Охотники за плотью (СИ), стр. 70

— Уф. Ну, что скажешь? Я все так же хорош в этом, как и сто лет назад? — Ты… себе… льстишь… — Марлоу еле дышал. — Я никогда не говорил тебе, что ты хорош.

С трудом открыв глаза, Мэл считал звезды. То ли в комнате стало облачно, то ли Данте выпил из него все силы, в буквальном смысле этого слова, но задымление мешало видеть ясно.

— Да, ты прав. Я лучший, — спокойно заметил он. — К тому же, ты произнес мое имя. — Я хотел посоветовать тебе убрать зубы. — Ерунда. Тебе нравится, когда я делаю это с зубами, у тебя спина взмокает, и ты кончаешь, как подросток.

Мэл махнул рукой и не стал ничего отвечать. Было безумно лень вести споры сейчас, когда уже не имело смысла. Они пролежали недолго, любуясь заскорузлым потолком. Потом Марлоу повернулся и посмотрел на Данте, все еще ждавшего ответа.

— Ты простил меня? . — Еще пара твоих оглушительных минетов, и я подумаю, — со вздохом сдался Мэл. — Ты простил. Ты просто не хочешь признавать. — Если ты такой умный, зачем спрашивать? — Я не такой умный. Иногда ты для меня загадка, Мэл. — Например в чем? — Например, ты точно не ревнуешь меня к мальчику? Ты всегда можешь мне сказать, я сделаю все, что ты скажешь мне. Твое слово для меня закон. В серьезных случаях, конечно, — на всякий случай подчеркнул Данте.

Марлоу ровно посмотрел на него. Все же иногда Данте бывал удивительно несмышленым. Даже несмотря на свой, казалось бы, не юный возраст, он все равно не понимал, что иногда наступали такие ситуации, когда любые слова, любые законы, какими бы суровыми они ни были, уже не имели значения. Мэл знал это не понаслышке, наверное, теперь пришла пора и Данте выучить этот урок.

Марлоу прикрыл веки: он дико устал…

— Данте… Задолбал, реально. Мы уже это обсудили. Я ничего не чувствую. Я даже не уверен, что у меня еще есть сердце… Оно сгнило, когда ты на свет не родился. — Не ври мне. У тебя доброе сердце, если ты позволяешь ему быть таковым. Но ты сам не свой последние дни. Что с тобой? Уж мне ты можешь сказать?

Молчание некоторое время висело в комнате рваным покрывалом.

— Ничего. Нет настроения и все. Мне не нравится этот городок. Я мру здесь от скуки. — Но пока мы вынужденно тут, я могу тебя попросить соблюдать осторожность? Пожалуйста. Не плоди дома все эти трупы, ладно? И позволь Элаю затянуть твои раны. — И тогда что случится? — поинтересовался расслабленный Мэл. — И тогда ты будешь моей любимой кисой, — пошутил Данте и взъерошил его темные волосы. Он знал, что теперь Марлоу точно вывесит белый флаг примирения.

====== 14. Неблагодарная работа. ======

Офицер Хаген еще раз помял три фотографии в руках, раздумывая над тем, куда их определить. С одной стороны, такая информация не принесет никакой пользы следствию, и раскрывать ее не имело смысла; с другой — нужно было поставить Эмили в известность о маленькой тайне ее сына. Вдруг она могла узнать его загадочного молодого человека и подсказать, кто он такой?

Хаген вгляделся в смуглое лицо на фото. Неопределенное чувство снова посетило его: парень казался ему смутно знакомым. Черноволосый. Довольно высокий. Атлетического телосложения… Офицер твердо уверился, что встречал его в этом городе раньше: этот тип был просто обычным местным. Но интересная вещь — база данных не дала ничего по запросу о родственниках миссис Парвуд. Не мог же он быть ее любовником? Конечно не мог, ведь судя по фото, он явно не увлекался женщинами… Тогда что он делал в ее доме в тот день?

Когда голова офицера готова была взорваться от противоречивых домыслов, он запечатал фотографии в конверт и, все еще хмурясь, направил колеса в морг — к Эмили Морриган прямо на работу. Им нужно было поговорить без присутствия Эмбера.

Эмили обнаружилась в операционной. Она и главный патологоанатом — доктор Пирсон — изучали труп мужчины, поступившего к ним утром из местной больницы.

 — Пишите, Эмили, — продиктовал Пирсон, завершая вскрытие. — Причина смерти: инфаркт миокарды.

