В пустыне нет слёз (СИ), стр. 28

— Ещё живой, — пробурчал он, прислонившись затылком к стене.

— Прости, ты был прав — нам нужно было убить Карима, — я осторожно подбирал слова и неотрывно следил за реакцией Пака.

— Да, это твоя вина, — меланхолично подтвердил Чанёль. — Но ничего, ты в любом случае останешься в плюсе — видишь, какого мужа тебе судьба уготовила. Как тебе, кстати, его запах? Слаще моего?

Я изумлённо покосился на альфу, полагая, что он шутит, но тот был совершенно серьёзен и мрачен, как никогда.

— Я лучше покончу жизнь самоубийством, чем позволю ему к себе прикоснуться! — обиженно крикнул я и отвернулся в сторону.

— Почему нет? Он ещё силён, защитить тебя сможет. Всякими лакомствами потчевать будет…

— Чанёль! — я не выдержал и пнул длинную ногу, вытянутую к противоположной стене. — Что за ерунду ты сейчас говоришь?! Он не мой альфа! Он мне противен!

— Я тоже не твой альфа! Я тебе противен? — неожиданно зло взглянул на меня Пак.

Всю ярость как рукой сняло. На смену ей пришло чувство облегчения и лёгкого недоумения. Вот уж не подумал бы, что этот уверенный в себе альфа-самец будет закатывать мне истерики на почве ревности. Да ещё и где? В вонючем колодце рядом с разлагающимся трупом. Романтика!

— Глупый ты, — миролюбиво фыркнул я, подобравшись под бок Чанёля. — Мне холодно. Разве не погреешь?

Мужчина продолжал дуться и демонстративно разглядывать клочок темнеющего неба.

— Ну, как хочешь! Я тогда Карима позову…

Но не успел я прочистить горло, как альфа сграбастал меня в свои огромные ручищи и накрыл губы жадным мокрым поцелуем. Я даже пискнуть не успел, а его язык уже вовсю хозяйничал в моём рту, жадно вылизывал нёбо, острый ряд зубов и дрожащие от подобного напора губы. Я задыхался, упирался острыми кулачками в плечи мужчины, но даже не думал отстраняться, потому что целоваться с ним было слишком крышесносно и волнующе. Кажется, теперь я понимаю, почему Чонин не хотел мне его отдавать.

— Какой ты сладкий! Вишнёвый! Не могу! — хрипел Чанёль, покрывая лихорадочными поцелуями мою шею и ключицы.

Я лишь рвано дышал, послушно выгибаясь в его руках и мысленно прощаясь со своей девственностью. Когда острые зубы сомкнулись на моей шее, нежно прикусывая тонкую кожу и тут же целуя в извинение, я будто проснулся и отпрянул в угол колодца.

— Ты что сделал? — похолодел я, ощупывая пальцами след укуса.

— Это называется «поставил метку». Теперь ни один альфа к тебе не приблизится! — прошипел Чанёль, пытаясь прикрыть внушительный стояк в штанах. — Ты мог бы и раньше меня оттолкнуть, а не доводить дело до критической точки!

— Ты чуть меня не изнасиловал в яме рядом с трупом! Ты животное! — скорее для виду злился я. — Ещё и метку свою поставил! Даже разрешения не спросил!

— Я твой альфа, и мне не нужно твоё разрешение! И то, что ты не чувствуешь моего запаха, говорит лишь о том, что ты бракованный и у тебя проблемы с обонянием! — эмоционально размахивал руками Чанёль.

— Офигеть! — пришла моя очередь возмущаться. — Вот все вы, альфы, такие! Подавить, подчинить, властвовать! Но мы, омеги, тоже на многое способны! И не смей мне командовать, что делать! Метку он мне поставил! А о последствиях ты подумал, дурья башка?! Теперь каждый поймёт, что я омежка!

— Будешь рубашкой прикрывать. Или шарфик купим, — предложил Чанёль, зацепившись взглядом за покрасневшее место укуса.

Сердито пыхтя, я не стал отвечать, а лишь покрылся краской смущения. Если подумать, то Пак сейчас доказал свои чувства ко мне — не стал бы он метить чужого омегу просто так, из любопытства или чувства превосходства. Значит, я действительно ему нравлюсь и он хотел бы быть со мной? Этот сильный, уверенный в себе альфа, способный расправиться с кучей врагов, смело бросающийся в любые авантюры, обладатель сногсшибательного пресса, длинных ног, красивой улыбки и огромных карих глаз — мой?

