Мы (ЛП), стр. 42

Я не отвечаю. Надо отдать ему должное – яйца у него есть. Подкатывать, зная, что я в отношениях… Смелый маневр. К сожалению для него, смелость такого рода я не люблю.

Проявляя еще бóльшую смелость, он кладет пальцы мне на запястье и поглаживает его.

– И в таком случае я был бы счастлив…

– Исчезни, – рявкает резкий голос. – Он занят.

Я разворачиваюсь. Над нами возвышается Блейк. Его зеленые глаза опасно сверкают, и взгляд, которым он окидывает моего ухажера, приносит желаемый результат. Мистер Смельчак соскакивает с табурета и небрежно пожимает плечом.

– Что ж, попробовать стоило, – говорит он, а потом отчаливает в сторону выхода.

Блейк, узурпировав его табурет, перенаправляет разгневанный взгляд на меня.

– Мужик, какого хера ты делаешь? Наставляешь Джей-бомбу рога? Ты чего?

Я закатываю глаза.

– Ничего я не делаю. Когда ты подошел, я как раз собирался попросить его отвалить.

Мощные плечи моего одноклубника расслабляются.

– О. Окей. Хорошо.

– Я думал, ты уехал с Эриксоном в стрип-клуб.

Он кивает.

– Уехал. Но как только увидел их вывеску, сразу залез обратно в такси.

У меня против воли вылетает смешок.

– Почему?

– Чувак, знаешь, как называлось то место? – Он делает театральную паузу. – Черная овца!

Мой смешок превращается в полноценный смех. Я впервые по-настоящему развеселился после того, как Джейми улетел в Калифорнию, и нисколько не удивлен, что такого ответа добился от меня именно Блейк. Каким-то образом за то короткое время, что я его знаю, он стал моим лучшим другом. Я рад, что он вернулся на лед. Блейк, в отличие от нескольких моих одноклубников, искренне не испытывает ни малейших проблем с тем, чтобы сесть со мной рядом в треклятом автобусе.

– Если это был не предупреждающий знак от вселенной, то тогда что? – Он в ужасе трясет головой. – Весли, богом клянусь, овцы – исчадия ада.

– Знаю, – говорю я понимающе, потрепав его по руке.

Блейк заглядывает за стойку.

– Бармен! Пиво, por favor!

Подходит бармен и перечисляет доступные сорта пива. Блейк бесконечно долго решает, что будет пить – этот процесс включает в себя две шутки об эле, один каламбур и подробный отчет о том, как он впервые попробовал «Хайнекен». К моменту, когда он останавливается на местном крафтовом пиве, бармен выглядит слегка офигевшим.

Все это время я стараюсь не лопнуть от смеха.

– Что? – Блейк сужает глаза. – Чего ухмыляешься?

– Просто… – Я пожимаю плечами. – Просто соскучился по тебе, вот и все.

– Бро, я по тебе тоже, – весь просияв, говорит он. – Значит ли это, что ты готов закончить хандрить?

Мое хорошее настроение вмиг пропадает. На секунду я и правда забыл, что мой бойфренд бросил меня, и напоминание об отсутствии Джейми вскрывает меня, словно лезвие конька – открытое горло.

Блейк вздыхает.

– Видимо, нет. – Он подносит бутылку к губам и задумчиво отпивает. – Ты с ним говорил?

– Немного. По смс.

– Он сказал, когда вернется домой?

Меня прошивает боль.

– Он и так дома, – бормочу я.

– Херня. – Его пальцы барабанят по стойке, а другая рука отрывает с бутылки наклейку. Он ходячая иллюстрация к статье о СДВГ. – Его дом – в Торонто. Где мы.

– Мы?

– Ага. Ты и Джей-бомб – мои лучшие друганы. Мы трое амигос. – Он бледнеет. – Джей-бомб ведь знает об этом? Или он думает, будто я дружу с ним только из-за тебя? Потому что это не так.

– Знаю. – Но знает ли Джейми? Он был так несчастен в Торонто. Когда я уходил, он оставался один. А выбирался куда-то с коллегами по работе, кажется, всего один раз, когда мы наткнулись друг на друга в том баре. И во всем этом виноват только я. Он оказался в изоляции из-за меня, из-за моей потребности скрывать наши отношения, из-за моей карьеры.

