В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 53

Снейпу было нетрудно помочь, но варить садовое зелье приходилось там же, рядом с теплицами, в огромном котле над костром. А это означало три часа причитаний Помоны о его неустроенной жизни: «Ты же хороший мужик, Северус. Видный, ладный, не трепло – почему бы тебе не жениться? Детки пойдут умненькие и носатенькие».

Северус только морщился. И верно, кроме ума и носа, ему нечего дать своим детям. Кому он нужен, безродный полукровка со скандальной репутацией? Так, Люциусу на поиграться.

Да Дамблдору ещё – для участия в каких-то мутных и бестолковых интригах, которые очень и очень беспокоили Снейпа.

Повелителя не стало, за десять лет не было ни одного намёка на его возвращение, успокоились и затихли даже самые рьяные его последователи. Последние пару лет от разговоров о грядущей опасности со стороны Тёмного лорда хихикал даже трусоватый Фадж, а уж прочие министерские хохотали в голос при всяком упоминании предстоящей битвы Добра со Злом и предлагали выпустить Гриндевальда на замену.

Однако Орден феникса не распался, и полоумное старичьё продолжало шептаться с загадочным видом на своих посиделках. Снейп подозревал, что Дамблдор планирует какую-то грандиозную мистификацию, раз уж настоящий Лорд сгинул с концами. Фактов у него было немного, но натренированный нюх улавливал что-то такое… непонятное.

Это самое непонятное после сооружения Запретного коридора на третьем этаже заимело отчётливый неприятный душок. Коридор походил на лабиринт, по которым маглы гоняют подопытных крыс. Северус понял, что скандал у Августы не прошёл без последствий, Дамблдор вознамерился проверить своего героя на профпригодность.

По мнению Северуса, для проверки геройских статей одиннадцатилетнего мальчишки требовались малый дуэльный зал и опытный наставник, но мнения Снейпа как раз никто и не спрашивал.

За полтора часа и в четыре палочки был сляпан аттракцион с «приключениями», удовольствие от которых могли получить только герои в красно-золотом. Гигантские же шахматы Минервы укрепили Снейпа в мысли, что по уважаемой коллеге скучают все мозгоправы, сколько их ни есть в Мунго.

Снейпу не было жаль отродье Поттера и уж, тем более, не было жаль пижона из модного журнальчика. Да, он клялся защищать мальчишку от опасностей, но дурацкий коридор опасностью не был. Глупая шутка, не более.

Сегодняшнее распределение поставило всё с ног на голову.

После безобразной истерики, устроенной Поттером в Больничном крыле, Макгонагалл наотрез отказалась принимать хоть какое-то участие в судьбе зарёванного героя и, презрительно фыркнув, удалилась в гриффиндорскую башню. Минерва не терпела хлюпиков, всякая слабость, проявленная на людях, воспринималась ею как несмываемый позор.

Дамблдор пытался успокоить и разговорить мальчишку, но тот только трясся и всхлипывал. Наконец, Снейпу надоел этот концерт и он рявкнул:

– Не нойте, Поттер!

Тот вздрогнул, шмыгнул носом и жалобно спросил:

– Меня не выгонят из школы?

– Нет, Гарри, что ты, – ласково сказал Дамблдор. – Что тебе сказала Шляпа, что ты так расстроился?

Шляпа злобно фыркнула. Северус её понимал, привычка Дамблдора перепроверять сказанное в присутствии источника информации бесила неимоверно.

Поттер насморочно вздохнул и вывалил на профессоров и сочувственно сопящего Хагрида все свои злоключения за этот день. Особенно он переживал за палочку, оставленную в сундуке с вещами, и считал, что Шляпа разгневалась на него именно из-за недостойной настоящего мага забывчивости.

Снейп даже ухмыльнулся от такой наивности. Все маглорождённые первые полгода брали свои палочки только на занятия, да и потом через раз забывали их в классах, в Большом зале и даже в туалетах. Хогвартс, воистину, самое безопасное место в магической Британии.

Поттера всё ещё трясло, причём буквально: у него дрожали руки, подёргивались уголки губ и говорил он, чуть заикаясь. Снейп присмотрелся к герою внимательнее. Если бы это был Драко, Северус уже вызвал бы домовика с корзиной провизии.

