Все лгут (СИ), стр. 33

— Не получится, — говорит он, — ответ не принимается. Кристина, почему ты здесь?

Мне приходится поднять глаза, чтоб видеть его мягкие черты. Он чертовски серьезен и даже хмур. Ему это вовсе не подходит. Тяжело соображать в такой близости от его медленно поднимающейся и опускающейся груди.

— Мне не спалось, — отвечаю я.

— И?

— И разные мысли вертелись в моей голове.

— Как, например, та, что я тебе больше не нужен?

Я сгладываю и поправляю волосы за ухо, его глаза перемешаются, следя за моим жестом. Боже ни один человек не превращал меня в настолько неуверенного человека. Мне не нравится, что я не могу держать ситуацию под контролем, и одновременно, мне это чертовски нравится. Это так круто, когда внутри бурлит от эмоций, просто от одного взгляда на него. И в этот момент стираются все предрассудки и статусы. Есть просто он, тот, которого я люблю и вряд ли смогу с кем-то ещё испытывать то же самое.

— Ты нужен мне, — голос предательски дрогнул, но я продолжаю, как завороженная, смотреть на него.

— Неужели? — он поднимает брови. — За один день ты противоречишь себе раз семь.

— Что ты хочешь услышать? Что ты самый офигеный парень на всей Земле? Или, что рядом с тобой я обретаю истинное спокойствие? Что тебе хочется рассказать все? Что ты…Ты особенный.

— Офигенного вполне хватило бы, — усмехается Лукьян, наклоняя голову и заглядывая мне в глаза, — но ты можешь продолжить.

Слегка качаю головой. Кладу руки на его плечи. Его глаза загораются, но неожиданно он хмурится.

— Кристина, я не утешительный приз, — предупреждает Лукьян, — и здесь, — он как когда-то указывает на меня и себя, — будут мои правила.

— Твои правила? — переспрашиваю я и запускаю руки в его волосы, начинаю массировать его затылок.

— Мои, — отвечает и его дыхание сбивается. Он ведет взглядом по мне, затем вновь возвращается к моему лицу. — Какого черта ты бродишь ночью одна?

На мгновенье застываю. Это не то, что я ожидала услышать.

— Больше вопросов нет?

— Что у тебя под этим чертовым костюмом? — он касается бегунка на моей олимпийке. Я придвигаюсь к его уху и касаюсь его губами.

— Ни-че-го.

— Хм, — Лукьян насколько можно медленно ведет змейку вниз, не отрывая взгляда от открывающейся обнаженной кожи. А я от каждого следующего миллиметра вниз чувствую, как моя кровь вскипает, и я покрываюсь вся мелкими мурашками.

— Ты действительно собираешься….

— Тшшш… — он поднимает голову, когда кладет палец на мои губы. Некоторое время мы смотрим друг другу в глаза, и этот момент… он замечательный, в нем есть какая-то магия. Потому что я смогла бы смотреть в его глаза всю жизнь, и я это четко понимаю именно сейчас.

Щелк! Он доводит бегунок до конца. Продолжая смотреть лишь мне в глаза, поднимает руки по моей коже, заставляя меня дрожать, слегка задевает затвердевшие соски, выдыхаю, но продолжаю смотреть только в его глаза. Он плавно переходит на плечи и уже в следующее мгновенье олимпийка падает на пол, оставляет меня перед ним с обнаженной грудью.

Он делает ко мне ещё один маленький шаг, так, что теперь мы кожей чувствуем друг друга. Я сейчас взорвусь, если он не прикоснется ко мне. И он касается. Его мягкие губы оставляют след на моей ключице. Черт возьми, это похоже на пытку, разве можно двигаться медленнее? Но от каждого его последующего нежного касания я просто воспламеняюсь все больше и больше. Я цепляюсь руками за стол, чтоб просто не свалиться, вмиг ослабевшие ноги совершено не держат. Он останавливается на моей груди и смакует по очереди, сначала берет в рот один сосок, посылая разряды электричества по всему моему телу, его язык кружит, ласкает, заставляя чувствовать, что ещё чуть-чуть и я упаду без чувств. Затем рот всасывает второй сосок, медленно смакуя и доводя меня до исступления.

— Лукьян… — прошу стоном я.

— Что-то не так? — парень, как ни в чем не бывало, отрывается и смотрит на меня. Он что, издевается?

— Пошел ты, — притягиваю его к себе и целую. Поцелуй уже не получается такой целомудренный, как его поддразнивания. Он сам начинает терять контроль, когда наши языки сплетаются в огненной битве. Его руки подхватывают меня, и он с легкостью переносит меня на свою кровать и сам нависает сверху. Затем снова берет в плен мои губы, заставляя забыть обо всем на этом свете.

— Ты просто сносишь башню, — произносит он мне в рот, затем дарит дорожку из поцелуев и снова наши губы встречаются. Я тем временем нащупываю его пуговицу и змейку. К черту джинсы! Хочу его! Он помогает мне избавить его от штанов, затем с легкостью избавляет меня от моих.

