. Барнс беспокоился, оглядываясь, но складывалось ощущение, что здесь нет никого и ничего. Тишина и пустота мерзлого края. А звук собственного голоса резал по ушам чужеродностью.

Брок плотнее запахнул плащ, нахохлился, зарылся носом в пушистый меховой воротник, внутренне радуясь, что всё-таки поддался на уговоры Анники и пересмотрел гардероб, взяв на всякий случай в бездонную сумку ещё и тёплые, подбитые мехом одежды.

— Чего же тут так холодно? В центре материка этот ёбучий озёрный край ведь, — выругался он, поскользнувшись на какой-то замёрзшей луже и чуть не сверзившись в воду.

Про сам Озёрный край было известно не так уж и много. Не было тут раньше ничего, озёра и озёра. Но с чего всё вымерзло в один миг, не знал никто. Как и откуда взялась русалка, если они предпочитали озёрам открытые пространства с множеством рек, чтобы не сидеть в одной заводи, а плавать, так сказать, к подружкам в гости? Маги ни раз и ни два пытались выяснить природу этого странного явления, но все как один уходили ни с чем, если вообще им удавалось уйти.

— Хер знает, — пожал плечами Барнс. — Ну что, давай в лодку и погнали, пусть сама вылазит к нам?

Других идей, как искать русалку у него не было, и Барнс предложил самую очевидную: что лодка здесь именно для того, чтобы нуждающийся в русалке сел в нее и погреб, а хвостатая баба сама вылезет. Поэтому Барнс уверенно пошел к лодке.

— Залезай давай, чтобы ноги не мочить, я столкну, — поторопил он Брока.

Погодка и правда была не для размышлений и прогулок. От дыхания облачка пара вырывались из носа. Конечно, Брок не должен был заболеть, у него был крепкий организм, но вот замерзнуть мог запросто, потому что согревающей магии у них не было никакой, об этом они не подумали. А если Брок промочит ноги, то точно околеет за несколько часов в этом холодильнике.

— Дубак, — буркнул Брок.

Он удобно сидел на жёсткой скамейке, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, укутанный по самые уши в плащ. Около рта меховой воротник покрылся льдистыми колючками. Брок не любил мёрзнуть, жара — пожалуйста, а вот холод его убивал, вытягивал силы в прямом смысле этого слова.

Лодка плыла словно сама по себе, не тревожа спокойной зеркальной глади озера. И тишина стояла звенящая. Где-то в отдалении раздался тихий всплеск.

Орудовать веслом практически не приходилось, и Барнс просто стоял, глядя по сторонам. Они легко вылавировали между деревьев и выплыли на открытый простор озера с кристально чистой водой. Посмотрев вниз Барнс не увидел дна, но сквозь воду было видно на пару десятков метров.

Они плыли в тишине и, казалось, пустоте прозрачного воздуха больше часа, когда увидели маленький островок, к которому Барнс сразу же и направился.

— Сейчас передохнем на этом куске суши, — сказал он, — и я попробую тебя как-нибудь согреть.

Брок выбрался из лодки, опёршись на руку Барнса, спрыгнул на топкий берег, сразу же отскочил в сторону, пока сапоги не промокли, огляделся. На маленьком островке не росло ничего, кроме жухлой, тронутой седым инеем травы и раскидистого дерева, похожего на плакучую иву тонкими веточками, спускающимися до самой воды.

— Не густо, — хмыкнул Брок.

— Иди ко мне, — Барнс обнял Брока, прижимая к себе. От него, конечно, не было особо тепла, но лучше, чем ничего. Уткнувшись лицом в шею под воротником, Барнс горячо выдохнул. — Даже костра не развести. Потерпишь?