Охотники за плотью (СИ), стр. 115

Да будет твердь на средине воды и да отделит воды от вод: те, которые выше, от тех, которые ниже; и будут те, которые ниже, подобны тем, которые выше. Солнце — её отец, луна — мать…

Мэлоди сидел по правую руку от своего создателя. Его мать и сестра расположились напротив, они держали свечи, окуривая помещение благовониями и ритуальными травами. Теперь, когда сила объединяла всех их, стало намного проще творить магию — она вытекала из-под пальцев послушная, как ласковая вода. Клодет вобрала в себя воздушную стихию, мать и отец – водную. И только Мэл стал горячим, как пламя, ему легко поддавалась природа огня. Он чувствовал себя сильным как никогда теперь и знал, что новая жизнь покажется еще лучше прежней.

Они читали заклинание медленно и по очереди, шевеля губами и раскачиваясь в такт.

Внезапно, как от порыва мощнейшего ветра, дверь пошатнулась под ударом. Отец не успел вскочить или сделать что-либо. Со следующим толчком она и вовсе слетела с петель, и в помещение ворвались люди.

Мэлоди узнал их тут же. За их спинами развевались плащи, а лица горели ненавистью, злобой и отвращением.

— Ты была права, сестра! Они ворлоки! — закричал тот, что стоял ближе всех.

Калеб Марлоу попытался вскочить и наложить на вошедших заклинание, но человек в плаще развернулся в молниеносном движении. Он со всей силы метнул кинжал так, что лезвие прошло через ладонь главы семейства и пригвоздило его руку к стене. Калеб взвыл от боли, а Мэл вскочил и прижал к себе сестру, закрыв ее своим телом.

Луций проследовал в комнату медлительной и важной походкой; вслед за ним (от увиденного Мэл шире открыл глаза) ступала Скайлер. Она старательно не смотрела в его сторону, зато ее взгляд — полный ненависти и огня — скользил по потолку и стенам. Смрад этого помещения заставлял ее глаза слезиться.

— Я так и знала. Он всегда мне врал, — тихо прошептала девушка.

— Они не просто ворлоки, сестра. Это одни из самых древних колдунов. Ты была права насчет них, — вполголоса заметил Луций.

— Сжечь тут все, — велела женщина сквозь зубы. — А этих… — она все же посмотрела на своего “жениха”, который побелел от страха и бешенства, — на городскую площадь. Соорудить костры…

Никто не успел ничего понять. Охотников было слишком много, чтобы спорить или сражаться с ними. Едва завидев, как людей вытаскивают из дома, связывая по рукам и ногам, остальные жители поселения начали суеверно креститься или убегать, охваченные страхом смерти. Сила колдунов безгранична — это то, что они читали в книгах, знали по рассказам своих предков. Если колдун селился неподалеку — все место считалось проклятым. Ворлоки могли убивать одним взглядом, ели детей, сношали скот и, несомненно, заслуживали худших из мучений. Никто не пытался помочь соседям, так что скоро вся семья Марлоу была привязана к толстенным столбам с сооруженными под ними огромными кострами.

Луций взял факел, вернулся в дом и поджег его на глазах у Калеба, который в безумии смотрел, как их жизнь превращается в руины всего лишь за какие-то жалкие секунды.

— Я только хотел защитить их! Пожалуйста, вы не понимаете! — кричал он, силясь выпутаться из веревок. — Мы не делали ничего плохого!

— Вы родились. И в этом ваш грех, — криво усмехнулся охотник с перекошенным лицом.

Клодет рыдала от страха и билась, как крошечная птица.

— Скайлер! — закричал Мэл. — Ты сошла с ума! Оставь мою семью!

Но девушка не слушала его. Ее как будто подменили — не было ничего в ее лице, что выдавало бы в ней ту, кого Мэл знал, кого он целовал всего лишь пару дней назад. Она показала свое истинное лицо — холодное и безразличное.

Огонь уже охватил стены и пол их хижины, и остановить его было невозможно. Люди из поселения суетились вокруг дома соседей в неистовой средневековой радости, созерцая, наслаждаясь тем, как выгорает зло. Мэл не понимал, как все это перевернулось в одночасье, но слова Скайлер теперь приобретали для него жуткое, такое острое значение. «Ты не хочешь ничего мне рассказать?» — спросила тогда она.