Эмили послушно сделала пометку. Мистер Ривьера по долгу служебного положения был вхож в помещение морга, хотя Пирсон и покосился на него крайне недобро.

— А, это ты, Ривьера, — буркнул он.

 — И тебе доброе утро. Что тут у вас, новые поступления?

— Да. В этом месте работа не стоит, — Эмили отложила свой планшет с таблицей. — Этот еще счастливчик, дожил до семидесяти, естественная смерть. Оставил жену, детей, внуков.

Хаген не мог с ней не согласиться. Кто бы мог подумать, что в Гринвуде такое однажды станет действительно ценной редкостью?

 — Можно тебя на пару слов, Эмили? — офицер Ривьера взял женщину под руку. — Ну, будем смущать доктора.

 — Иди-иди. Сюда вообще посторонним нельзя, — сварливо заметил патологоанатом.

— Да, мы уже закончили. Я могу отойти, доктор Пирсон? — Эмили стянула резиновые перчатки.

Тот недовольно заворчал и продолжал возиться со своими инструментами. Эмили сочла это за согласие, и они с Хагеном вышли за дверь.

— Ну? Что привело тебя сюда? Опять Эмбер что-то натворил? — глаза женщины тревожно заблестели. — Нет. В смысле, ничего криминального. Но скажи-ка мне. У него есть друзья, которые появились недавно или о которых ты слышала впервые? — Нет. Я знаю Кима, Мики. Знаю Райли. На этом все.

 — Ладно. А у него… мммм… есть девушка?

 — У Эмбера? — брови Эмили изумленно поднялись. — Да нет… Он все искал себе какую-то особенную, которая бы отлично подошла ему, веселую, понимающую, интересную… Даже странно слышать такое в двадцать первом веке, тем более от парня. Мне кажется, в Гринвуде он долго пробьется с поисками. А что?

 — А он никогда не говорил, что может играть немного… не за ту… команду? И в действительности ищет веселоГО, понимающеГО и милоГО… парня?

— Что?! Нет, Хаген, это исключено. Он одно время ходил за одной девочкой. У него были планы, но потом они разбежались… Ты мне можешь сказать, к чему все эти вопросы?

 — К тому, что теперь он, кажется, ходит за мальчиками, — офицер обреченно достал фотографии и показал их подруге.

Эмили окинула их беглым взглядом. Ей хватило всего пары секунд. После этого она начала заваливаться набок.

— Эм! Да ты чего! — переполошился мистер Ривьера. — Что с тобой? Что вы смотрите? — эти слова были адресованы уже в адрес уборщицы. — Где у вас тут можно воды достать?!

Через десять минут Эмили привели в чувство. Они с Хагеном сидели на металлической лавочке для ожидающих, в главном вестибюле, и оба лихорадочно потребляли воду из кулера.

 — Хаген… Этого не может быть. Это какая-то ошибка. Это не Эмбер, — пролепетала женщина..

— Да. Я бы тоже хотел верить. Но ты еще скажи, что с ним не парень.

Эмили цепко вгляделась в черты лица брюнета. Они не казались ей знакомыми. В голове было слабое щекотание, но не более того. На месте воспоминания словно должно было возникнуть что-то, но поймать эти скользкие мысли оказалось невозможным.

 — Я не могу поверить. Да что же это такое в последнее время? — Эмили прижала руки к щекам.

 — Я тебя поддерживаю. Я бы за такое закопал своего сына. Как хорошо, что у него есть Райли…

Миссис Морриган посмотрела на него, как питон мог бы посмотреть на кролика.

— Да. Прости. Что-то не то говорю… — поправился мистер Ривьера. — Так ты не знаешь его?

Эмили снова опустила глаза в ненавистную фотокарточку.

 — Ни единой черточки. Я как будто его видела где-то, но в жизни не вспомню где.

 — У меня та же история. И я его где-то видел. Непонятно все это… — мистер Ривьера вздохнул.

Они немного помолчали.

 — Что будешь делать с этим, Эм? — спросил Хаген, когда понял, что разговор продолжаться не будет.

 — А ты бы что сделал в моей ситуации?

 — Не знаю. Убил бы. Потом воскресил, наверное, и попытался поговорить.

 — Я в обратном порядке сделаю, — вздохнула Эмили.

C этой мыслью она постаралась дожить до конца смены и не спятить от того обилия фактов, что свалились на ее бедную материнскую голову так внезапно.