Но Джейми совсем не такой. Сколько я его знаю, его всегда окружали семья и друзья. Он был популярным, его все обожали. Да и как его можно не обожать? Он самый славный, самый дружелюбный, самый располагающий к себе человек, которого я встречал.

Неудивительно, что он ушел. Ведь я обрек его на жизнь в изоляции.

– Жалко, что мы играем в Калифорнии только в апреле, – размышляет Блейк. – Можно было бы устроить ему сюрприз.

Я угрюмо киваю. Угу. Завтра мы летим в Даллас. Не в Анахайм. А после Далласа вернемся в Торонто, и на сей раз именно я буду сидеть в нашей квартире один. Без Джейми, который сейчас купается в любви и поддержке семьи.

Всем телом дрожа, я соскальзываю с табурета. Бросаю:

– Я спать.

И не давая Блейку остановить себя, ухожу к лифту с облаком боли, висящим над головой.

Глава 26

Вес

Разрешив Фрэнку и Дэннису уговорить себя на интервью перед камерой, я знал, это будет весьма унизительно. Но я не подписывался на мейкап.

Пока я сижу, стиснув зубы, типчик по имени Трип что-то наносит на мои скулы с помощью губки, между делом напевая себе под нос.

Видел бы меня сейчас папа... Его хватил бы удар. Эта мысль почему-то приободряет меня.

Когда Трип отходит назад, чтобы полюбоваться своей работой сквозь хипстерские очочки в черной оправе, я спрашиваю:

– Вы же всех этим мажете, да?

Он хмыкает.

– Да, лапа. Это не потому, что ты гей.

Вон из моей головы. Ненавижу, когда люди вот так считывают меня. А дальше будет лишь хуже, ведь мне предстоит интимный разговор с миллионами телезрителей. Пристрелите меня.

– Ну тогда ладно, – бубню я.

В гримерной появляется Фрэнк. Он в приподнятом настроении. Ну, хоть кого-то радует эта фигня.

– Готов? – спрашивает он.

– Конечно. – Как будто у меня имеется выбор. Я пообещал Дэннису интервью. Оно нужно и клубу. И как бонус, я утру нос отцу. Лучше разделаться с ним, да и все. – Мы закончили, да? – спрашиваю я Трипа.

– Секундочку… – Он наклоняется, держа огромную кисть, и я успеваю зажмуриться ровно в момент, когда меня тщательно осыпают какой-то гадостной пудрой.

– Мерзость, – кашляю я, когда атака заканчивается.

– О-о, большой крутой хоккеист не может вынести чуточку пудры? – хихикает он. – Мы же не хотим, чтобы твоя кожа блестела.

– Что-то ты чересчур веселишься, – ворчу я.

– Твоя правда! Но в мое кресло нечасто попадают такие красавцы, как ты. – Он сдергивает с меня черную нейлоновую накидку. – Готово. Порви их, Райан Весли.

– Спасибо. – Но я не намерен кого-либо рвать. Я просто хочу поскорее покончить с часовым сканированием своей души и вернуться в нормальную жизнь.

Фрэнк уводит меня на съемочную площадку, где создана псевдоинтимная обстановка. Я вижу два кожаных мачо-кресла, повернутых так, чтобы люди не смотрели друг другу прямо в лицо, но и не пялились в восемьдесят семь направленных на них камер. Рядом с этой ненастоящей комнатой установлена вещательная аппаратура стоимостью в сто тысяч долларов.

Прелестно.

Меня нарядили в пиджак, синие потертые джинсы и дорогую рубашку скучного белого цвета с расстегнутым воротничком. Готов поспорить, пиарщики потратили немало часов, придумывая, как одеть меня так, чтобы я выглядел одновременно и мужественным, и стильным, и небрежным, и интересным, однако простым. Наверное, даже создали компьютерную модель.

Ладно, плевать. Галстук не душит, и то хорошо.

– Вот твое место. – Фрэнк показывает на левое кресло.

Почему они выбрали именно его, я тоже не спрашиваю. И просто сажусь.

– Теперь запоминай, – говорит Фрэнк, потирая ладони. – Смотри или на Дэнниса, или в камеру. Вон она. – Он показывает на камеру, установленную всего на несколько градусов правее места, где будет сидеть мой интервьюер. – Не бегай взглядом по сторонам, иначе будет казаться, что ты хитришь. Следи за своей интонацией. И не повышай в конце предложения голос.

– Что, будет слишком по-гейски? – прорывается мой природный цинизм.