Охотники за плотью (СИ), стр. 88

При малейшем движении в его вещем зрачке неслись беспорядочные образы прошлой ночи. Среди них вертелись губы, глаза, ладони и лица, пальцы, ползущие по шее, горячее дыхание и полураскрытые губы, движение двух тел, сплетенных вместе. Дагон некоторое время всматривался в околесицу. Впрочем он тут же ощутил, что от подобной порнографии у него начинает подниматься температура. Если то, что он видел в сознании ополоумевшего Данте было реальностью – это значило, что дело совсем плохо. Земляному магу понадобилось ровно несколько секунд. После этого он ощутил стойкое желание присесть.

— Если тебя трясет из-за связи с апрентисом, не переживай, такие периоды не всегда… — начал было он, но Данте перебил его: — Дагон, мне не нужна терапия. Я справлюсь. Сам, — глухо отрезал черноволосый парень.

Лис замолчал. Его попытка проявить каплю дружеских чувств провалилась с блеском.

Видения Данте норовили выпрыгнуть из темноты, они вертелись безо всякого порядка, как карусель, и издевались над истощенным сознанием волка. Скосившись на светлые волосы Дагона, Дан тяжко вздохнул. Именно в этот момент он ненавидел всех блондинов самыми глубокими силами души.

— Дагон? Ты никогда не думал покраситься?

Лис хмыкнул от его странного вопроса. Данте, казалось, не понимал, что он городит, по крайней мере, его взгляд не выдавал наличия разума. Задумчиво скользнув глазами по столу в поисках того, что стоит сказать, старший из братьев заметил ледяную розочку. Красивый цветок переливался в свете тусклого утра всеми цветами радуги. Проследив за его проницательным взглядом, Данте поспешно смахнул творение со стола. Хрупкая фигурка тут же разлетелась на мелкие, блестящие осколки. Затем Дан поставил табуретку на две ножки и опустился лбом о стол, отрывочно выдыхая. Он закончил с очередным приступом алкоголизма, а Дагон заправил волосы за ухо и предпринял попытку проявить такт:

— Давай поговорим, Дан? Может, я смогу помочь тебе. Ты слишком драматизируешь ... — Серьезно. Я в порядке, просто оставь меня, хорошо? — пробормотал измотанный Данте еще через некоторое время, поняв, что приятель не собирается никуда уходить. — Ты уверен? — Нет… — буркнул Дан. Затем, задумавшись: — Да… Нет… Блин, какой чертов верный ответ на твой вопрос?

Дагон хотел сказать что-то, но их дискуссия прервалась весьма прозаическим образом: в прихожей хлопнула дверь. Земляной маг бросил взгляд на вход, где появился вымазанный в крови и крайне взъерошенный Мэл.

Поначалу лис захотел немедленно ретироваться, ведь это они с Элаем выпустили Марлоу, не желавшего больше сидеть взаперти, но Данте в таком состоянии даже не заметил их недосмотра.

Мэл у двери снял и выжал жилетку, избавляя ее от крови, которой та была пропитана насквозь. Взгляд колдуна остановился на пьяном, еле живом друге. Кивнув на него, Марлоу безмолвно поинтересовался, что произошло, но Дагон лишь развел руками.

Это выглядело более, чем красноречиво.

Мэл устало прикрыл веки и поднес руку к виску, потирая его, словно тот нестерпимо ныл. Он не собирался сейчас давать Данте очередную беседу из серии «как бороться с летальной привязанностью», так как ему самому было хреново. Ворлок перевел взгляд на глубокую рваную рану на руке: царапина осталась от ногтей девчонки, которую он убивал в парке ночью, так что проблема поважнее занимала его мозг.

Нужно было избавиться от этой боли.

Усталые зеленые глаза слегка подернулись дымкой. Обычно Мэл был очень аккуратен и не позволял ни клочку шерсти упасть на землю, но на сей раз голод и нетерпение усыпили его осторожность. По этой причине он потерял много сил и хотел только одного: спать.

Данте страдальчески глянул на него из кухни, и на секунду у Марлоу мелькнула мысль, что в более жалком виде друга было представить крайне трудно. Он презрительно хмыкнул.

