Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы (СИ), стр. 33

Я начал улыбаться. Нагло. Чуть показывая зубы. Чуть шевеля пальцами опущенных, чуть растопыренных рук.

В отличие от очень многих на «Святой Руси», Чимахай меня знает. Знает — для чего ношу эти смешные железки. И как ими работаю. Знает, что ни его ряса, сан, посох, спутники — меня не остановят. Мечники и лучше меня есть, беспредельщиков беспредельнее — нету.

Был у нас случай. Ещё на воровской заимке возле Пердуновки. Чимахай с сотоварищами шутки над Ивашкой шутить вздумали. Шутников пришлось… урезать. Шашечкой своей.

Тогда, сразу как зарезал самых… непоседливых, пришлось его воспитывать. Чтобы не зарезать за компанию. Сунуть к его носу свой клинок. Клинок полностью, до самой рукояти, был в крови. Лишняя уже стекла, но оставшееся стало вязким, блестящим, почти чёрным. И остро пахнущим. Он смотрел на клинок, направленный ему в лицо. Потом — поверх его, в глаза мне. Сглотнул и отвернулся.

«Делай что должно, и пусть будет что будет». Мой выбор — «что должно». Он — согласился. Хоть — убей, хоть — что. А я, аккуратненько, чтобы не порезать, вытер шашку о его голую спину. И одной стороной клинка, и другой. «Кровь их — на тебе».

Чимахай меня знает. Нелюдь я. «Не от мира сего».

Мы молча стояли в шаге друг от друга, смотрели глаза в глаза.

* * *

Мои бойцы за спиной… их и этому учат. Чуть переместились, выбрали себе противников.

В работе пары «мечник-лучник» вечная проблема — дистанция. Мечник начинает — с шагов, лучник — с десятков шагов. «Пара атакующая» — мечник вблизи противника, «пара защищающая» — мечник вблизи лучника. Аналогия из других времён: то снайпер прикрывает автоматчика, то автоматчик охраняет снайпера.

Работа в малых группах — четвёртая часть обязательного воинского обучения. После общей работы в строю, поединка и «микротактики». Не надо иллюзий: ни кулак здоровый, ни «целкость» по мишени, ни «финтиклёж» в фехтовании — из мальца бойца не делают.

Счастье, что в первой жизни фехтованием не занимался. Здесь это делают сильно иначе, чем в спорте в моё время.

Прежде всего — оружие. В программе Олимпийских игр есть фехтование на рапирах, шпагах и саблях. Не у нас.

Мы с Артемием, после ряда экспериментов, визгов и обид знатоков, мастеров и славных витязей, перешли на палаши.

«Контактное клинковое рубящее и колющее оружие с длинным прямым однолезвийным клинком».

Западноевропейский палаш развился из тяжёлой кавалерийской седельной шпаги. Первые образцы так и назывались — «валлонская шпага».

А теперь оцените фокус: кроме кавалерии, мы используем палаш в пехоте. По сути: аналог абордажного палаша.

В строю пехота копьями работает. А вот в близком бою («грудь в грудь») функционал романского меча («рубящий удар», «укол», фехтование) при меньшем весе и лучшей защите руки — весьма полезен.

Основное отличие палаша от шпаги — более массивный и широкий клинок. От меча — сложный эфес, односторонняя заточка. От сабли — прямой клинок с отличными характеристиками колющего удара.

Ни самое распространённое на «Святой Руси» оружие — топор, ни здешние сабли, ни «каролинговские» мечи — на укол не «заточены». Колющее — только копьё. Да редкие «романы».

Сделав «укол» штатным, типовым приёмом, мы дали моим бойцам существенное преимущество, открыли дополнительные участки на теле противника для поражения, новые траектории движения клинка к цели.

Сабли на «Святой Руси» есть. И в немалом количестве. Но — фоном, локально — по степному порубежью. Чуть позже Даниил Галицкий, явившийся на помощь уграм, имел саблю, украшенную золотом, чем особенно поразил немецких послов.

Появление сабли не привело к вытеснению меча (до XVI в.). Сабля — относительно новое оружие, исключительно всадническое. Я, со своим упором на пехоту, это учитываю. Как и то, что статус меча в сознании моих парней — выше. Палаш — более похож.

