Все лгут (СИ), стр. 31

— Я соврала, я часто так де…

Касаюсь ее губ своими, нежно, ненавязчиво, словно, это сладкий, хрупкий цветок. Ее губы отвечают так же медленно, вдумчиво. Словно, пробуя впервые. Черт, эта девчонка хороша до одурения.

— От такой романтики можно чокнуться, — произносит она, когда отстраняюсь. Я улыбаюсь ей и оглядываюсь.

— Пойдем вдоль стены, чтоб нас не увидели.

— Только отпусти меня сначала, гений.

— А теперь расскажи мне, что случилось, — прошу я, когда мы беспрепятственно попадаем в мою комнату. Кристина не торопится сесть. Она оглядывает мою комнату, не упуская ни один предмет, словно, попала сюда впервые. Складываю руки на груди и наблюдаю за ней, пока не оборачивается и не ловит мой взгляд.

— Кажется, я надрала задницу одному засранцу, — произносит, слегка пожимая плечами. Судорожный вздох и она прячет лицо в ладонях. Отворачивается от меня. Ох, блин. В два шага сокращаю расстояние между нами и обнимаю ее, притягивая к себе, пока ее спина не упирается в мою грудь. Осторожно за плечи разворачиваю ее, и она послушно утыкается в мое плечо, продолжая беззвучно плакать.

— Моя маленькая, — шепчу, осторожно касаясь ее волос, — все будет хорошо, слышишь?

Легкий кивок, ее руки перемещаются мне на шею, и Кристина поднимает ко мне лицо.

— Я не плачу, — тихо произносит она, шмыгнув носом. — Совсем. И я… не хочу, не хочу… Но не знаю, как мне остановится…

— А может пока не надо? — осторожно поправляю ее волос, прилипший к мокрой щеке.

— Они все знали про ролик, — затравленно продолжает она, и я действительно вижу, сколько боли в ее глазах. — Они все его погубили. А я… я сама их сделала такими.

Некоторое время мы стоим в тишине, просто глядя друг на друга. Когда эта девушка стала для меня настолько важна? Настолько необходима? Просто, хотелось вспомнить тот момент, но, кажется, это невозможно. Кажется, так было всегда. Странное, черт возьми, чувство.

— Каждый из нас делает свой выбор, Кристина, — выдыхаю, портя момент безвозвратно.

— Что? — она замирает. Да, черт, я выбрал минное поле и решил пройти напрямик. Потому что я знаю, что она делает в данную минуту. Она винит себя. Винит себя в том, в чем точно нет ее вины. Я этого не позволю делать.

— Это был его выбор, — повторяю.

Она резко отстраняется и делает шаг назад.

— То есть, они не виноваты? — ее синие глаза заполняются новыми слезами. — То есть не мы довели его? Это я! Слышишь? Я придумала, как нужно всех подстраивать под себя… Я! А ты, — глаза девушки слегка прищуриваются, — а ты ничего не знаешь!

— Кристина, — делаю к ней шаг.

— Ты не знаешь его, — проговаривает она, и толкает меня в грудь, разворачивается и выбегает из комнаты. Черт, надо же быть таким идиотом! Недолго думая, бегу за ней. Но не догоняю. Возможно, ей просто нужно побыть одной. Я слежу за тем, как ловко она подпрыгивает и цепляется за свои простыни и, словно, всю жизнь это делала, взбирается наверх довольно быстро.

Думаю, о том, насколько, она в безопасности в интернате, как звонит телефон. Наташа. Черт, я не извинился за Данин день рождения. Судя по всему, сегодня мой день, так почему не сделать этого сейчас?

стр 11

Кристина

Не хочу, чтоб он все это слышал.

Не хочу, чтоб он видел моих слез.

Не хочу его жалости.

Не хочу.

Только не он. Он просто не понимает. Он не знает меня. Я- чудовище.

Ложусь на кровать и закрываю глаза. Слезы. Так много. Непрошеные. Я никогда не плачу. Боже, я никогда не плачу!

