Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 20

И я оказалась права. Отец сам начал разговор, причем за завтраком, чего страшно не любил делать, он считал, что во время трапезы нужно тщательно пережевывать пищу и не болтать.

— Катя, мы с мамой посоветовались вчера, — начал он, и я поняла, что не у меня одной была бессонная ночь. — В общем, мы не можем лишать тебя шанса на продвижение в жизни.

— Папа, спасибо. Это значит «да»?

— Это значит, что ты принимаешь ответственность за свое решение на себя.

— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать? Что если я решу принять помощь от дяди, то… лишусь родителей? Перед этим выбором ты меня ставишь?

— Нет, Катенька, — вмешалась мама, — ты неправильно все поняла. Папа хотел сказать, что какое бы ты ни приняла решение, за него будешь отвечать только ты. И это никак не касается наших отношений. Ты, как была нашей дочкой, так и ей и останешься, что бы ты ни решила.

— Спасибо, — просияла я. У меня как камень свалился с души. — Папа, а ты?

— А что я?

— Ты хочешь помириться с братом?

— Катя, я не готов к этому.

— Пока не готов, — добавила мама, заметив, что я огорчилась. — Только пока, детка, а там будет видно.

— Только не начинай каждый день приставать с этим, — пробурчал отец.

«Ну, что же, Юрий Сергеевич, теперь мне есть, о чем с вами поговорить», — подумала я. И сама ужаснулась, насколько это прозвучало цинично. Я обрадовалась новостям, но только в ракурсе «шанса», мозги реагировали на положительную информацию, а сердце, ну, или душа, оставались абсолютно безучастны. Наверно, это хорошо для дела, но пока непривычно.

На лекцию Юрия Сергеевича я не пошла сознательно, это была последняя пара, пусть думает, что я ушла домой, так и не поговорив с ним. Тем более, что мне сегодня успешно удавалось его избегать так, чтобы он понял, что я его избегаю. Ничего, пусть немного понервничает, поломает голову, что бы это значило. То, что я не хочу иметь с ним никаких дел, или то, что я высвободила себе время для работы над антикризисным планом? Так мне проще будет выяснить: он доверяет мне, или втягивает меня в какую-то авантюру. А что, ведь могло быть и так. Запахло жареным, своих детишек подставлять не хочется, а племянницу, которую однажды уже чуть не угробил, почему бы и не добить?

— Юрий Сергеевич? — я позвонила ему буквально в ту же секунду, как прозвенел звонок с лекции, хорошо, что в папке с документами по «Зималетто» он оставил мне листок с номером его телефона.

— Катенька, я уж думал, что ты ушла.

— Катерина… — не пошла я на доверительный контакт.

— Что?

— Называйте меня Катерина. Нам нужно встретиться. Прямо сейчас.

— Конечно-конечно, — как-то очень суетливо сразу сказал дядя. — Послушай, ты ведь еще не обедала? Может быть, посидим в кафе?

— Нет, спасибо. Вы не могли бы просто остаться в аудитории, сейчас все выйдут, и я сразу зайду. Это ненадолго. Всего несколько минут, и вы сможете пойти пообедать.

— Несколько минут? Это означает отказ, да, Катерина? — он интонационно выделил ее имя, как бы заранее готовясь к тому, что его не простили. И он чужой, а она просто его студентка — Катерина Пушкарева, просто девочка с когда-то его фамилией. — Хорошо, я жду тебя… вас.

— Здравствуйте, Юрий Сергеевич, — сказала я, входя в аудиторию.

— Здравствуй… Здравствуйте.

— Можно на «ты». Юрий Сергеевич, я приняла решение. И я его озвучу. Только вначале посмотрите вот это, — я протянула ему голубую папку с наметками по выведению компании из кризиса.

Он открыл папку и жадно начал читать, затем охнул, включил свой компьютер, ввел данные из папки в какую-то программу и застучал по клавиатуре, как ненормальный. Я тоже быстро печатаю, но я еще не видела, чтобы кто-то трещал, как пулемет. Я даже следить не успевала за цифрами на экране. Наконец, он оторвался от монитора и ошалело уставился на меня.

— Катюша, я ошибся.

— В чем?