Магия чистокровных жрала калории втрое интенсивней, чем рубка дров тупым топором. Помнится, на него в своё время произвела неизгладимое впечатление трапеза Лестрейнджей после рейда – худощавые и подвижные братцы за три четверти часа умяли недельный рацион нормального человека. Убыль телесной энергии можно было на время восполнить Укрепляющим зельем, но маги предпочитали старый добрый перекус и частенько наедались впрок.

В нынешнее время повального увлечения маглов разнообразными диетами эта разница в отношении к еде была особенно заметна. Маглорождённые язвили при виде хогвартских столов, заваленных «вредной», очень сытной пищей. У магов же тучность недостатком не считалась, лишний вес явно указывал на способность мага колдовать долго и основательно.

Дамблдор продолжал успокаивать героя, а Снейп решил поставить над героем свой эксперимент. Шляпа, в отличие от Дамблдора, никогда не ошибалась, может статься, этот ментальный блок вовсе не врождённый. Эдриан Пьюси, помнится, тоже попал на Слизерин ещё до того, как Макгонагалл убрала руки от Шляпы.

Результаты эксперимента Снейп оглашать не собирался, истории с пророчеством ему хватило по уши. Он до сих пор расплачивался за свой длинный язык и попытку решить свои проблемы чужими руками. Нужно было не валяться в ногах у обоих Повелителей в истерике, а идти к ним с чётким продуманным планом и перечнем выгод от благого деяния. Что-нибудь, где-нибудь, да выгорело бы. Во всяком случае, Лили осталась бы в живых. Теперь-то Снейп понимал, что сама по себе она ни для кого не представляла интереса.

Однако, что толку плакать над пролитым молоком. У Лили остался сын – странный, не похожий на своего урода-папашу, невинная жертва нелепого пророчества. Может быть, сохранив ему жизнь и худо-бедно здравый рассудок, Северус обретёт, наконец, душевное спокойствие?

Между тем, у Гарри и Дамблдора зашёл разговор о его опекунах и Снейп прислушался. В своё время, когда решался вопрос о безопасном месте для мальчика, он предупредил Дамблдора о Петунии Эванс, но Дамблдор его предупреждению не внял. Северуса некоторое время мучила совесть, однако не настолько сильно, чтобы навестить мальчишку и справиться о его житье.

Снейп рассудил, что сын пакостника Поттера сумеет за себя постоять, не съедят же его эти маглы, и выбросил из головы чужие проблемы – своих хватало.

А теперь Поттер сидел на коленях у Дамблдора и рассказывал о своём тяжелом детстве у жестоких маглов, которые запрещали бедному мальчику колдовать в своё удовольствие и заставляли работать по дому. Дамблдор сочувственно кивал и бормотал что-то утешительное. Получается, тяжёлое детство героя было запланированным, видать, для пущего контраста с сияющими перспективами предстоящей жизни во благо магической Британии.

Снейп непременно поскандалил бы с Дамблдором, если бы ясно не видел, что Поттер нагло врёт. Врёт неумело, кстати сказать, но очень решительно. И легилименция здесь ни при чём, просто Северус не понаслышке знал, что такое тяжёлое детство и как оно калечит людей.

Поттер мог говорить что угодно, но он был очень домашним мальчиком. У него в детстве явно были книги и игры, тихие вечера за семейным столом, понятные только в кругу семьи шутки, совместные выезды на пикники и за покупками – маленький полуголодный крысёныш в синяках, всё ещё живший где-то глубоко в подсознании профессора зельеварения Северуса Снейпа, не мог ошибаться.

«Надо будет велеть ему держать язык за зубами по поводу «несчастного» детства, – подумал Снейп. – В змеином доме достаточно сирот с неустроенной судьбой, раскусят вмиг. Ай да Петуния! Браво, маленькая брюзга, я был не прав, прости меня».

– Господин директор, – холодно произнёс Снейп, перебивая Поттера на полуслове, когда тот начал завираться окончательно, – осмелюсь напомнить, что пир подошёл к концу и меня ждут студенты. Рекомендую оставить мистера Поттера в Больничном крыле, мне кажется, он недостаточно окреп для знакомства с детьми моего дома.