Дитя Плазмы, стр. 51

– Послушай, приятель, у нас здесь двести сорок человек. Есть женщины и дети. Так вот, ни один из них не должен пострадать.

– Они не пострадают. Можете высадить их прямо здесь. Сожалею, что вынужден так поступить. А насчет бомбы могу успокоить: ее нет.

Биппо сделал первое, что пришло на ум. Швырнув пакетом в незнакомца, вцепился в его кисти мертвой хваткой. И в ту же секунду в руках у Кида оказался пистолет. Он успел выхватить его из особой кобуры, располагающейся под кресельным подлокотником.

– Джо, вызывай полицию!

Быстро надев на голову наушники, штурман пробежался пальцами по пульту.

– Какие-то помехи… Послушай, Кид, что с радиостанцией?… – он сорвал с себя наушники и ошарашенно зашарил по многочисленным кнопкам.

– Это бесполезно, – подал голос незнакомец. – Все равно придется лететь. Мне не хочется принуждать вас, но я могу это сделать, и будет лучше, если вы об этом узнаете с самого начала.

Биппо показалось, что он держится за маховики огромного механизма. Без малейших усилий незнакомец разорвал его хватку, толчком ладони отшвырнул к двери. И тотчас на Биппо снизошло озарение. Он вдруг ясно понял, что они ДОЛЖНЫ лететь в Россию. Во что бы то ни стало!.. Увидев, как Кид целится в незнакомца из пистолета, он бросился вперед. Первый пилот успел выстрелить только раз. Вдвоем со штурманом они вырвали у него оружие и насильно усадили в кресло.

– Ты не понимаешь, Кид! Мы обязаны ему помочь! – рычал Биппо. Однако первый пилот продолжал извиваться в их руках.

– Успокойся наконец! Мы поможем этому парню!..

Штурман, как и Биппо, напрягал мышцы, пытаясь удержать сопротивляющегося коллегу.

Оглянувшись на незнакомца, за которого они так горячо вступились, штурман заметил, что тот ранен в бок. Гость не проявлял ни малейшего беспокойства и не собирался падать, тем не менее в горячке штурман хлестнул пилота по губам.

– Идиот! Ты же мог его убить!

– Да вы сами идиоты! – шипел Кид. – Какой дьявол в вас вселился? – он попытался отпихнуть штурмана, но тот навалился на него животом и грудью.

– Будь паинькой, Кид. Мы доставим его туда, куда он скажет.

Неожиданно для себя Биппо тоненько рассмеялся.

– Ты так лягаешься, Кид, что умудрился раскачать самолет. Еще немного, и он запрокинется на крыло.

В дверь кабины забарабанили, но они не заметили этого, потому что как раз в это самое мгновение горизонт за окном вспыхнул пугающими красками.

– Черт возьми! – штурман первым отступился от Кида, уставившись безумными глазами на расплясавшиеся стрелки приборов. – Что происходит?

– Солнце всходит, разве не ясно?… – Биппо умолк, осознав нелепость сказанного. Взглядом пробудившегося от спячки оглядел кабину.

– А ведь самолет и впрямь раскачивается!

– Взлетайте! – хрипло выкрикнул незнакомец. За переборкой кто-то громко взвизгнул. В дверь продолжали барабанить.

Дрожащей рукой Биппо провел по лицу. Он чувствовал обморочную слабость. С ужасом посмотрел в сторону расцветающего лиловым светом горизонта. Отчего-то он вдруг понял, что этот навалившийся на летное поле ураган и незнакомец, стоящий в двух шагах от него, связаны чем-то общим

– необъяснимым и страшным. В голове запрыгали мысли о воскресших покойниках, о вампирах и прочей нечисти, над чем еще пять минут назад он с пренебрежением мог бы посмеяться. Только что они самым искренним образом пытались усмирить Кида. На них нашло какое-то чудовищное умопомрачение. Как отравившиеся без труда угадывают первопричину своего отравления, так и Биппо с пугающей ясностью осознал, кто был повинен в их кратком помешательстве.

– Взлетайте! – яростно повторил незнакомец, и все трое послушно обернулись к пульту управления. Они опоздали. Струйки дыма, словно щупальца поселившегося в самолетной утробе кальмара, потянулись из всех щелей, свиваясь в едкие, мутные кольца. Штурман надрывно раскашлялся. Где-то внизу отчаянно заскрежетало железо. Огромный авиалайнер накренился еще больше и неожиданно заскользил вправо.

