Красная - красная нить (СИ), стр. 110

Мне повезло, за пару минут моего тайного курения никто не зашёл в этот туалет, и я надеялся, что теперь никто так же не обратит внимание на то, что от меня несёт за две мили. До моего выступления оставалось три номера, когда я не выдержал и ушёл. Но теперь мне стало лучше и нужно было поскорее вернуться за сцену.

Как я и предполагал, зрителей было достаточно. Сам мистер Блом стоял ещё с кем-то из учителей-организаторов у входа в зал и, переговариваясь, ел глазами сцену. Также я знал, что ребята тут. Я не успел с ними перекинуться и парой слов, но помахал издалека, когда заметил в коридоре – мне нужно было репетировать. И сейчас, щурясь от света огней, направленных на сцену, а именно на меня, я снова почувствовал толчок волнения. Впрочем, бессознательно огладив гитару, висящую на плече передо мной, я как-то быстро пришёл в себя. Поправив ворот белой рубашки, сделал шаг к микрофону и отрегулировал его под свой рост. Из колонок донеслись стукающие и шипящие звуки, а из зала раздалось несколько сдавленных смешков, но я предпочёл пропустить их мимо ушей. Второй микрофон был направлен так, чтобы усиливать звучание моей акустической гитары, и я просто слегка нагнул его ниже.

Закрыв глаза на долю секунды, открыл их и улыбнулся. Мама говорила, что в моём исполнении это работает почти убийственно, но я не думал, что мамам можно доверять в этих вопросах. Между тем в зале стало тихо, возня прекратилась, и я решил начать.

- Всем привет, я Фрэнк Айеро из десятого-си класса. Честно говоря, я первый раз выступаю один на сцене, поэтому в случае чего – не пугайтесь. Я волнуюсь, – я улыбнулся и быстро провёл пальцами по струнам, извлекая чистый ля-минор под редкие хмыканья из зала. Моя детка была настроена отлично, а лиц публики я не видел. Но мне хватало осознания того, что и Майки, и Джерард, и Рэй там. И они смотрели на меня в этот момент. – Песня посвящается тем людям, что рядом со мной сейчас. И… у неё нет названия, – ещё несколько секунд я собирался с силами и, наконец, начал играть рифы вступления.

Когда печально или наоборот – радости нет предела, всё не имеет смысла, если ты не можешь поделиться.

Если ты не хочешь подарить часть себя людям, которые рядом.

Тем самым, которые рядом с тобой.

И когда мы встречаемся взглядами – что-то случается, потому что…

Потому что разве не для этого нужны друзья, чтобы подать руку, когда ты оступился?

Именно поэтому они рядом.

Рядом с тобой.

И когда наши пальцы сплетаются – это электричество, или мы просто имеем разные заряды?

Что-то происходит, потому что именно для этого они рядом.

Эти люди, что рядом с тобой.

Мы можем много говорить или смеяться. А можем молчать, смотря на небо.

Но обычно это не имеет никакого значения, когда кто-то рядом.

Кто-то важный рядом с тобой.

Всё окрашивается иными красками и приобретает тайный смысл, если ты с ними.

С этими странными чудаками, не дающими тебе спать.

С теми, кто рядом с тобой.

Я перевёл дыхание перед заключительной частью. Она была самой тяжёлой для меня, потому что фактически посвящалась только одному человеку. И я, блять, не знал совершенно, как это может прозвучать со стороны. Пальцы занимались своим делом, и только в этот момент я осознал, что весь вспотел, а мои глаза были закрыты. Набрав воздуха, перешёл на другой, рваный и острый ритм:

Поэтому я так часто думаю:

Что-то происходит, планета кружится,

Но мы не герои комикса, и боль кусается.

Не убежать. Ведь с этим холодным ужасом

Нам и вдвоём не справиться?

Не знаю…

Быть может, мне только кажется,

Что надо совсем немного мужества –

Один взгляд, одно дыхание…

И я уверен: это тебе понравится…

Просто быть рядом со мной,

Просто быть рядом.