— Иди сюда, холодно уже. — Чанёль притянул меня к себе здоровой рукой и крепко обнял, позволяя согреться.

Действительно стало ощутимо холодать — какой-то загробный морозец хватал за пятки, забирался за шиворот и разбегался мурашками по всему телу. Неприятно.

— Чанёль? — шёпотом позвал я, вжимаясь щекой в грудь альфы.

— Что? — мгновенно отозвался он.

— Я тебе нравлюсь? — кажется, даже сердце остановилось в ожидании ответа.

— Нравишься, — без тени сомнения.

— Ты мне, кажется, тоже.

Чанёль не ответил — его руки лишь крепче меня сжали.

***

Склонившись над скрюченным телом Чанёля, я рвано дышал и молча глотал слёзы. Яркие лучи утреннего солнца прекрасно освещали дно колодца, где к разлагающемуся трупу добавилось ещё одно бездыханное тело.

— Карим! Карим!!! — задрав голову, протяжно закричал я.

Старик будто только и ожидал моего вопля — не прошло и минуты, как я услышал приближающиеся шаги и скрип двери.

— Что случилось? — недовольно крикнул он, явив мне перебинтованное грязной тряпкой лицо.

— Он умер, Карим! — разрыдался я, тыча пальцем в Чанёля. — Я проснулся, а он не дышит! Посмотри, что с ним! Пожалуйста!

— Сдох? — Кривая ухмылка разрезала морщинистое лицо. — Правильно я сделал, что не стал тратить на него патроны! По нему было видно, что не жилец!

— Вытащи меня отсюда! Пожалуйста! — я разрыдался с новой силой и отполз в дальний угол.

Карим недоверчиво посмотрел на неподвижное тело Пака, затем на меня, бьющегося в истерике, и, что-то для себя решив, скрылся из виду. Меня всего трясло от страха и волнения, перед глазами расплывались цветные круги, горло сдавило спазмом, поэтому когда в колодец опустилась верёвочная лестница, позорно взвизгнул и зажмурился.

— Вылезай, давай, мой маленький! А то провоняешь мертвечиной, — победно скалясь, вещал Карим.

В последний раз взглянув на распластавшегося на дне колодца Чанёля, я прижал ладошку к ещё горевшим от его поцелуя губам и подошёл к лестнице. Пока я медленно поднимался, стараясь не смотреть вниз, Карим рассказывал мне какие деликатесы сделает из такого вкусного, натренированного альфы. Старый труп он, видимо, уже списал со счетов и держал в колодце лишь для антуража и устрашения случайных путников, попавших в ловкий капкан.

— Иди сюда, мой сладкий! — сахарным голосом пропел он.

Схватив меня за ремень брюк, старик вытащил из колодца и уложил на землю. Склонился надо мной, закрывая солнце, и широко улыбнулся.

— Какой маленький хорошенький омежка! Ох, и повеселимся мы с тобой! Утехой мне станешь на старости лет!

Крючковатые от старости пальцы коснулись голого живота и надавили, будто хотели оставить синяк. Меня в буквальном смысле колотило и выворачивало наизнанку от ужаса, а Карим и не думал останавливаться, склонившись надо мной и водя носом по моему телу. Он прошёлся вдоль груди, подмышек, зарылся в волосы, а мне хотелось пнуть его как следует и сбросить в яму, да вот только сил было недостаточно. Когда холодный нос остановился в миллиметре от шеи, я затаил дыхание и даже зажмурился от воцарившегося напряжения.

— Метка? — охнул Карим, и это стало его последним словом.

Мне в лицо брызнула горячая кровь, а через секунду я услышал звук упавшего на дно колодца тела.

— Ты как, Бэкки? — Чанёль, не обратив внимания на боль в плече, подхватил меня на руки и прижал к себе. — Он ничего тебе не сделал?

— Почему ты так долго поднимался, — обхватив тонкими руками чужую шею, всхлипывал я.

— Зато наш план удался, не так ли? — улыбнулся альфа.

Поставив меня на землю, он вытер окровавленное лезвие о штанину, а я испуганно заглянул в яму, увидев на дне распластавшегося Карима с перерезанным горлом. Жуткое зрелище.

— Идём, нечего тут смотреть! — потащил меня за собой Чанёль.

Хоть я и не хотел заниматься подобным мародёрством, но нам всё же пришлось порыться в вещах старика. Захватив с собой чудом найденную бутылку с водой, автомат и десяток пуль, а так же тёплые вещи, мы покинули столь «гостеприимный» дом, чуть ли не бегом бросившись прочь.