Чёрное серебро (СИ), стр. 22

Однако поднявшись через какое–то время в комнату брата, Богдан понял, что еду и лекарства придётся отложить. Костя спал. Он даже не разделся, сбросив только куртку и обувь, и, по–видимому, вырубился раньше, чем успел натянуть на себя одеяло. Его лицо было бледным и измученным. Поставив поднос на стол, Богдан укрыл брата одеялом и, тяжело вздохнув, вышел из комнаты.

========== Глава 9 ==========

Богдан засел в отцовском кабинете. Он решил не караулить Костю у его спальни, но для предупреждения возможного побега оставил дверь кабинета открытой, чтобы быть начеку и видеть лестницу. Толстая кипа сводок по добыче серебра за последние три года и другие важные документы, которыми был наводнён весь дом благодаря стараниям вездесущей Светланы, должны были помочь провести время с пользой, но Богдан никак не мог сосредоточиться на чтении. Он постоянно отвлекался, косился на лестницу и всё равно пропустил появление брата. Ближе к вечеру Костя проснулся и пришёл сам.

— Богдан, ты здесь?

Услышав знакомый голос, Богдан встрепенулся. Он быстро отодвинул все бумаги в сторону и уставился на брата, который появился на пороге кабинета.

— Да, я здесь, заходи. Ты давно проснулся? Как себя чувствуешь?

— Кажется, всё в порядке, — пожал плечами Костя. — Даже кашель уменьшился. Невероятно, но факт. Наверное, сон помог.

— Ну и отлично, — Богдан кивнул, разглядывая лицо брата и с облегчением отмечая отсутствие как лихорадочного румянца, так и неестественной бледности. Костя выглядел почти так же, как и всегда. Он не трясся от холода, не пошатывался при ходьбе и, судя по всему, не собирался сгибаться в три погибели в приступе жесточайшего кашля. Это было хорошо, но в то же время было довольно странно. Во внезапные исцеления во время сна Богдан не верил. Он подумал, что тут наверняка не обошлось без проклятых магических способностей нечей, которые так или иначе были у мелкого. Но почему кровь особенных дала знать о себе только сейчас?

— Тогда я предлагаю пойти и поужинать. Чего бы тебе хотелось? Излагай, я пойду на кухню и быстро всё организую.

— Не сейчас, — покачал головой Костя. Он прошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. — Сначала мы поговорим.

— Я всё–таки голосую за ужин, — наигранно–непринуждённо запротестовал Богдан. — Давай первым делом ты что–нибудь съешь, а потом…

— Нет, — перебил его Костя. В его голосе появились стальные нотки. — Нам надо поговорить. В чём дело? Совсем недавно ты сам настаивал на этом разговоре.

— Да. Точно.

Богдан в полной мере оценил и твёрдый голос, и напряжённый вид младшего. Подавив усилием воли поднимающуюся тревогу, он встал, вышел из–за стола и посмотрел на брата внимательным взглядом прищуренных серых глаз.

— Ладно, давай поговорим, раз ты так настаиваешь. Но только я начну первым. И скажу кое–что очень важное. Я люблю тебя, Костя. Люблю слишком сильно и не только как брата. Точнее, совсем не как брата. Ты самое важное и самое дорогое, что есть у меня в жизни. Я не могу и не буду отказываться от тебя. Ночь, которую мы с тобой провели в горном домике, была самой лучшей в моей жизни. Она стала для меня подарком судьбы, а не какой–нибудь ужасной ошибкой, в чём ты, скорее всего, пришёл меня сейчас убеждать.

— Богдан, ты что…

Костя вздрогнул. Его лицо вспыхнуло. Такого он явно не ждал и, очевидно, совсем не так планировал вести этот разговор. Осекшись на полуслове, он непроизвольно покачал головой и попытался что–то возразить в ответ на исповедь брата.

— Ты… Ты хоть сам понимаешь, что несёшь?

— Ещё как понимаю, — криво усмехнулся Богдан и через секунду повторил, даже в такой ситуации наслаждаясь словами, которые мысленно произносил уже тысячи раз:

— Я люблю тебя. Люблю.

— Нет.