До «британцев» с «итальянцами» мы не дошли. У британских палашей гарда «корзинного» типа с большим количеством переплетений. Итальянская скьявона — с обоюдоострым клинком длиной около 90 см при ширине в 4 см — использовали в паре со щитом.

Традиционно — оружие латной конницы: тяжёлый клинок нужен против защищённого противника. У нас тут ворогов в стальных в доспехах нет. Поэтому — чуть короче, чуть уже. Легче, проще, дешевле, массово. Качественнее.

Ребят своих я берегу. Поэтому, хоть и не «британской корзинкой», а развитая гарда сделана. Не только дужкой над пальцами.

На моих палашах стоят «щитки». Для сабель — будет принято в ближайшее полвека, для мечей — через пару столетий.

Прямые перекрестья с ромбическим расширением на середине (тип IIА по Кирпичникову): перекрестье прочнее на излом, надежнее соединяется с рукоятью, плотнее удерживает надетые ножны.

Боковые мысовидные выступы, выдаваясь несколько над клинком, задерживают неприятельское оружие, падающее вдоль клинка. Концы перекрестий несколько опущены и, расширяясь, переходят в дисковидные увенчания. Вражеский удар, с какого бы направления он не приходился, не может соскользнуть на рукоять.

Тут мы малость повыпендривались. Вместо обычных дисков-увенчаний, я воспроизвёл элемент с одного полуторника, новодела из 21 века — волчья голова. С Курта копировали. Штамповка — не ковка молотом, можно сделать единообразно.

Такие клинки предназначены не для одноактной рубки, а для простейших фехтовальных манипуляций.

Второе: сама идеология фехтования.

Коллеги! Если вы выучились фехтовать в 21 веке, попав в 12 — поскорее забудьте. Здесь — не так. Не на уровне мозгов — на уровне рефлексов.

Какие действия, непосредственно воздействующие на материальный мир, регулярно совершает средний горожанин в 21 веке? Из тех, что могут себе позволить занятия фехтованием?

Физкультура? Отжаться, подтянуться… — абстрактные напряжения мышц, не дающие конкретных наглядных результатов. Нет передачи усилия от мышц на предмет через нехитрый инструмент.

Эпизодически, конечно, случается к чему-то приложить мышечное усилие. Эпизодически.

У предков в подкорке — представление о том, что для воздействия на предмет, необходимо усилие.

Топор сам дрова не колет, если его просто поднять и опустить на полено — ничего не случится. Даже сильному, но непривычному, человеку приходится многократно тюкать, хотя умелый, но более слабый, добивается того же результата с одного-двух ударов.

Для предков это — норма. Для человека 21 века — пока об этом думает — всё очевидно, но на уровне ощущений — не чувствует. Подсознательно «нажать на кнопку» — получить результат.

В контексте фехтования: доставить клинок к мишени — дальше он всё сделает сам.

Отнюдь.

Кто этого «отнюдя» не понял, в себя, в мышцы, в рефлексы не вбил — покойник.

Например, летел-то клинок быстро, да прилетел плоскостью, или слегка лезвие завалилось, или остановился слишком рано, дотронувшись до мишени уже на излёте, или даже прилетел, рассёк кожу — и всё, порез — и этим всё ограничилось.

Спортсмены, попробовав порубить лозу, разочаровываются в своих двигательных стереотипах — привычные движения, приносящие очки на турнирах, дают прискорбно малый результат при столкновении с реальной мишенью.

Если вы не можете нанести противнику ощутимого вреда — все ваши предварительные действия по переигрыванию противнику и доставке клинка к его телу окажутся бессмысленными. А тут всё наглядно: или разрубил — или нет.

Как воспринимают холодное оружие предки, не имеющие наших романтических предрассудков?

Есть железка «коса» — ею вот такими движениями косят траву. Есть железка «топор» — им вот такими движениями рубят дрова. А вот другая «железка» — с её помощью удобно проткнуть или нашинковать противника.

Как это сделать? А примерно так же, как рубили лозу и протыкали чучела.

Как на это реагирует противник? — Старается не дать себя проткнуть или нашинковать, сам стремится сделать то же самое с нападающим.