Заместитель (ЛП), стр. 11

— Сейчас почти час дня, — сказал он, осторожно потянув меня за рукав.

— Уже? Простите, я не осознавал, сколько прошло времени.

Мы вышли из храма в уютном молчании. Он что-то сказал про пообедать в какой-то там «Локанде», и я пробормотал, что согласен. Спокойствие, которое сошло на меня в церкви, рассеялось, я начал нервничать. Мы перешли мостик над ручьем, поросшим ивами и камышом, в котором квакали лягушки.

— Спасибо за приятную компанию.

— И вам спасибо, — прошептал я, чувствуя, что тревожные звоночки внутри трезвонят все громче.

— Не хочешь провести этот вечер у меня дома?

О-па! Прямо к делу, без околичностей. И как предполагается его «проводить» — поужинать или покувыркаться в постели? Пора расставить точки над i, или меня хватит удар. Сердце уже так бухает в груди, что даже больно.

К сожалению, он принял мое молчание за смущение.

— Гунтрам, я буду о тебе заботиться и не сделаю ничего такого, что могло бы быть тебе неприятно. Ты для меня очень много значишь, — сказал он, сокращая расстояние между нами. Черт. Мне следовало бы реагировать побыстрее, но я отвлекся, пытаясь унять сердцебиение.

— Я не интересуюсь мужчинами, — выпалил я, покраснев как помидор, и уставился себе под ноги. Дипломат из меня, конечно, тот еще!

— Я знаю.

Странный ответ. Разве тебе не полагается сейчас ругаться или хотя бы расстроиться из-за того, что тебя отшили прямо посреди дороги? Я поднял глаза и поймал его потемневший взгляд, для чего мне пришлось запрокинуть голову. Он взял мое лицо в свои огромные ладони; я попытался высвободиться, но это было бесполезно — он держал меня крепко.

— Понимаю, что для такого молодого человека, как ты, это нечто непривычное. Я почти предвидел твой отказ, и готов подождать разумное время, но ты должен стать моим любовником. Я обеспечу тебя всем необходимым, буду о тебе заботиться и следить за твоей безопасностью до тех пор, пока ты будешь оказывать мне уважение и вести себя сообразно своему статусу. Как я уже говорил, ты — самое большое чудо, что я встречал за многие годы. Ты должен быть моим, и я всеми силами буду этого добиваться.

Кому нужны мыльные оперы, когда Конрад фон Линторфф делает любовное признание?! Господи, да это скорее похоже на контракт! Нет, я далеко не романтик, но всё же почувствовал некоторое разочарование: первый раз в жизни мне объясняются в любви, а впечатление такое, будто нас окружает толпа юристов, следящих за каждым моим жестом. Как неловко.

Он глыбой нависал надо мной, стискивая мое лицо в своих ладонях. Я попытался оттолкнуть его, но он не сдвинулся ни на дюйм.

— Я не гей и не планирую им становиться, — хрипло заявил я. Этого должно быть достаточно. Мне нехорошо, и срочно надо чего-нибудь выпить.

Нет, этого оказалось недостаточно. Он одарил меня голодным оценивающим взглядом и бросился на меня, как бешеный волк-альфа. Я не успел даже отскочить, как он с легкостью одной рукой поймал меня за талию, а второй схватил за подбородок. Его губы с такой силой атаковали мои, что я не смог вовремя увернуться. Он целовал меня, не обращая внимания на моё возмущенное мычание. Я закрыл глаза, чтобы не видеть этого ужаса — как другой мужчина целует меня, но не мог не сравнивать его грубую решительность со своим прошлым опытом поцелуев. Им я был обязан миленькой блондиночке из школы для девочек; мы оба страшно нервничали, и дело закончилось несколькими нерешительными поцелуями и осторожными прикосновениями. Она мне больше не звонила, и по мнению Фефо, я показал себя полным идиотом, не раскрутив ее на большее.

