Дети земли и неба, стр. 56

Мысли ее прервались. Но не потому, что кто-то заговорил.

Она кое-кого увидела. У нее всегда было хорошее зрение.

Драго рассказал ей о старшей женщине, которая живет на острове Синан. Приказ приехать Перо Виллани исходил от нее. По пути сюда, под утренним ветерком, капитан рассказал о матери последнего императора, Валерия XI, который погиб и был обезглавлен и расчленен во время последнего штурма Сарантия. Императрица-мать приехала сюда вскоре после этого. Ее отослал из города сын до начала осады. Последней осады.

Однако она не просто находилась на том же острове. Императрица Евдоксия, как видела Даница, присутствует в этой же комнате.

Она сидела в тени, в алькове, справа от них, в кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками. Маленькая женщина, лицо трудно разглядеть в полумраке. Но Даница поняла, кто это и где здесь настоящая царственная особа, живущая так далеко от родного ей запада.

— Ты ее видишь?

— Вижу, — ответил жадек. Она чувствовала его волнение. — Детка. Я никогда не ожидал, что…

— Я знаю.

Даница удивила саму себя. Иногда так бывает. Она прошла по плиткам пола, от того места, куда падал солнечный свет с широкой каменной террасы, в тень, подобную теням прошлого.

Она опустилась на колени, сознавая, насколько она мало значит и как мало может быть полезной этой женщине. И сказала, слыша свой охрипший голос:

— Моя госпожа, прошу вас, позвольте мне.

И поцеловала ногу в туфельке сидящей женщины, находящейся так далеко от славы, от блеска, от всего того, что было раньше во всех отношениях более великим, чем все, что теперь знал мир.

— Позволяю, — ответила женщина тонким, ясным голосом. А потом прибавила: — Ты?..

— Называй ее «ваша милость».

— Я — никто, ваша милость. Мое имя Даница Градек, раньше я жила на Сеньяне, теперь на службе в Дубраве.

— На службе?

— У семейства Дживо, в качестве телохранителя, ваша милость.

— А. Ты та, которая приплыла на их корабле.

— Приплыла? Она напала на тот корабль! — это воскликнула Старшая Дочь, красавица. — К нам пришла кровавая убийца из Сеньяна. Как интересно!

— Кровавая убийца? Даница, будь осторожна!

— Но какое я могу иметь значение для нее?

— Не знаю. Но здесь чувствуется злоба.

— Это я вижу. Наверняка не против меня. Не из Родиаса!

— Думаю, это так, детка.

Старая женщина посмотрела на молодую, которая правила здесь, и невозможно было не заметить злобу и здесь тоже. Это утро может пойти совсем не так, как они представляли себе, подумала Даница.

Она отступила назад, потому что и Леонора, и художник по очереди подошли, чтобы повторить приветствие так же, как это сделала она.

— Эта женщина из Сеньяна первой узнала и приветствовала нас, — заметила женщина, которая была императрицей западного мира. — Это стоит отметить.

— Правда? — спросила Филипа ди Лукаро. — Это призыв проявить снисхождение?

— Почему Даница нуждается здесь в снисхождении? — спросила Леонора Мьюччи.

Старшая Дочь на мгновение показалась озадаченной. Возможно, она не ожидала от молодой вдовы такой быстрой реакции, даже вызова.

— В самом деле? Вы не понимаете, что Сеньян делает с Серессой? С Дубравой?

— Хорошо понимаю. Я также вчера находилась в палате Совета, когда она спасла человека, и на корабле, когда она отомстила за гибель моего мужа. Она заслужила благодарность. Правитель тоже так сказал.

— Действительно, сказал. Об этом сообщали. Что вы скажете? — спросил Перо Виллани, глядя на Старшую Дочь.

— Этот вопрос мне задает серессец?

— Да, — ответил художник. — И Верховный Патриарх, которому вы служите, хвалил сеньянцев как верных слуг Джада на нашей границе с ашаритами.

Несколько мгновений тишины.

— Некоторые сеньянцы также пали на стенах Сарантия, — это произнесла старая женщина, которая когда-то была императрицей.