– Смотрите! – дрожащим пальцем Кид указывал в сторону горизонта. Экипаж развернул головы.

Ровной границы между небом и землей более не существовало. Горизонт вставал на дыбы, летное поле на глазах покрывалось сетью трещин. Двухметровый бетон лопался с треском, слышимым даже сквозь вой турбин. Оглянувшись на чужака, Биппо обратил внимание на его бледность. Черные, блестящие глаза исподлобья следили за происходящим. А уже через мгновение Биппо забыл о незнакомце. Нечто грузное, отдаленно напоминающее необычайной величины тюленя, выползало на летное поле. Прямо из распахнувшейся земли. Дымящиеся пласты пород осыпались с колышущейся плоти, живой вулкан, выросший в течение минуты, явственно содрогнулся. Раздирая землю перед собой надвое, чудовищным плугом темная колеблющаяся масса устремляясь в сторону самолета.

– Пассажиры! – выдохнул Кид.

Не сговариваясь, они бросились из кабины.

…Лишь намного позже, когда все уже закончилось, все трое вспомнили, что незнакомец, по-видимому их опередил. В кабине в ту минуту его уже не было, а дверь в салон оказалась распахнутой. Не видели они его и среди выскакивающих пассажиров. Да они о нем уже и не думали. Событиям этой ночи предстояло превратить эпизод с чужаком в пустяшный фрагмент целого.

– Давай же, Корбут, давай!..

Вот уже больше часа они парили над переполошенным городом, пытаясь отыскать виновника всей этой сумятицы. Йенсен всматривался в паутину запруженных людьми улиц, чувствуя, что от напряжения вот-вот потеряет сознание. Уже дважды от головокружительных виражей вертолета у него шла носом кровь. Рядом с ним, с лицом, сморщенным словно начинка грецкого ореха, сидел Корбут. Глаза его были закрыты, пальцы сжаты в кулаки. Из всех сидящих в вертолете он единственный по-настоящему ощущал все, что творилось внизу. Вертолет кружил над самыми крышами, и, часто сверяясь с картой города, пилот методично разворачивал машину, обшаривая шаг за шагом дома и кварталы. Это было глупо, но всякий раз при очередном развороте кто-нибудь из экипажа с надеждой поглядывал на Корбута. Йенсен знал, что вызванные Берковичем рэйнджеры прочесывают район с тонометрами. Время миндальничания, как выражался полковник ЦРУ, прошло. Они объявили войну русскому и впрямую занимались спасением города.

Выбравшись из земной глуби, каракатица успела приблизиться к северной окраине Мемфиса, и лишь там ее удалось задержать двумя заготовленными заранее ловушками. Специальные вертолеты сбросили в указанных точках контейнеры с ураном. Еще несколько контейнеров дожидалось своей очереди на крыше одного из небоскребов. Никто не строил особых иллюзий. Подобной малости должно было хватить ненадолго. И потому внизу полным ходом разворачивалась эвакуация населения. Случилось то, чего опасался координатор. Все ухищрения с секретностью полетели к чертям. Но это были заботы будущего, и об этом будущем Йенсен старался не думать. Им необходимо было во что бы то ни стало найти русского, и именно с этой целью они подняли в воздух все имеющиеся в наличии вертолеты.

– Последний квадрат, – коротко сообщил пилот.

Йенсен взглянул на него с ненавистью. В этих словах было все: и многочисленные жертвы, и разрушения, последствия, о которых писалось разве что в наиболее мрачных из антиутопий. Проломив зыбкую преграду материального, фантазия, воплощенная в чудовищном исполине, вырвалась наружу, и все разом – научные постулаты, мощь военно-промышленного комплекса, неверие и амбиции человечества – все вдруг оказалось жалким и нелепым. Пули и бомбы, бактерии и химия – на все это выползшему под солнце исполину было ровным счетом наплевать. Какой-то ничтожный кусочек, по нечаянности оторвавшись от него, нашел в себе силы жить самостоятельно, и, ни мало не заботясь о том, что ступать придется по живому, исполин отправился на поиски своего законного…

– Я не мог упустить его, – громко объявил Корбут. – Ни в домах, ни на улице его нет.