В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 68

Чары и трансфигурация, зельеварение и алхимия, магия пространственная и ментальная, боевая и защитная – светлых видов и подвидов магии было не счесть. Именно светлая магия имела свойство накапливаться в семье из поколения в поколение. Так что, первыми адептами чистокровности, как это ни странно, были сильные светлые маги, желающие эту силу передать своим детям.

Сметвик назвал такой способ накопления магии количественным. Он объяснил, что, например, зелье от простуды сварит любая ведьма. Но при одинаковом рецепте быстрее действовать и дольше храниться будет то, которое сварено сильнейшей из этих ведьм.

Гарри не удивился, у маглов действовали те же самые законы. В принципе, почистить рыбу может каждый, у кого есть руки. Но только жёны рыбаков делают это за три секунды и не морщатся от запаха.

Иногда, по словам Сметвика, плавное накопление светлой магии давало сбой и происходило нечто непонятное – ребёнок двух чистокровных магов получал тёмный дар. К тёмным дарам относили особые магические способности, никому, кроме их носителей не присущие. Сам Сметвик, например, мог «видеть» следы чужих чар и для этого ему не требовались ни палочка, ни заклинания.

– Твой шрам – ритуальный. Я вижу, что творили ритуал, я чую, что использовали заклинания на крови, но не могу это истолковать – я не знаю ни ритуалистику, ни, тем более, кровную магию. Я просто вылечил последствия, – Сметвик погладил шрам Гарри указательным пальцем. – Свести шрам я тоже могу, но уже светлым заклинанием, как обычный маг-целитель.

– А я? – Гарри посмотрел Сметвику в глаза. – Почему я не могу быть обычным магом?

– За всё нужно платить, – вздохнул Сметвик. – Чем сильнее и специфичнее тёмный дар, тем меньше даётся светлая магия. Я первый тёмный маг в своей семье, мой дар довольно слабый. Но всё равно я считаюсь тёмным магом. Если умеешь делать что-то, чего не может больше никто – ты тёмный маг. Зато я редкостная бестолочь в трансфигурации, Минни Макгонагалл меня презирает.

– Она только Грейнджер не презирает, – буркнул Гарри. – Значит, всё бесполезно, и я никогда не догоню однокурсников?

– В теории ты их превосходишь, как я понял, – улыбнулся Сметвик.

– Много ли в том пользы?

– Поверь, очень много. Ты знаешь, на что способны светлые маги, а вот они даже вообразить себе не могут, на что способен ты. Я ведь так и не понял, почему издох тролль, пока ты мне не сказал.

– А почему тёмных магов не любят?

– За это и не любят. Неизвестно, чего от них ждать, и что потом с этим делать.

Гарри задумался.

– А как различить тёмного и светлого мага? – спросил он

– Если посредственный светлый маг отмочит что-нибудь невообразимое – это довольно сильный тёмный маг. Если этот маг сидит молча и ничего не делает, от светлого его никак не отличить. Тебя я тоже опознал как слабого полукровку, пока ты мне вредноскопы с ума не свёл.

– И поэтому вы велели мне не высовываться?

– В точку, шкет. Пусть смеются. Это лучше, чем Азкабан.

– Что я забыл у вас спросить?

– Ты забыл спросить, могут ли полукровки быть тёмными магами. Нет, не могут. Это проклятие чистокровных.

– А я?!

– А ты не полукровка. Ты настолько дохленький светлый маг, что я просто перепутал.

Гарри насупился:

– Значит, я всё-таки не Поттер?

– Твоя мать – не твоя мать, это точно. А вот твой папаша вполне мог погуливать на стороне и озадачить свою жену бастардом. Был бы жив старый Поттер, он бы провёл ритуал родства и всё выяснил. Но родных у тебя не осталось, так какая разница?

– А вдруг они живы? Мои настоящие родители?

Сметвик вздохнул:

– Гарри, регистрация магов в Министерстве началась после принятия Статута и пару столетий велась кое-как. А к родовым хроникам старых семей тебя просто никто не подпустит. Да и сколько их осталось, тех родов с хрониками, после двух-то войн. Сотни полторы, не больше. Остальное утрачено и, боюсь, навсегда.

– А гоблины? У них же банк и записи они ведут.

– Вам что, Бинс-покойник про гоблинские восстания не рассказывал?

– Только про них и рассказывал.