— Я к себе пойду, — процедил ворлок и принялся подниматься наверх, прихрамывая на едва сросшуюся ногу. Пьяный Данте снова опустил голову на стол. — Мне надо полежать, — слабо буркнул он.

Там он и затих. Пот градом катился по его щекам. Дагон положил руку другу на плечо, утешительно похлопав страдальца, и тоже ушел.

На самом деле, ничего смертельного не должно было произойти, Дагон не понаслышке знал, каким наркотиком могла стать привязанность к своему творению, и поначалу, после инициации, они с братом иногда так жаждали близости, что едва не рвали зубами одежду друг на друге. Но со временем это должно было схлынуть. Немного.

Данте было не привыкать, он ведь прошел все это с Мэлом. Только почему ощущение чего-то иного сейчас витало в воздухе? Дагон чуял, что в ближайшее время развитие событий этой истории еще даст о себе знать.

А Данте что-то подсказывало, что он чертовски попал, и если бы только определить, как остановить страшное качение по наклонной, он сделал бы это без промедления.

Его тело было чересчур легким, низ живота наполнен приятной тяжестью и удовлетворением, а в желудке словно царапались маленькие довольные кошки. Но зато сам их обладатель был не в себе еще более прежнего.

Ему не нравилось, как горели его нервы. Не нравилось все еще ощущать следы горячих ладоней смертного мальчишки и мысленно повторять губами форму его губ.

Это было еще хуже заточения в мире кошмаров.

И именно в этот самый момент Данте дал себе обещание прекратить всякое общение с Эмбером на ближайшие дни, насколько это было возможно...

Жестокий месяц декабрь не прошел безболезненно ни для кого. Настала пора отчаяния, пришло начало новой, безрадостной жизни, текущей своим чередом и влекущей неизбежные перемены.

Для людей это оказался период уныния и страха, порожденного вторжением в их город неуемного нечто, несущего смерть и разрушения, для ворлоков же он стал временем серого и безрадостного существования, в котором все дни походили один на другой, как мертвые близнецы.

Все чего-то ждали. В эту безмолвную войну каждая из сторон вступила с неравными силами, и по пути события продолжали уносить терпение и энергию.

Мики сидел в машине Кимбела и нервно курил. Ледяное дыхание зимы бесшумно закрадывалось сквозь полуоткрытое окно и цепко хватало ледяными пальцами за незащищенные участки тела, нос и щеки.

Взгляд парня был направлен в темноту, а пальцы барабанили по бардачку в такт негромкому скрежещущему дабстепу, доносящемуся из динамиков. Мики потянулся и выключил предсмертные хрипы радио.

— Чувак, ты точно готов пойти туда? — на всякий случай в последний раз спросил Ким и покосился в сторону парка.

Деревья, подобно безмолвным хребтам затаившегося гиганта, высились в темноте, пока Мики и Ким наблюдали за входом противоположной стороны дороги. Надежно укрытые покровом ночи, друзья смотрели на единственный фонарь, который мигнул прощальным желтым глазом и погас. Словно маяк он подсказал им: пора.

— Ким, если ты не хочешь, я пойму, — Мики стиснул рукоять пистолета, запрятанного под курткой. — Но я уже решил для себя… — Да сказал же, что помогу, значит, помогу, — Ким неуютно поежился. — Просто место мне не нравится. Даже не факт, что они нашли все трупы в этой глуши.

Ривьера неопределенно повел плечом. По словам отца, это было то самое место, где обнаружили Лиз. Мик не терял времени и разузнал подробности дела, чтобы понять, с чего начать поиски.

Полиция вроде бы прочесала территорию, и все же оставалось в этой истории много недосказанного, недоделанного и ненайденного, словно разгадка ускользала прямо из-под носа. Мики мало представлял себе, чем обернется их путешествие, и все же надеялся, что оно увенчается успехом.

— Пошли, — парень выбросил тлеющую сигарету.

Ким тяжело вздохнул и открыл дверцу машины с негромким щелчком. Два друга перешли дорогу.

— Для большего успеха дела предлагаю разделиться, — шепот Ривьеры в темноте прозвучал как звон металла. — Сегодня обследуем полосу у дороги. Завтра займемся левой частью. Затем центр и дальняя окраина. — Нет, чувак, у нас только один фонарик, ты уж извини, — Ким помахал небольшим брелоком на цепочке, а Мики закатил глаза.