Похоже, с момента аварии, со мной что-то произошло, потому что я перестала быть собой. Хотя, наверно, это произошло раньше. В тот день, когда я узнала, что Арсения больше нет. Словно, разделили мою жизнь на ДО и ПОСЛЕ. И во всем виновата только я. В тот день, когда я наклонилась к своему лучшему другу и, кивнув на ребят в столовой сказала: «Нужно стать над толпой и управлять ими, пока мы не превратились в серую и безликую массу». Арсений только посмотрел на меня, так, словно, видел впервые. Я была мала, чтоб до конца осознать смысл своих слов, просто так однажды папа сказал кому-то по телефону. И мне казалось, это круто. Я сдружилась со всеми, в ком видела задатки лидера. Они не были мне нужны, мы не были близки, но я заботилась о них, и они любили меня… Я так думала. Думала до того, как ощутила пустоту в груди, осознав свое истинное одиночество, сегодня в столовой. Из всех кого я действительно считала близкими, никто таковым не являлся.

— Почему ты плачешь? — спрашивает Арсений. Я отрываю голову от подушки, оглядываю щуплую фигуру моего друга. Его светлые волосы зачесаны назад. Серые глаза смотрят прямо на меня, губы в нерешительности растягиваются в улыбку.

— Ты умер? — тихо спрашиваю я, грустно выдыхая.

— Да, — Арсений тоже становится грустнее на глазах. А в следующее мгновенье он просто исчезает.

Открываю глаза с гулко стучащим сердцем. Ужасный сон, отвратительный. Передергиваю плечами. И понимаю, что слышу легкий стук в дверь.

— Да? — нерешительно спрашиваю я.

— Через двадцать минут обед, — предупреждает дежурный по этажу через дверь. Конечно, пусть я и наказана, но кормить меня нужно. Но все дело в том, что я совершенно не хочу есть. И пошли все они лесом или ещё как-нибудь. Отворачиваюсь к стенке. С другой стороны я не могу показать, как это меня сломило. Нет. Я сильная. Я плюю на них. Нужно себя быстро привести в порядок. Осматриваю себя в зеркало: тушь размазана, глаза красные, оттекшие. Понимаю, какое жалкое зрелище представляю. Сигнал. Смс.

Лукьян: «Все в порядке?»

Отшвыриваю телефон и снова смотрю на себя в зеркало. Тушь размазана, глаза красные, оттекшие, но в них мелькает блеск. Серьезно? Это всего лишь одна смс. Она не может значить столько много, она не может быть настолько важной. Это как-то по сумасшедшему что ли. Хмыкаю своему отражению. Тянусь за телефоном.

Я: «По-прежнему тебя ненавижу»

Лукьян: «Отлично»

Лукьян: «Я буду у себя»

Откладываю телефон. Я не пойду к нему. Хватить его ввязывать в свою ужасную жизнь и навязывать ему свои проблемы. Завтра приедет папа, и я ему все расскажу. Думаю, он разберется. Эта мысль меня успокаивает. Или та, что Лукьяну не все равно. А мне на это дважды не все равно. Не думать о нем. Не думать. Сейчас важно показать себя королевой. Никто не имеет права думать иначе. Я, черт возьми, Маршал.

Я специально выжидаю пять минут, после того, как знаю, что все заходят в столовую, набирают обед, рассаживаются и обсуждают меня. Я — новость дня. Но это меня волнует меньше всего.

Когда вхожу в кафетерий, голоса стихают и взоры обращаются ко мне. Я не спеша подхожу к подносу и набираю свой обед. Боже, мою спину прожигает от взглядов. Поворачиваюсь. Смотрю прямо в глаза Богдану, который, опираясь одной рукой о стол, наблюдает за мной с усмешкой на губах. Его лицо здорово поцарапано. Хм, пожалуй, я бы ещё добавила. Специально делаю несколько шагов по направлению к нашему столику, заставив, кажется, всех за ним понервничать. Но сажусь через столик. Резко. За моим новым столом застывает девушка и парень. Девушку я узнаю сразу, много раз я унижала ее за полноту. Парень высокий и худой. Очень высокий и худой. Наверняка и его я не оставила без внимания. Не помню.

— Привет, — невозмутимо произношу, — как дела?

— Эй, Маршал! Ну как? Нашла свое место, наконец, а? — громко спрашивает Богдан. — Ты кукурузу забыла!

И да. Кукуруза попадает четко в мою тарелку, слегка обрызгивая меня. Не раздумывая, в ту же минуту беру ее и со всей силы швыряю и попадаю ровно в лоб парню. Он с криком хватается за место удара. Я хороша.

— Я на диете милый! — произношу, улыбаясь.

— Сука! Блядь! — Богдан бьет кулаком по столу, встает и, видимо, от боли или бессилия топает ногой. — Мразь!

— Вот так, ребята, — произношу своим соседям, которые от удивления открывают рты, — вот так надо отвечать подонкам, которые вас обижают.