Красная - красная нить (СИ), стр. 133

- Наблюдательный мудак, – тихо сказал я в ответ, улыбаясь как полный идиот и снова прячась за пережёвыванием гамбургера.

- Эй, я всё слышу, между прочим, – он ткнул меня кулаком в плечо, и дальше мы какое-то время шли молча.

Выкинув бумажные обёртки в ближайшую урну, пшикнули крышечками колы. Я испытывал нестерпимое желание приложить прохладную жестяную баночку к обеим щекам по очереди. Я был уверен, что от меня повалит пар.

- На самом деле, я собираюсь уйти к Рэю. Будет дальше мучиться со мной и басом, потому что всю неделю отлынивал, – сказал вдруг Майки. – Только захвачу сменную одежду и гитару.

- С ночёвкой? – присвистнул я.

- Так удобнее, – Майкл как-то стушевался, а у меня появилась возможность отыграться. Но я почему-то решил просто заткнуться и ничего не говорить из того, что вертелось на языке. – У меня уже намного лучше получается. Если так и дальше пойдёт, Рэй пообещал, что разрешит сыграть с вами на фестивале какую-нибудь одну песню.

- Ого, – это была и правда радостная для упёртого Уэя-младшего новость. – Ты молодец, я серьёзно. Знаешь, я, если честно, даже не думал, что ты способен за такой короткий срок достичь подобного результата.

- Ничего особенного ведь. Торо выберет самую простую по басу песню.

- Всё равно, Майки, я тобой горжусь, – я приобнял его за костлявые даже через куртку плечи.

- О Господи, отвянь от меня…

Мы бродили по дорожкам, пересмеиваясь, порой наступая в недосохшие лужи, совершенно по-идиотски пугали голубей и строили рожицы чужим детям. Люди вокруг сонно и неспешно проходили мимо нас, настроенные на ленивый ритм субботы, они вдыхали в себя весну и готовились проснуться – от зимней спячки, недомоганий и серых дней.

Я шёл и всё чаще смотрел на небо. Оно казалось таким страннным… Совсем не таким, как зимой или летом.

- Вообще, самое красивое и берущее за душу небо бывает весной и осенью, – сказал Майки, проследив мой взгляд.

- Чувак, с языка снял, – подтвердил я. – Осеннее более глубокое и какое-то насыщенное, и по его краям будто намерзают льдинки, как на лужах.

- И оттенки такие… непривычные. За весь год никогда таких не увидишь, кроме как осенью. А весеннее…

- Свежее, – перебил я его. – И выполосканное. Чистое, сочное. Незапылённое ещё.

- Точняк, – с придыханием подтвердил Майкл, уставясь в лазурную до боли в глазах вышину с редкими вкраплениями витых белых мазков.

Я резко дёрнул его за рукав, спасая от столкновения с деревом.

- Ох, – Уэй удивлённо обернулся, таращась на прошедший в дюйме от него серый ствол. – Спасибо.

- Обращайся, – криво улыбнулся я.

Наша прогулка закончилась совершенно естественно на пороге дома Уэев. И если ещё полчаса назад я подумывал о том, чтобы отказаться от приглашения зайти в гости, то после того, как Майкл рассказал о своих планах, я не собирался упускать такой шанс остаться наедине. Ещё и этот «тайный проект»…

- Поставишь чайник? – больше попросил, чем поинтересовался Майки. – Я только гитару прихвачу из комнаты и пакет с вещами.

Гитара была той самой, подаренной его бабушкой на день рождения. Майкл холил её и лелеял. На самом деле, в ней не было ничего особенного, как и в моей акустике, стоявшей на чердаке. Гитара как гитара.

И только эмоции и память решали всё.

Я помнил все её заклеенные трещинки, и вытертые на грифе и деке места вызывали у меня тёплую улыбку. В моей любимой гитаре было потраченное время, пот и даже иногда кровь, стекавшая с мозолей по струнам. В ней была память о папе и о том, как он улыбался, видя мою реакцию на свой подарок. В ней был первый раз, когда я поймал на себе странный взгляд Джерарда, когда мы играли с Рэем на чердаке.

Наверное, из таких мелочей и складывается в итоге твоя любимая гитара. Именно из них. И звук тут совершенно не при чём.

Пока я заваривал чай, – не знаю, почему чай, а не кофе, – в двух разных кружках, Майки успел спуститься вниз с чехлом и небольшой спортивной сумкой.