– Ну вот. Кто этим косорылым хоть крошку информации доверит?

– Деньги, значит, доверяете.

– Деньги можно вернуть, они в золоте. Стрясём, так или иначе. А раскрытая тайна – дело скверное. Непоправимое. Ещё вопросы?

– Как мне экзамены сдавать?

Сметвик засмеялся:

– Так, как я трансфигурацию сдавал. По среднему баллу между теорией и практикой. О, вот и Поппи! Что так долго? Сплетничали, поди?

Мадам Помфри улыбнулась и сняла шаль:

– А то! Как жить без сплетен честным-то женщинам. Гарри, милый, давай-ка спать, дело к утру. Тебе восстанавливаться надо, отдыхать. Иппи, неси его в кровать. Спокойной ночи, коллега!

Аркбалиста – средневековая метательная машина, представляющая собой большой станковый арбалет на колёсном лафете. Деревянный или стальной лук, длина которого доходила до 3,5 метров, крепился к массивному деревянному ложу, в свою очередь установленному на деревянной раме-лафете, расположенной на двух колёсах большого диаметра.

====== Глава 21 ======

Первым, кого Гарри встретил по дороге из Больничного крыла в слизеринские подземелья, был Маркус Флинт. Этого грубияна с неподходящим ему именем римского легионера Гарри побаивался и старался не попадаться ему на глаза. Уж очень развязен и не воздержан на язык был капитан квиддичной команды. Сейчас деваться было некуда и Гарри, как всегда, вежливо улыбнулся:

– Здравствуй, Флинт!

– Моргана-мать, наша куколка очнулась! – хохотнул Флинт. – Когда помолвка?

Гарри оторопел и даже оглянулся вокруг, может быть, Флинт разговаривает с кем-нибудь другим? В коридоре было пусто.

– Какая помолвка? – опасливо спросил Гарри.

– Твоя с Уизелом, принцесса, – блудливо ухмыльнулся Флинт. – Ты не соскакивай, подруга, он тебя от тролля спас. Хотя, их там шестеро, братьев-то, боюсь, что малышу Ронни его хорошенькая девочка достанется слегка потрёпанной.

Гарри не верил собственным ушам. Этот придурок Флинт совсем рехнулся? Что он несёт?! Гарри открыл было рот, чтобы поставить наглеца на место, но Флинт молниеносным движением уцепил его за подбородок, наклонился и, обдав запахом табака и чего-то явно алкогольного, игриво мурлыкнул:

– Роскошный у тебя ротик, лапуля. Может, перебьются Уизелы, а?

И, пьяная сволочь, другой рукой ущипнул Гарри за задницу.

Скорее всего, потомственный маг отреагировал бы как-нибудь по-другому. Но Гарри сделал так, как учил его Дадли. Он резко боднул головой, стукнув Флинта по носу, и сразу же изо всей дури лягнул придурка между ног. Флинт рухнул на пол, больше от неожиданности, чем от боли, и, скверно выругавшись, наставил на Гарри палочку.

– Пришибу, сучёныш! – насморочным голосом сказал Флинт. Кровь у него текла, но, к сожалению, нос сломать не получилось.

– Давай! – согласился Гарри. – Пусть все знают, что маги Ковена насилуют и избивают детей.

Флинт неловко уселся на пол, что-то коротко пробормотал и помахал палочкой сначала в районе паха, а потом рядом с носом.

– Кому ты нужен, малахольный, – буркнул он угрюмо. – Снейпу настучишь?

– Нотту, – сказал Гарри и дерзко ухмыльнулся побледневшему Флинту. – Пока, тупица.

И гордо зашагал по коридору.

Только свернув за угол, Гарри позволил себе испугаться. У него задрожали руки и на глаза навернулись слёзы. Вот же, скотина! И как у этого Флинта язык повернулся нести такую хрень! Ещё было невыносимо стыдно – Гарри никто и никогда не щипал за задницу и не обзывал подругой. Гадость какая! Как девчонки это терпят?

Он шмыгнул в боковой коридор, забрался на высокий каменный подоконник и принялся яростно утирать слёзы. Между прочим, это Гарри тролля пришиб, а не Уизли. Потому что Гарри – тёмный маг с редким и сильным даром, а никакая не принцесса! Что бы он понимал, этот Флинт, хоть в троллях, хоть в принцессах! Урод паршивый!