— Все равно, — ответила Филипа ди Лукаро, — они отрицают бога и разрушают веру. Сражаться с ашаритами — это одно, но воровать у…

— Как вы смеете! — воскликнула Даница.

— Ох, детка. Будь осторожна.

— Нет!

— Ты так со мной разговариваешь? — Даница подумала, что теперь эти скулы выглядят еще более острыми. — В этом месте, где я вооружена волей Верховного Патриарха и святостью Джада?

— Так ли это? — спросила Даница. — Вы слышали, что сказал синьор Виллани. Верховный Патриарх, да будет благословен он в свете, защищал и хвалил нас.

— Насколько мы понимаем, — произнесла старая женщина из своего полумрака, — это правда.

В ее голосе слышалось холодное удовольствие.

— И, — прибавила Даница, — многие мужчины Сеньяна действительно погибли в Сарантии. Они послали на восток восемьдесят человек из города с населением несколько сотен душ, и все они погибли за императора и Джада. Был ли там кто-нибудь из вашей семьи, когда умирала любовь к Джаду? Где были солдаты Родиаса, а также корабли и мужчины Серессы? Пели любовные песни на каналах? Делали деньги на торговле с ашаритами в Сорийе? И вы нас клеймите? Называете варварами тех, кто продолжает сражаться и умирать за веру в бога?

— Детка, теперь у тебя есть враг.

— Она с первого момента стала моим врагом. Не знаю, почему. Разве только…

— Что?

— Если только она родом не из Родиаса.

— О, боже. Не говори…

Но она сказала. Потому что, если она права, это объясняет, зачем Леонору вызвали сюда. Не для того, чтобы утешить, а чтобы дать ей инструкции.

Внезапно ей не захотелось проявлять осторожность.

— Может быть, вы вовсе не из Родиаса? — спросила она женщину, которая правила здесь. И услышала позади себя сухой смех старшей женщины, сидевшей когда-то на троне более великого царства.

— Что? Разумеется, я из Родиаса! — воскликнула Филипа ди Лукаро. — Хочешь узнать происхождение моей семьи? Чтобы понять, стоит ли их грабить?

— Уверена, что стоит, — ответила Даница. — Мне много не требуется.

Из полумрака опять донесся смешок.

И неожиданный смех самой Старшей Дочери.

— Полагаю, я это заслужила, — сказала Филипа ди Лукаро. Она улыбнулась. У нее была очень добрая улыбка. — Кажется, я позволила своему горю, вызванному гибелью доктора Мьюччи во время рейда сеньянцев, заставить меня забыть о долге перед гостями. Как бы то ни было, вы все именно гости. Я была бы вам благодарна, если бы мы могли начать сначала и выпить на террасе вина.

— Так действительно было бы лучше, — сказала Леонора.

Даница оглянулась. Старая женщина в кресле ничего не сказала, но ее глаза ждали взгляда Даницы. Она чуть-чуть склонила голову набок. Не более того.

— Ты видела?

— Я видела, жадек.

Послышался скрип кресла по плитам пола. Императрица встала, почти без усилий, хотя в правой руке держала трость. Ею она стукнула в дверь за спинкой ее кресла. Дверь моментально открыла служительница, которая, судя по ее лицу, нервничала.

Мать-императрица посмотрела на Перо Виллани.

— Синьор, следуйте за нами. Мы поговорим наедине.

Приказ. Перо вышел вслед за женщиной. Служительница вышла за ними и закрыла дверь.

Снова наступило короткое молчание. Филипа ди Лукаро опять улыбнулась и сказала:

— Мне действительно надо переговорить с вами, синьора Мьюччи, после того, как мы выпьем по чаше вина, все втроем. Могу я просить вас, чтобы вы потом приказали вашей телохранительнице удалиться, может быть, выйти в сад?

— Нет ничего такого, — сказала Леонора, — чем я бы не могла поделиться с госпарко Градек. Я многим ей обязана.

— Не сомневаюсь в этом, но наши телохранители наверняка не знают всего о нашей жизни.

— Она знает, — ответила Леонора. — Все, что может иметь значение здесь.

Женщина продолжала улыбаться, но Данице показалось, что теперь — с некоторым усилием.

Леонора прибавила:

— Например, она знает, что мы с доктором Мьюччи не были женаты.