— Ты не просто талантливая ученица. Ты гений. Это правда, я нисколько не преувеличиваю. Так, значит, «да»? Ты принимаешь мое предложение?

— Возможно, но вначале я требую, — он посмотрел на меня недоуменно, — да-да, именно требую, чтобы вы ответили мне на один… нет, на два вопроса.

— Спрашивай.

— Данные по «Зималетто» реальные? Да или нет?

— Нет, конечно! Ты же должна понимать, что реальные данные, это закрытая информация. Мы даже на свои компьютеры ее не переводим. Отдать тебе реальные материалы на руки, значило бы подставить и тебя, и, уж прости, себя.

— Почему?

— Потому что у тебя была бы возможность мне отомстить. Реальная возможность. Мне не хотелось подвергать тебя такому искушению. И самому попасть в переделку. — Он пристально посмотрел на меня и все понял. — О, Господи, ты решила… что я хотел… — казалось, что он сейчас снова заплачет, как вчера в ресторане. — Нет, Катенька, я никогда не подвергну тебя опасности.

Очень хотелось ему верить. Очень, но я боялась. Какое счастье, что есть хокку:— Тянется сердце,

Хочет поверить теплу!

Бабьего лета?

— Прости, что?

— Так, ничего, это хокку.

— А можно еще раз.

— Можно: — Тянется сердце, Хочет поверить теплу! Бабьего лета?

— Это чье?

— Мое, экспромт.

— Ты еще и хокку пишешь? — он задумался, зашевелил беззвучно губами. — Я понял смысл, понял! — Он обрадовался, как мальчишка, даже по лысине себя хлопнул. — Ты хочешь мне поверить, но боишься, что я такая же обманка, как бабье лето, вместо лета. Так ведь?

— А я ничего на веру не принимаю, Юрий Сергеевич.

— Понятно. Это после истории с Денисом?

Я вспыхнула, вот прямо почувствовала, как кровь прилила к голове. Да, я сама хотела у него спросить, знает ли он об этой истории. Но то сама, когда буду готова и так, как это нужно мне, Снежной Королеве. А он взял и выбил меня из седла этим вопросом в лоб, как будто ударил под дых. И смотрел на меня так внимательно, сочувственно, что у меня снесло от злости крышу.

— Это после того, как мой родной дядя отказал в помощи моему отцу и я стала уродцем, — медленно, почти по слогам сказала я. — А потом всю мою жизнь меня называли пугалом, чучелом и шваброй. И использовали мой ум и доброту. — это было жестоко, очень жестоко, но он сам надавил на болевую точку, так что пусть терпит.

— Катенька, я ничего такого не хотел сказать, наоборот. Девочка моя драгоценная, я горжусь тобой, слышишь. Горжусь, это правда. Только после новогоднего вечера я и решился все тебе рассказать. После того, как ты вбила в зубы этому паршивцу его гниль. Ты очень сильная девочка. Очень. Тебя не сломать.

— И очень слабая. Ничего вы не знаете, — я почти заревела, но смогла с собой справиться. — Я ведь, я тогда умереть хотела. Если бы не случайный прохожий, меня бы уже не было. Не понимаю, зачем я вам это рассказываю. Хотя нет, понимаю, почему я вам это рассказала.

— Почему?

— Потому, что вы все равно об этом когда-нибудь узнаете. Так уж лучше от меня.

— Как бы я мог об этом узнать?

— Ну, вы же хотите меня в «Зималетто» работать взять. Правильно?

— Да. Но я не понял связи.

— А меня Андрей Жданов почти из-под колес вытащил. Поэтому я вам и рассказала. Только… Вы никому не рассказывайте, ладно? Даже мама с папой не знают об этом.

— И не нужно их волновать. Совсем не нужно, Катенька. У тебя теперь есть я, ты мне все-все рассказать можешь. Я и выслушаю и помогу всем, чем смогу. Правда. Ох, горе-то какое.

— Какое горе, дядя Юра? — я начала приходить в себя, успокаиваться.

— Дядя Юра, — глупо улыбнулся Юрий Сергеевич. — Ну, как это, какое горе? А и правда, нет никакого горя, ты же жива, спасибо прохожему Андрюшке. Ну, так что, принимаешь мое предложение?