Всё закончилось так же неожиданно для меня, как и началось. Я оказался в очень странном состоянии, будто не до конца вынырнул из транса. Кажется, мне хлопали, а девушка, выступавшая за мной, отчаянно жестикулировала из-за кулис. Сдавленно пробормотав в микрофон: «Спасибо», – я смущённо ушёл со сцены. Кажется, меня всё-таки унесло куда-то в самый неподходящий момент. Я пытался вспомнить, как пел и что чувствовал при этом, но на месте моего выступления в памяти зияла огромных размеров чёрная космическая дыра. И при всём этом мне, кажется, чертовски нравилось это ощущение. Будто я выплеснулся и стал опустошённым. Но при этом чувствовал себя более чем отлично. Даже, внутренне ухмыльнувшись, решил, что ощущения чем-то напоминают то, что происходит со мной после оргазма. Господи, ну я и придурок…

Под этот рой мыслей я, ничего не слыша и не видя вокруг, на автопилоте дошёл до аудитории, отведённой под «раздевалку-гримёрную для мальчиков». Едва я открыл дверь, включил свет и снял с себя гитару, всё это время висевшую на шее, как сзади на меня навалилась целая куча-мала.

- Фрэнки, чувак, приём! Земля вызывает Марс, ты что, оглох? – вопил Майки, почти сидя сверху на моей многострадальной спине. С одного боку ему помогал Рэй, а с другого, вызвав у меня непреодолимую дрожь по всему телу, обнимал Джерард. Я только мимолётно успел посмотреть на него, но его вид отпечатался у меня в голове целиком: черная рубашка и такого же цвета джинсы, чистые, пахнущие какой-то морской свежестью волосы, дико-горящие глаза и почему-то влажные губы. А ещё его кожа казалась чересчур сухой и бледной. Я почти зарычал.

- Это было охрененно, Айеро, – вставил свои пять центов Рэй, хлопая меня по свободному плечу. – Ты выглядел чертовски сексуальным в этой белой рубашке, даже несмотря на свой рост…

- О господи, иди ты, – ухмыльнулся я, пытаясь дотянуться до влажного лица рукой, чтобы смахнуть пот с ресниц. Глаза немилосердно щипало, но осуществить задуманное было не так-то просто, когда на тебе висели трое довольно упитанных парней.

- Ты в курсе, что мы звали тебя всё то время, что ты шёл по коридору? – спросил Джерард, заглядывая мне в глаза. Меня просто вело от него сейчас, потому что я пытался добраться до истины: понял ли? Или не понял? Но дно его зрачков казалось темнее ночи, и я ни черта не видел там и из-за этого начинал дёргаться.

- Ну, простите. Я был слегка не в себе. Первое одиночное выступление, всё такое, – вяло стряхивая парней с себя, сказал я. Наконец, я оказался на свободе и, прислонившись задницей к столу сзади, вытер лицо. – Я вообще нихрена не помню, – с истерическим смешком сказал я. – Помню, вышел на сцену. Дальше вырезано цензурой. Очнулся уже в кабинете. Хотите – верьте, хотите – нет.

Они смеялись, выражали все свои похабные мнения насчёт моего «горячего» выступления, а я почти не слышал ничего, потому что Джерард, примостившийся справа от меня и делавший совершенно успешно очень естественный вид – он поддерживал беседу, смеялся, что-то говорил Рэю и Майки – при этом совершенно однозначно поглаживал своими пальцами кисть за моей спиной. Этого никто не мог видеть, но, чёрт, я-то чувствовал, и сказать, что его поведение доводило меня до ручки – не сказать ничего. Во мне поднималась дикая смесь непонимания, возмущения, желания его убить и одновременно желания его трахнуть. Я пытался вслушиваться в разговор парней, но эти его прохладные пальцы, скользящие по моим за нашими спинами, просто выбивали из меня остатки разума. Краем глаза я видел, как он то и дело кусает губы, при этом почти не глядя на меня, и сердце в моей груди уже неистово колотилось. Может, его дерзкое поведение можно было считать ответом: «Я тебя услышал»?

- Эй, Фрэнк, ты в порядке? Выглядишь, будто напился, – ухмыльнулся Рэй, и я, наконец, поднял на него глаза, одновременно с этим ловко перехватывая пальцы Джерарда и сцепляя их со своими, не давая ему больше двигаться.

- Да… Думаю, да. Просто переволновался и устал. Надо бы переодеться – я весь мокрый – и идти домой. Вы не останетесь дослушивать?

- Не-ет, – хором ответили друзья. – Мы еле уговорили этого демона Блома выпустить нас из зала в качестве твоей моральной поддержки. Так что уж лучше домой.