— Черт, ты не врала, — восторженно замечает Лукьян, его рука касается меня там, где я больше всего хочу его чувствовать. Выгибаюсь ему навстречу, он целует мою шею, которую удобно подставляю. Опускается к груди, пока рука нежными поглаживаниями доводит меня до состояния невесомости.

— Ты охренительная, — произносит парень, прежде, чем мы вновь сливаемся в страстном поцелуе.

— Я хочу тебя, — выдыхаю, когда мы прерываемся. Его каре-зеленые глаза наполненные страстью и желаньем сосредотачиваются на моих, и это ещё больше подогревает меня. Он вновь накрывает мои губы и одной свободной рукой тянется к полке. Отрывается от губ, чтоб распаковать презерватив. Я перехватываю его у Лукьяна и сама натягиваю на него, чувствуя, как он подрагивает от желания. Боже, да он великолепен! Откидываюсь на подушку, поскольку парень вновь принимается за свою ласку, касаясь меня. Сжимаю его плечи, впиваясь ногтями в кожу.

— Лукьян… — прошу я.

— Мне нравится, как ты сладко стонешь, — проговаривает он мне в районе уха, оставляя горячее дыхание на моей коже. Но в следующее мгновенье чувствую, как он входит в меня, заполняя полностью. Начинает двигаться медленно и размеренно, хотя я знаю, это ему трудно дается, а для меня это сущая пытка, пытка наполненная наслаждением.

— Хорошо? — шепчут его губы в перерыве между поцелуями.

— Да… Боже! Да!

Он произносит что-то несуразное в ответ, похожее больше на рык и его толчки становятся быстрее, а я чувствую, чувствую, как наполняюсь, окрыляюсь и становлюсь выше облаков. А потом УХ! И я резко приземляюсь, чувствуя себя на самой вершине.

— Боже! Боже! Божеее… — выдыхаю я, прежде чем вижу фейверк.

Еще толчок и Лукьян тоже кончает, затем падает на меня, уткнувшись головой в мое плечо. Мы оба дышим так, словно бежали километр со скоростью сто двадцать.

— Твою мать, — произносит Лукьян едва слышно, — ты просто… — он отстраняет голову и смотрит мне в глаза, — я люблю тебя.

Что? Все мысли в момент заполняют до этого пустую мою голову. Что? Мое сердце начинает выстукивать с бешеной скоростью, а пульс зашкаливает. Что? Что? Что?

— Ты не…

— Еще как, — перебивает меня парень и захватывает мои губы. Смакует, а я не могу не сдаться в этот сладкий плен. Мое сердце давно принадлежит этому парню. Когда Лукьян отстраняется, он больше не говорит о любви или о чем-либо ещё. Мы просто молча лежим рядом, в темноте, и мне уже хорошо только от этого. Разве так бывает? И я не хочу думать о том, возможно ли или невозможно. Мне просто хорошо, сейчас, здесь с ним.

— Я ужасный человек, — тихо произношу. Он поворачивает голову ко мне и внимательно смотрит на мое лицо. — Это правда.

Лукьян как-то грустно улыбается и снова начинает изучать потолок.

— В пятнадцать, — неожиданно произносит он, — я попал в дурную компанию. Там я быстро научился пить, курить и материться. А через некоторое время стал даже лидером. У меня было два лучших друга, можно сказать, левая рука и правая. И как-то раз, когда родители укатили на все выходные, я достал травку. Моя сестра улизнула из дома к своему парню, поэтому дом был в нашем распоряжении, конечно, я не брал в расчет младшего брата, — его голос обрывается, и он некоторое время молчит. Я осторожно касаюсь его плеча. Он вздрагивает, словно, действительно забыл о моем присутствии. — Даня. Ему тогда было в районе восьми лет. Он постоянно путался у меня под ногами, постоянно мешал моей жизни, чего-то хотел… И в тот вечер, мы заняли зал, а он ныл, что хочет посмотреть мультики на большом экране, мы хотели покурить, а эта заноза не давала покоя. Кто-то из парней… Жек закрыл его в комнате, единственной, которая запиралась снаружи. Некоторое время он стучался, кричал, плакал, а потом утих… Но мы уже были увлечены своими косяками и нам было по кайфу, — снова комната погружается в тишину. Лукьян переводит дыхание и автоматически трет свое запястье, а мое сердце начинает тревожно стучать, — от дури нам стало совсем весело. Боже, мы столько смеялись, просто от любого слова. Потом Жек что-то начал плести о моих занавесках и о том, как быстро они воспламенятся. Я помню, что только буркнул что-то, и ушел в туалет… Черт. Они зажгли занавески, и когда я вошел весь зал пылал… Мы быстро выскочили на улицу…черт…Мы… — его голос вновь смолкает, а я чувствую, как он напряжен, — мы совсем забыли про Даню… Его нашли возле двери… он не смог выйти. Не смог. Из-за того что хотел посмотреть мультики, а мы покурить.