Конечно, она все поняла уже в тот момент. Мэл боялся и не хотел думать, что он попросту не смог предотвратить смерти своих близких. Если бы он понял сразу, что Скайлер была одной из них, может, он смог бы предупредить, спасти хотя бы родителей и сестру. Но теперь стало уже слишком поздно.

Торквемада схватила факел и двинулась в его сторону. Лицо ее казалось зловещим и диким в отблесках пламени. И тогда Мэл предпринял последнюю попытку докричаться до своей бывшей невесты:

— Скайлер! Пощади мою семью! Тебе нужен только я! — Попытался он воззвать к ее сознанию.

Девушка нарочно отводила глаза, не поднимая их и не смотря на юношу, который кричал ей с вершины собственного погребального погоста.

— Скайлер! — крикнул Мэл на пределе своего голоса.

— У тебя был шанс сказать свои последние слова, Мэлоди. Теперь же, — она безмолвно подошла к подножию костра. — Теперь же тебе остается только молиться…

Таинственная тишина повисла на площади. Лица людей казались каменными, высеченными из гранита масками. Когда Мэл окинул их взглядом, ему почудилось, будто он находится в параллельном мире. Никто не собирался им помогать. И даже та, которой, как думал Мэл, стоило доверять, предала его и привела на плах своими же руками.

Скайлер наконец подняла глаза, чтобы в последний раз взглянуть на бывшего жениха.

— Я думал, у тебя есть ко мне чувства… — тихо прошептал он.

— Чувства? А у тебя они были? Нет, мой дорогой. Ты никогда не был честен со мной, я поняла это по кровавому пятну на твоей рубахе. О каких чувствах может идти речь… — женщина поднесла факел и медленно подожгла нижние поленья. — Но знаешь? Я все-таки сделаю тебе подарок на прощание и подожгу тебя первым. Тебе не придется видеть их смерти. Видит бог, ты мог бы облегчить свою и их участь. Если бы во всем сознался…

Закончив, она забросила факел прямо в центр костра. Искры разлетелись в стороны, моментально охватывая одежду и нижние края кафтана Мэла, который, стиснув зубы, чувствовал, как огонь начинает пожирать его тело.

Больше ничего не имело значения; вся жизнь, любовь и ненависть, желание спасти тех, кем Мэл дорожил, слилось в нем в единую мелодию боли. Он слышал крики отца и плач сестры — ее голос звучал сипло от дыма и постоянного напряжения, он слышал причитания матери, но громче всего, громче гоготания толпы и победных криков охотников, ревело внутри разгорающееся желание мести. Пламя заставило Мэла ощутить несправедливость всей кожей, он чувствовал свою беспомощность, но все же не было полымя безумнее, чем то, что сжигало его душу, и не было ничего, что могло бы остановить этот бурлящий поток. Огонь непримиримой мести родился именно в этот момент, а вместе с ним — желание спалить все вокруг своей болью. Мэл сжимал зубы и извивался в агонии, его кожа лопалась пузырями, а жадное пламя дошло уже до середины груди, но молодой колдун не проронил ни звука, чтобы не радовать скалящегося и клокочущего от радости Луция. В самый последний момент он поднял обожженные глаза и посмотрел прямо на Скайлер.

— Тебе не жить, тварь. Я вернусь за тобой, — только и прошептал он перед тем, как вырванная из груди душа покинула его тело.

Данте замолчал. От желания подшучивать и валять дурака уже не осталось и следа.

Они с Мэлом снова сидели на земле, слушая шелест теплого ветра в деревьях. Когда Марлоу закончил, настроение его окончательно испортилось. Он молча поджигал взглядом мелкие сухие листочки возле правого ботинка.

— Мэл… — тихо произнес лишенный слов Данте.

— Я был бы тебе признателен, если бы мы обошлись без твоих идиотских замечаний, — старший ворлок устало протер лицо ладонью.

— Нет, что ты… Я не буду, — Данте закусил губу и попытался найти подходящие слова, но они как-то не шли в голову, поэтому он просто спросил: — Но почему ты не сразу почувствовал опасность?