Мы (ЛП), стр. 41

Обняв меня еще чуточку крепче, он делает судорожный вдох.

– Ты тоже себя береги.

Окей. Я смогу это сделать.

– Я люблю тебя, – говорю я и отступаю на полшага назад.

– Я тебя тоже, – бормочет он.

Но в глаза мне не смотрит.

Блядь.

Он собирает с кровати последние вещи и рассовывает их по свободным местам. Ему приходит смс от таксиста – машина уже внизу.

Замечательно…

Я провожаю его до двери. Целую в щеку и еще раз обнимаю.

А потом отпускаю его в коридор. Одного. Если я побегу за ним вниз, то лишь выставлю себя дураком.

И тогда я прижимаюсь лбом к холодной стали двери и слушаю звук его удаляющихся шагов.

Я заново проговариваю все у себя в голове. Он захотел повидаться с родителями. Мы не расстались. Он сказал, это отпуск.

Но почему я чувствую себя так, словно позволил сердцу выпрыгнуть у меня из груди и уехать в аэропорт?

Глава 25

Вес

После победы над «Миннесотой» я тяжело опускаюсь на первый ряд сидений автобуса. Мне бы радоваться, как парни вокруг, но я уже второй день морально убит. Сегодня это было заметно даже на льду. Я не забил ни одного гола. Не сделал ни одной передачи. Я отдал матчу все силы, но призвать магию так и не смог.

Всю магию увез с собой Джейми.

Он не бросил тебя. Он в отпуске.

Чушь. Он ушел от меня.

В автобус поднимается Лемминг и случайно сталкивается со мной взглядом. Случайно – потому что он сразу же отворачивается и проходит мимо свободного места рядом со мной.

Да, не все мои одноклубники в экстазе от идеи сесть с геем. Как оказалось, то, что мы с Леммингом оба из Бостона, значит не так уж и много.

Через десять минут автобус останавливается около пятизвездочного отеля в центре Сент-Пола, и я вместе со всеми выгружаюсь на улицу и в мрачном настроении ухожу к себе в номер. Там снимаю костюм и надеваю худи и треники, но пустота люкса сводит с ума, и потому я решаю спуститься в бар. Эриксон и кто-то еще планировали пойти в стриптиз-клуб. Они звали с собой и меня, но не особенно удивились, когда я отказался. Видимо, начали привыкать к моей антисоциальной сварливости.

Я спускаюсь на лифте в лобби. Мне плевать, что я выгляжу, как неряха. Да, в поездках и на послематчевых пресс-конференциях нам полагается быть в костюмах, но сейчас камеры на меня не нацелены, и если мне хочется выпить в чертовых трениках, то, черт побери, я это сделаю.

Сев за длинной, сияющей стойкой, я заказываю виски, и бармен молниеносно доставляет его. Видимо, рассмотрел в моем взгляде отчаяние. К счастью, он не пытается подбодрить меня или завести разговор по душам.

Сделав глоток, я достаю телефон и проверяю, нет ли сообщений от Джейми. Их нет. Разочарование обжигает сильнее, чем алкоголь. Он позвонил всего один раз, когда прилетел в Сан-Франциско, после чего я получил от него только пару «У меня все нормально, у родителей тоже» и все.

Кто знает, может, сейчас он репетирует прощальную речь для разрыва со мной.

Мое сердце раскалывается напополам. Я опрокидываю в себя все, что осталось в бокале, и заказываю еще. Бармен с сочувствием на лице приносит мне новую порцию виски.

Просидев минут пять в мучительной тишине, я снова беру телефон и дрожащими пальцами нахожу номер Синди. В Сент-Поле почти полночь, но на Западном побережье еще десять часов.

Мама Джейми сразу же отвечает.

– Здравствуй, милый! Ты почему не в постели? Наверняка устал после такой напряженной игры!

Несмотря на массивный ком в горле, я улыбаюсь. Синди Каннинг – мама, которой у меня никогда не было. Так унизительно, что именно ей, а не моим настоящим родным, небезразлично, высыпаюсь я или нет.

– Я не устал, – говорю. – А… вы что, смотрели игру?

– Конечно, смотрели. Джейми чуть не разбил телевизор, когда во втором периоде тот нахал опрокинул тебя.