- Ну всё, я побежал, – кинул он мне из прихожей, зашнуровывая кеды.

- Эй, а чай? – я был немного удивлён таким стремительным Майки. Было ощущение, что он готов нестись к дому Торо бегом.

- Отнесёшь Джи наверх? Он в своей комнате забаррикадировался, и не думаю что с утра выходил. Удачи, Фрэнки, – и этот невероятный чувак просто улыбнулся и закрыл за собой дверь. Снаружи… Я остался стоять посреди пустого первого этажа дома Уэев и чувствовал себя немного странно. Словно меня зазвали в ловушку, в пещеру к дикому зверю, и бросили.

Утрирую, конечно. Но я и правда почувствовал тянуще-покалывающее нечто под ложечкой.

Вздохнув, – вариантов у меня было не так уж и много, – я взял кружки и отправился на второй этаж.

- Чего тебе, Майки? – раздраженно ответили мне из-за двери на стук коленом. – У тебя неожиданно проснулась совесть, и ты начал уважать моё личное пространство?

Я посчитал это аналогом «войдите» и, извернувшись, локтем нажал на ручку, толкая дверь.

«Вот это помойка…» – восхитился я. Джерард сидел за столом спиной ко мне и что-то усиленно рисовал на крупном листе. Кончик карандаша то и дело зависал в воздухе, а потом снова яростно опускался на бумагу. На всём когда-то свободном пространстве пола валялись бесчисленные скомканные листы. Не знаю, что с ними было не так, но они на самом деле находились везде. Ступить некуда, только если поверх этого скомканного белого моря. На кровати у окна кучей валялись все вещи, что он носил последние дни. Сверху сиротливым, сдёрнутым со штандарта знаменем покоилась клетчатая юбка. Наброски, которыми Джерард залепил всё свободное пространство стен, косились на меня с интересом, будто переговариваясь с коллекциями супергероев и монстров, любовно убранными за стекло.

- Чего ты там топчешься? – не поворачиваясь, спросил Уэй.

- Эм, это я, – решил я подать голос. – Чай принёс… – это я уже говорил в ошарашенное лицо повернувшегося Джерарда.

- Ты меня в могилу сведёшь когда-нибудь со своими тайными визитами, – выдохнул он, наконец, опустив напряжённые плечи.

- Да это Майки… Позвал чай пить и…

- Где этот мелкий засранец?

- Я так понял, что ушёл к Рэю с ночёвкой, – я чувствовал себя крайне идиотски на пороге его замусоренной комнаты, под взглядами рисунков и фигурок и с двумя полными чашками чая.

- Хм, – Джерард задумчиво почесал карандашом кончик носа. – Ставь сюда, – локтем он спихнул с края стола несколько смятых и валявшихся там неприкаянно листов.

- Ничего, что я тут? – неловко поинтересовался я, подходя ближе. Уэй весь был каким-то всклокоченным и выглядел не очень.

- Думаю, даже хорошо… Я почти не спал и не ел, и помыться тоже не помешает, – он картинно почесал сальные волосы.

- Чем занимаешься? – я с любопытством заглянул через его плечо, пока ставил кружку под бледные пальцы.

- Рисую себе пропуск на выпускной бал, – угрюмо пошутил он, прихлёбывая. – Как же я жрать хочу…

Я не совсем понял, о чём он говорил. Пропуск?

- Пропуск? – спросил я вслух.

- О, Фрэнки… – он поставил кружку на стол и самозабвенно, до хруста в позвоночнике, потянулся. – Ты знал, что наш мистер Блом – не просто заноза в заднице? Это такая огромная деревянная занозистая херь, которая втыкается в твою задницу и ни за что не отпускает, пока ты не намучаешься вдоволь.

- Ну, – я улыбнулся. – Настолько он меня ещё не допекал. Но в целом довольно точная характеристика, – я присмотрелся, с какого края кровати вещей поменьше и, подталкивая их задницей, пристроился рядом.

- Этот сукин сын поймал меня тогда… Помнишь, мы сидели вместе в кабинете, и меня он попросил задержаться?

- Помню, – я смотрел то в чайную гладь, то на Джерарда.

- Он сказал, что я слишком много пропускаю, и что он не имеет права аттестовать меня в конце года с подобной посещаемостью. То есть дело даже не успеваемости. И если теоретически представить, что я натяну большинство тестов на «С», он не имеет права выдать мне аттестат. Вот что он сказал мне. «Слишком много прогулов, мистер Уэй. Каким местом вы думали раньше?»