Сейчас все было совсем иначе. Он целовал меня со звериным собственническим азартом, все больше завладевая моим телом. Я приоткрыл рот, чтобы глотнуть воздуха, и он воспользовавшись этим, просунул язык мне в рот, не оставив свободного пространства. На этом мое сопротивление было окончательно сломлено. Я сдался. И поцеловал его в ответ. Он удивился, но его замешательство продолжалось не дольше секунды — он засосал мои губы еще сильнее, чем до этого. Меня охватил восторг, незнакомая вспышка тепла пронзила все тело. Нехватка воздуха заставила нас разъединиться, и я обиженно застонал, мгновенно соскучившись по его губам. Он снова поцеловал меня — на этот раз в щеку, а потом принялся покрывать мою шею нежными невесомыми поцелуями. Ноги у меня подкашивались, и мне пришлось крепче схватиться за него, чтобы не упасть. Его губы скользили по моей шее, язык игриво ласкал кожу. Линторфф куснул меня в изгиб шеи, не оставляя следов, и также внезапно, как набросился вначале, отпустил меня.

Больше не чувствуя его, я всхлипнул, как брошенный ребенок, и пошатнулся. Либо остров раскачивается, как лодка, либо у меня кружится голова. Линторфф поддержал меня за руку, обеспокоенно всматриваясь в мое лицо. Я попытался восстановить самообладание, но без особого успеха, зачем-то озираясь по сторонам, как безумный. И снова его ладони взяли в плен мое лицо, его пальцы гладили мои виски, словно он хотел меня успокоить. Я непроизвольно потянулся навстречу его уютным прикосновениям, чувствуя незнакомую мне доселе защищенность. Слезы подступили к глазам.

Резкий звонок мобильного телефона вернул нас к действительности. Он недовольно рыкнул и отпустил меня, прошипел в трубку «что?» и отошел. Действительность ударила меня наотмашь: я только что целовался с мужчиной, мало того, это показалось мне самым приятным и возбуждающим опытом во всей моей жизни. Мной овладела паника. От вида его мощной фигуры, удаляющейся к другой стороне моста, меня затошнило. Я взглянул на часы. Туристический катер отходит через пять минут.

Решиться сбежать от него тоже было непросто. Уж поверьте. Я услышал его голос, кричащий «Гунтрам!», но не остановился. Мне надо было убраться отсюда как можно быстрее и дальше, до того, как моя грудь взорвется от странного будоражащего ощущения.

Я увидел катер, и рядом с ним парочку похожих, как близнецы, горилл-охранников. Собравшись с духом, я пошел прямо к ним. Младший попытался остановить меня, но я рявкнул на него «отвали» — я не знал, что так умею — и он меня пропустил.

Катер стоял в конце пирса, и я бросился со всех ног, чтобы успеть прежде, чем матрос отдаст швартовы. «В Мурано», — предупредил он. “Va bene”*** — ответил я, не задумываясь, куда мы плывем и правильно ли звучит мой итальянский.

Я брякнулся на сиденье, чувствуя себя как никогда уставшим, с головной болью, безжалостно терзающей голову.

Проклятье! Кажется, я забыл свой рюкзак на яхте Конрада.

*Pendejo — засранец, мудак (исп.)

** Прошу прощения. Цюрих (нем).

*** Va bene - Хорошо (ит.)

========== "6" ==========

Я бродил по венецианским улицам до самой темноты, рассматривая все вокруг, вплоть до выцветших стен домов. Думать ни о чем не хотелось. Каким-то чудом я нашел свой хостел и стал морально готовиться к встрече с Федерико и его бесцеремонным расспросам, которые обязательно последуют, когда он догадается, что у меня что-то случилось. Да уж, непросто признаться другу-натуралу, что ты целовался с другим парнем и, хуже всего, тебе это понравилось.

Но поговорив с дежурным, я выяснил, что Федерико ушел из отеля этим утром, непонятно, куда и вернется ли он вообще. Это уже серьезно. Похоже, я теперь предоставлен сам себе. Буду придерживаться оговоренного плана путешествия: вдруг все-таки он появится — если не из-за чувства ответственности, то хотя бы из-за страха перед матерью. Управляющий еще сказал, что несколько американцев затевают вечеринку в новогоднюю ночь, и хорошо бы мне тоже поучаствовать. «Такие мероприятия гораздо веселей, когда ты молод», — добавил он. Это точно, но сейчас я чувствовал себя Мафусаилом. Хотя все равно надо бы с ними познакомиться.

Компания состояла из трех симпатичных девушек лет двадцати, студенток (на этот раз настоящих — если вы поняли, о чем я) и парня, наверняка старшего брата одной из них, приглядывающего за своим стадом; они смотрели глупейшее шоу по телевизору и громко вопили. Я устроился рядом и с удовольствием наблюдал, как они смеются и строят планы на завтра. Потом мы договорились пойти ужинать в присоветанную Марчелло маленькую пиццерию неподалеку.