Костя попятился, чуть не налетев на стену. От его былой уверенности не осталось и следа. Он почти с отчаянием запустил руку в густые тёмные волосы, а потом быстро и сбивчиво заговорил:

— Да с чего ты взял, что это любовь? Такого просто не может быть! Сам подумай, в тот вечер мы были пьяными как сапожники! Вино оказалось слишком крепким, а мы к тому же проголодались и промокли! Нам нельзя было пить! Чёрт, мы не должны были делать того, что сделали, но ведь мы даже не до конца соображали, что творим! Это была ошибка, Богдан, понимаешь?! Это всё проклятое вино!

— Вино тут ни при чём, — покачал головой Богдан. — Вспомни, я же почти не пил, так что твоя версия не работает. Я всё отлично понимал и знал, что я делаю. Более того, я хотел это сделать. Уже очень давно хотел. Я с ума по тебе сходил все эти годы.

— Что?

Костя застыл, потрясённый последними словами брата. Он с недоверием уставился на Богдана, словно надеялся увидеть на его лице лукавую улыбку, подтверждающую, что всё происходящее не более чем неудачный розыгрыш.

— Послушай, Богдан. Ты же сам прекрасно понимаешь, насколько всё это неправильно. Мы братья и к тому же мы оба мужчины! Я никогда не хотел ничего такого. Я даже не думал об этом! А если бы и подумал, то сразу же перестал бы, потому что всё это до чёртиков неправильно, как для нас самих, так и для окружающих! Нам просто нужно забыть всё, что случилось, постараться забыть!

У Кости дрогнул голос. Он бессильно прислонился к стене.

— Я не собираюсь ничего забывать, — твёрдо возразил Богдан. В его потемневших глазах появился опасный блеск. — И тебе не позволю. Думаешь, меня волнует мнение окружающих? Или, по–твоему, мне есть дело до каких–то там дурацких правил общественной морали? Считаешь, что это самое главное в жизни? Мы можем быть счастливы — вот единственное, что сейчас важно. Счастливы вместе. И я сделаю для этого всё. Я не могу отказаться от тебя, особенно теперь. Я пойду на всё!

— На всё?

Костя вскинул голову. Его лицо застыло, вмиг утратив все яркие краски.

— Заставишь меня?

— Заставлю полюбить. Точнее, признать, что уже любишь.

Богдан больше не мог сдерживаться. Он быстро шагнул вперёд, и Костя тут же шарахнулся в сторону, правильно оценив решительный взгляд брата.

— Чего ты добиваешься, Богдан? — растерянно воскликнул он. — Чтобы я опять удрал из дома? Совсем уехал из города?

— Никуда ты не уедешь. Потому что не хочешь. Если бы хотел, тебя бы здесь уже не было.

Богдан рванулся вперёд. До двери оставалось совсем ничего, но Костя не успел. Его поймали сильные руки брата. Богдан привлёк его к себе, обнял за спину и поцеловал. Настойчиво и в то же время невыразимо нежно. У Кости уже не было возможности ускользнуть. Богдан медленно ласкал языком его сжатые губы, даря пьянящую сладость и заставляя наконец сдаться не грубому напору, а подкупающей нежности.

И Костя не устоял. Его тело дрогнуло, губы приоткрылись, впуская язык брата. Тонкие гибкие руки машинально скользнули по спине Богдана. Не отталкивая, а наоборот, привлекая ближе.

В этот момент громко зазвонил телефон. От неожиданности Богдан вздрогнул. Он отстранился на короткий миг, даже не думая останавливаться и отвечать на звонок, но этого хватило. Костя очнулся и тут же рванулся изо всех сил, пытаясь освободиться из кольца сильных рук. Его щёки пылали. Он выглядел ошеломлённым, но скорее собственной реакцией, чем действиями брата.

— Костя…

Проклиная так некстати подвернувшегося идиота на другом конце телефонного провода, Богдан опять положил руку на талию брата, пытаясь вернуть его в свои объятия, но Костя быстро отстранился и отступил в сторону.

— Прекрати, Богдан, — потребовал он дрогнувшим голосом. — Всё, хватит.

— Ничего не хватит, — процедил Богдан. — Я не хочу ничего прекращать. Так же, как и ты! Я прекрасно знаю, что тебе понравилось! И тогда, и сейчас тебе понравилось то, что я с тобой делал!

Он стоял ближе к двери и знал, что у Кости нет возможности удрать из кабинета, но всё равно не чувствовал ни малейших признаков своей победы. Ещё минуту назад всё было хорошо, но теперь лицо брата каменело прямо на глазах, что было плохим признаком.