Мое сердце делает радостный кувырок. Джейми смотрел нашу игру. А когда меня опрокинули, разозлился. Это должно что-то значить, ведь так? Например, что он все-таки не собирается бросить меня?

Мое молчание, очевидно, включает уникальные телепатические способности Синди, поскольку она говорит:

– Он сегодня очень гордился тобой.

Мое горло сжимается. Наглухо.

– Но… я даже ничего не забил.

Она мягко смеется.

– Райан, тебе необязательно забивать, чтобы он гордился тобой. Ему достаточно видеть тебя на экране, знать, что ты играешь в профессиональный хоккей. – Она делает паузу. – Может, просто спросишь меня о том, ради чего позвонил?

Телепатка, черт побери.

– Как он? В порядке? – выпаливаю я.

– Пока не совсем. Но обязательно будет. – Мама Джейми на мгновение замолкает. – Признаю́, он еще не похож на себя, но мне кажется, это может быть как-то связано с медикаментами, которые он принимал.

Я хмурю брови.

– С болеутоляющими?

– Я грешу на стероиды. Я, конечно, не врач, но не представляю, чтобы у всех этих лекарств не было побочных эффектов. Он грустит, немного замкнут в себе, но что, если это отчасти из-за отмены лекарств?

Меня снова пронзает тревога. Господи, как же невыносимо думать о том, что мой смеющийся, беззаботный Джейми стал грустным и замкнутым.

– Но свежий воздух пошел ему на пользу. – В голосе Синди появляется бодрость. – Сейчас он на прогулке с отцом. А вчерашний день он провел с близнецами, помогал Скотти выбирать новую доску для серфинга. Иногда лучшее лекарство – это здоровая доза семьи.

У меня в глазах закипают горячие слезы. Я думал, что моей семьей был Джейми. Что его семья была нашей семьей. Но меня одного оказалось для него недостаточно, ведь после того, как я столько недель предлагал ему любую поддержку, он уехал за утешением к Каннингам. Эта мысль убивает.

– Я рад, что ему лучше, – сдавленно говорю. – Просто… продолжайте заботиться о нем, хорошо? И не говорите, что я звонил. Он… – Я закусываю губу. – Он не любит, когда я беспокоюсь. Это бесит его.

– Милый мой, это не правда. Я знаю, он ценит твою заботу. Она показывает, как сильно ты любишь его.

Она успокаивает меня еще пару минут, но, когда мы наконец-то прощаемся, я остаюсь в прежнем раздрае. Я так скучаю по Джейми. Невыносимо быть вдали от него, что, если задуматься, глупо. Ну что изменилось бы, если бы он не уехал? Где бы он ни был сейчас, в Калифорнии или в Торонто, мы все равно были бы далеко друг о друга. Я все равно был бы в Сент-Поле на выездной игре.

Скорей бы закончился этот сезон.

– Угостить тебя?

Я вздрагиваю. Хватаюсь за стойку, чтобы не упасть с табурета, и, оглянувшись, вижу, что рядом сидит какой-то блондин. Он показывает на мой пустой бокал. Я не помню, когда успел выпить вторую порцию виски, но третья точно не вариант. Фрэнк двинется, если кто-то расскажет, что видел, как я напиваюсь в гостиничном баре.

– Нет, спасибо, – рассеянно отвечаю.

Блондин продолжает смотреть. Ему немного за тридцать, он привлекателен и даже не пытается скрыть, что разглядывает меня. Причем не в духе «Ты хоккеист Райан Весли??», а с чисто сексуальным подтекстом.

– Хочешь, поговорим? – протяжно интересуется он.

Я стискиваю зубы.

– О чем?

– О том, из-за чего у тебя настолько опустошенный взгляд. – Положив мускулистую руку на стойку, он поворачивается ко мне лицом. На нем рубашка и строгие брюки. Видимо, бизнесмен. – Что случилось? Неприятный разрыв?

Мои зубы практически стираются в пыль – так сильно я ими скриплю.

Пока я продолжаю молчать, он хмыкает и наклоняется ближе.

– Извини. Я знаю, что подкатываю слишком открыто. Но… – Он пожимает плечом. – Ты Райан Весли, да? Твое лицо сейчас буквально повсюду, так что я в курсе твоей ситуации и знаю, что у тебя есть бойфренд. – В его тоне появляется легкая робость. – Но твой взгляд сообщает мне… что, возможно, бойфренда у тебя уже нет…?