Утка, селезень, прощание, стр. 2

Когда я была еще совсем маленькой, то в старое Протвино мы ездили с моей няней, Варварой Степановной. Мы садились на речной трамвайчик, который за двадцать копеек перевозил нас через реку. В Протвино няня покупала овощи с грядки и свежее козье молоко. И когда мы ехали обратно на наш берег, няня прикрывала меня шалью, «чтобы ребенка не продуло». Варвара Степановна была очень добрая, заботливая и большая. Она носила всегда одну и ту же бесцветную юбку и зеленую шерстяную кофту. Вообще, я знала ее только до пояса. То есть до того места, которое позволял мне видеть мой рост. Я обычно видела только ее руки, дающие, моющие, кормящие, одевающие. И лишь изредка, перед сном, надо мной склонялось доброе лицо Варвары Степановны, которое сегодня я уже не могу вспомнить.

Однажды мы вместе с няней стояли в очереди за хлебом. Я отцепилась от нее, чтобы получше рассмотреть конфетные обертки на витрине. Потом я вернулась к Варваре Степановне и снова ухватилась за рукав ее зеленой кофты. Но все было совсем чужое. Няня вдруг оказалась очень худая и костлявая. Я разревелась. К счастью настоящая Варвара Степановна тут же появилась и обняла меня знакомыми пухлыми руками.

–Деточка, у тети такая же кофта, как у меня. Вот ты и перепутала.

А однажды Варвара Степановна преподнесла нам сюрприз. Она собралась замуж.

–Хочу пожить еще немного для себя, – сказала она моей маме.– Если к человеку приходит любовь, так это Боженька благословил. Надо с благодарностью принять. А девочку я подняла. Она уже взросленькая.

Я не могла понять, как это так? Ведь няня любит меня, а ни этого противного старикашку, которого я однажды видела возле подъезда. Не помню, плакала я тогда или нет. Но поняла, что любовь может не только давать, но и отбирать. И теперь мне нужно было надеяться только на себя, а не строить свои расчеты на зыбкой почве чьей-нибудь там любви.

Я много болела, простужалась, часто кашляла и лежала с высокой температурой. Может быть оттого, что некому было теперь закрывать меня шалью от ветра. Мама водила меня в детскую поликлинику, длинное желтое здание с решетками на окнах и плакатом «Слава КПСС» над дверью. В предбаннике за столом там сидела толстая женщина в белом халате и медицинской шапочке и спрашивала: «Здоров ли ребенок?» Мама всегда отвечала, что ребенок здоров. То же самое делали и остальные мамы, хотя всем было ясно, что со здоровыми детьми в поликлинику не ходят. Я спросила у мамы, зачем она врет тетеньке в шапочке.

–Если я скажу, что ты больна, нас не пустят в поликлинику – сказала она. Этот ответ еще больше запутывал дело.

Но мне, все же, удалось разобраться кое в чем. Я обратила внимание, что когда я заболеваю, то мне всегда меряют температуру градусником. При этом мама кладет свои наручные часы на столик и смотрит, когда пройдут десять минут. Так вот, все дело было именно в этих проклятых часах. Из-за них мне не давали вставать с постели. Когда никто не видел, я взяла ненавистные часы и сунула их в ящик для белья.

Температуру мне все равно продолжали мерить, но в доме начались бесконечные поиски. Мама с бабушкой переворачивали дом. Потом, когда это не дало результатов, возник небольшой, но очень толково составленный список подозреваемых. Я в него, естественно, не входила.

Первым в этом списке шел слесарь-водопроводчик, приходивший менять прокладку в кране. Никто не мог сказать, заходил ли он из ванны в комнату или сразу убрался в коридор. Правда, на груди у него был значок «Ветеран труда», и это почти полностью отводило от него подозрение. Вторым номером шла общественница, Елена Андреевна. Она собирала какие-то подписи по квартирам, долго сидела у нас в комнате на табуретке и пахла чесноком. Потом шли менее вероятные: участковый врач Георгадзе, которая приходила мерить бабушке давление, и соседка по лестничной клетке: «Я только на секундочку за морковкой». Список постепенно расширялся, и под подозрение попадали все новые кандидаты.

В один из вечеров Витя зашел проведать меня. Вообще-то он редко приходил к нам. В основном я торчала у него. Но сейчас мне нельзя было вставать и ходить по лестнице, все из-за этих треклятых часов. А Витя только что вернулся с работы и был такой красивый, как будто и не ехал только что полтора часа на метро. И я ужасно не хотела, чтобы он уходил. Я не могла еще всего этого объяснить.

Но вот одна художница, которая, сто процентов, я уверена, была втюрена в него, написала Витин портрет. Он висел у него в комнате. На портрете был изображен серый город на фоне серого неба. Посредине серой улицы то ли стоит, то ли уже летит человек в сером пальто. В руке он держит серую шляпу, из которой расплескиваются во все стороны разноцветные ленты. Художница здорово нарисовала, как вокруг все – серое, а Витя, – как праздник.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.