Нетореными тропами. Часть 1, стр. 139

А еще я очень скучаю. Где бы он сейчас ни был.

— Зачем? По-моему, проще сотворить новый, чем исправить всю грязь, несправедливость и убогость этого мира. Мы-то боремся, потому что у нас выбора нет. Только здесь и сейчас, другого не будет. Будет только смерть. Поэтому все эти мечты… что кто-то другой, сильный и умный придет и справится за нас — детская наивность. Мы одни в этой борьбе, сейчас и всегда, и рассчитывать в ней тоже только на себя стоит, а не искать милостивых богов за гранью погибели. А вдруг окажется, что они вовсе не милостивые?

Я не отвернулась.

— Зачем ты это делаешь? Сам идешь за мной, но не веришь в мою цель. Просишь рассказать что-то и тут же высмеиваешь. Говоришь, что любишь, но не щадишь моих чувств и все время отталкиваешь. Знаешь, мне на самом деле все равно. Не потому что ты простолюдин, а потому что мне никто не нужен. Ты правильно сказал, я смогу одна, должна. Дойду или не дойду до своей цели, есть она или нет — это не важно. Важно, что ничего другого я больше не хочу. Назад пути нет. Не нравится — уходи, не мучай себя моим обществом, ты свободен. И я свободна распоряжаться своей жизнью так, как захочу.

Я попыталась встать, чтобы развеяться, проветрить голову, но Микаш схватил меня за руку.

— Ты обещала колыбельную. И про Матушку-Вьюгу.

— Про нее — потом, — я покачала головой, но все же согласилась. Хоть и не Страж, но слово сдержу.

Я села. Микаш положил мне голову на колени и, закопавшись пальцами в его жесткие всклокоченные волосы, я запела колыбельную, которую слышала от нянюшки. Которую пели, как мне казалось, все матери своим детям испокон времен. Которую придумала сама Белая Птица для своих неугомонных сыновей-ветров.

— Мир на краю. Сжался день до мгновения.

В сумерках жизни ты снова один.

Не забывай, сколько пройдено-сделано,

Черное где-то сменилось на белое,

Помни, с пути не сходи.

Замерло что-то, внутри ли, снаружи ли,

Верь — ты сильнее обид и потерь!

Новые будут пути обнаружены

И не сразишь тебя сталью и стужею,

Путь свой продолжи и верь.

Ждут чудеса где-то рядом и около

За поворотом тропинки твоей.

Знаю, не будет душа одинокою,

Сны наши новой сплетутся дорогою —

Ею вернешься скорей.

Если мы встретимся — поздно ли, скоро ли,

Все наши сны не умрут никогда.

Вместе в сиянье Небесного города

Будем, где вечностью смерть переборота,

Ярче сияет звезда.

Правда, что в сердце, ведет тебя далями,

С правдой надежды я жду у крыльца.

Пусть тебе снятся не беды с печалями —

Солнце, огнем его горести спалены,

Светом согреты сердца.

В бурю душа прогибается — выстоять

Можно броню ледяную надев.

Ночь чем темнее — тем звезды неистовей

Светят, и смыто сияньями чистыми

Все, что клонило к земле.

Где-то за далями, чащами, гатями,

Бьется источник — живая вода,

Смоется боль — как молитвами матери,

Чтобы все дети вернулись однажды и

Чтобы назад — навсегда.

Если мы встретимся — поздно ли, скоро ли,

Все наши сны не умрут никогда.

Вместе в сиянье Небесного города

Будем, где вечностью смерть переборота,

Ярче сияет звезда.(*)

*Стихи Ирины Зауэр

Не знаю, получилось ли у меня петь также красиво и мелодично, как нянюшка, но вскоре заснула и я сама. И снилось мне, что я лечу над Мидгардом на крыльях Западного ветра. И он тут, рядом со мной, Безликий. Я просила его дать нашему миру шанс. Быть может, наши мир не такой правильный, красивый и справедливый. Быть может, мы сами в этом виноваты. Но он заслуживает шанса, шанса, которого не дали нам с Микашем. Ведь это не так много — жить. Даже не самые умные люди этого достойны. А мир… мир, люди — они еще себя покажут с хорошей стороны, я уверена. Достаточно только дать шанс. Ведь это неправильно — бросать своего ребенка, каким бы кривым, больным, непослушным и капризным он ни был. Иначе зачем было рождать его на этот свет, заставлять жить и мучиться?

Безликий качал головой, нес меня все дальше над окутанными нежной рыжеватой дымкой восхода горной грядой. Не отвечал ни да, ни нет. Но оставался рядом, пеленал в кокон голубого сияния, восстанавливал силы и заставлял забыть все горести и печали. Показывал дорогу впереди. На юг. К городу за неприступными стенами. Городу на краю погибели. Сколько же еще придется пройти!

Я проснулась на рассвете. Сумерки уже почти отступили вместе с туманом в расселину, уступив место солнечному, немного морозному утру. Микаш крепко спал, обхватив меня за плечи. И как я оказалась в его объятьях? Не помню. Сверху нас укрывало единственное одеяло, а костер без присмотра давно потух. Стараясь не разбудить Микаша, я вывернулась из его рук, встала и подоткнула одеяло поплотней. Чудесный сон действительно вернул силы. Уверенность. Веру. Имел ли он что-то общее с реальностью или это всего-навсего пустая мечта отчаявшейся девочки? Ветер, обидевшись, загудел и кольнул лицо морозными иглами. Я смахнула со щек слезы и принялась разжигать костер. Пришлось немного повозится, но я справилась. Хорошо, что Микаш наколол много дров про запас, а я натаскала хвороста с излишком. Чуть ниже по склону среди опушенных изморозью травы и мха я нашла журчащий ручеек. Когда солнце достаточно разогреет землю, он станет бурливой полноводной рекой. Но сейчас я просто сбила с него тонкую ледяную корку и набрала в флягу воды. Вернувшись к костру, я поделила остатки пищи пополам и съела большую часть из своей половины. Аппетит вернулся. Жизнь вернулась. И хорошо.

Рядом с Микашем слегка примороженная лежала его кукла. Я подняла ее и принялась вертеть в руках. В самом деле, зачем я ему грублю? Просто отыгрываюсь за то, что он со мной рядом вместо Вейаса, которого я действительно хотела видеть. Но это глупо и подло. Да, он мне не нравится, не нравится, когда он в открытую насмехается над моими историями и взглядами. Не нравится, как он смотрит на меня своими щенячьими глазами. Как рискует собой, спасая где надо и где не надо. Лучше бы его не было… Не было, потому что он непонятно за что влюбился в меня и скоро, совсем скоро разочаруется и уйдет. А я открою ему сердце, привяжусь, и он неизбежно его разобьет, как это уже сделали Вейас и Безликий. Нет, надо его отвадить. И чем быстрее, тем лучше. До того, как сама к нему что-то почувствую и буду сожалеть о потере. Он ведь правильно на горе сказал. Жизнь — одинокий путь, тем более если я не хочу сдаваться на милость общественным устоям, а найти свою дорогу и свою судьбу. Только так это глупое бренное существование наполняется хоть каким-то смыслом.