Дитя Плазмы, стр. 46

– Спасибо, – Корбут задумчиво потеребил себя за нос. – Только сдается мне, ты ошибаешься. Этому человеку, Джек, я не конкурент.

– Только не надо скромничать! Я знаю его и знаю тебя. А значит, могу сравнивать. – Джек Йенсен замедлил шаг. – Что еще за черт! Кто прислал сюда этих олухов?!

Прикрывшись газетами, на скамейке, возле цветочных клумб, подремывало двое мужчин. Еще один на противоположной стороне сквера заинтересованно разглядывал витрину с электронной аппаратурой.

– А ну-ка! – Йенсен потащил Корбута за собой. Остановившись напротив скамьи, яростно зашипел:

– Чтобы через минуту духа вашего здесь не было! И передайте Берковичу, что еще один такой фокус, и он полетит со своего кресла. Уж я об этом позабочусь!

Одна из газет с шуршанием опустилась. Мужчина тщетно пытался изобразить на квадратном лице недоумение, но на сцену выступил Корбут и события потешным образом ускорились. Под взглядом носатого экстрасенса агент торопливо и с виноватыми интонациями залопотал:

– Мистер Йенсен, поймите, мы люди маленькие. Есть приказ,

– выполняем. Нет, – будем тише и ниже травы.

– Это уж точно. Будете! Потому что руковожу операцией я и отвечаю за нее тоже я. Короче, вон отсюда!.. Корбут! Дай им под зад коленом!

Корбута не надо было просить дважды. Глаза его выстрелили, и оба агента, поднявшись со скамьи, зашагали механическим шагом, стремясь поскорее покинуть это место и этого маленького колдуна с пугающим взором.

– И того у витрин тоже…

Корбут развернулся, и Йенсен мысленно сравнил его с разворачивающейся орудийной башней. Мгновение, и стволы его внутренних орудий замерли на прогуливающейся вдалеке цели. Еще один беззвучный залп, и вот уже любитель витрин знакомым сомнамбулическим шагом топает в неизвестном никому направлении.

– Все. А теперь к нему!..

– Минутку, Джек.

– Что такое?

Войдя в вестибюль института, оба прислушались к царящей в здании тишине. На время операции в институте свернули практически все исследовательские работы. Из-за остекленной будки проходной вылез было полицейский, но Корбут одарил его таким взглядом, что охранник поспешно шмыгнул обратно.

– Так что ты мне хотел сказать?

– Дело в том, Джек… Видишь ли, я чувствую, что игра в прятки провалилась. Не могу понять каким образом, но мне кажется, ОН догадался, кто мы такие и зачем его здесь держим.

– Глупости, – ворчливо произнес Йенсен. – Не забывай, на каком этаже он находится. Там кругом свинец, сталь и кевлар.

– Для него это не препятствие. Я не говорил тебе, но сегодня меня посетило скверное чувство. Я даже не понял сразу, настолько это было непривычно. Еще никто не вступал со мной в подобную дуэль!.. Словом, этот русский сумел настроиться на меня. Понимаешь? Он вычислил, где я нахожусь, а чуть позже сделал попытку заблокироваться. На какое-то время я потерял его из виду. Словно кто включил затемнение или зажег дымовую шашку. Но я-то знаю, что это сделал ОН.

– Скорее всего ты ошибаешься, Корбут.

– Нет! – Корбут зажмурился. – Вот и сейчас это повторяется. Еще там в сквере я его видел, а теперь нет. И при этом мне кажется, что он-то нас видит распрекрасно. И знает, что мы уже здесь, в здании.

– По-моему, ты сгущаешь краски, Корбут! Это обычное переутомление… – пальцами Йенсен крепко растер переносицу, нахмурившись, проговорил:

– Хорошо… Допустим на минуту, что ты прав. Он насторожен и всерьез раздумывает, не удрать ли ему отсюда?… Но если так, – тем более нужно находиться возле него. По крайней мере до сих пор он мне верил.

– Это было вчера, а сегодня, он сотворит с тобой то же, что сделал я с агентами Берковича.

– Ты перебарщиваешь, дружище. Гуль – славный парень. Просто он угодил в неприятный переплет. Нервы и все такое… Наверное, мы чересчур торопимся, но нет у нас времени на эмоции, понимаешь? Нет. Можно, конечно, подтянуть к институту оцепление, запастись полудюжиной патрульных машин, но даст ли это что-нибудь? Мы пошли ва-банк, вот и надо идти до конца. А в общем… Не знаю, Корбут. Ничего я уже не знаю.

– Ты выдохся, Джек. Это видно невооруженным глазом.

– Как и все мы.

– Боюсь, в таком состоянии ты не самый лучший дипломат. А нам нужно перевезти его в Мемфис. Живого или мертвого.

– Не волнуйся, Корбут, он поедет. И, разумеется, в качестве живого. Я уже сказал, будь у нас время, мы наверняка сумели бы с ним подружиться.

– Кто знает… – Корбут в сомнении поглядел вверх. – И все-таки нам лучше было бы остаться здесь. Хочешь, я попробую вступить с ним в дистанционный контакт? Все-таки это гораздо безопаснее.

– Не надо, – Йенсен положил руку на плечо Корбута. – Желаешь оставаться, оставайся, а я поднимаюсь наверх. На этот раз твоя интуиция тебя подвела. Гуль верит мне.

– Дай-то Бог, – маленький человечек с щеточкой усов под носом обмяк и съежился под его ладонью. Он тоже привык верить Йенсену и несмотря на все свои возможности привык подчиняться ему.

– Хорошо, Джек. Я пойду вместе с тобой.

Смуглое лицо Гуля казалось на этот раз пугающе бледным. Опустив руки на подлокотники, он сидел в кресле напротив Йенсена и хмуро рассматривал собственные колени. На нем красовался черный костюм из особой термостойкой ткани, и все также нелепо торчали из-под брюк тупоносые армейские сапоги. Сменить обувку они так и не успели.

– Ты предал меня, верно? Я видел тех людей на скамейке и знаю, кого ты привел ко мне. Только не вздумай оправдываться. Как бы то ни было, ты поступил дурно. И знаешь почему?… – Гуль кивнул самому себе. – Да, наверняка знаешь. Точно такие же дурные вещи теперь придется совершать и мне.

Губы говорившего не шевелились, однако Йенсен слышал знакомый голос совершенно отчетливо. С ужасом он обернулся на скрючившегося в углу Корбута.

– Что ты с ним сделал?

– Ничего. Как только я уйду отсюда, он очнется. Дело, видимо, в том, что он не такой толстокожий, как вы. Я попросту не рассчитал силы. Но думаю, ты простишь меня. Ведь это только начало. Со временем я, конечно, научусь более гуманно разрешать подобные проблемы.

– Гуль!.. – рука Йенсена невольно поползла к груди. Под мышкой, в кожаной кобуре, у него покоился револьвер стандартного полицейского калибра.

– Оставь его, не трогай, – Гуль даже не поднял глаз. – Ты все равно не сумеешь выстрелить. В противном случае я бы с тобой не разговаривал.

– Выстрелю, – Йенсен порывисто вздохнул. – Я не убийца, но сейчас мне придется это сделать.

– Почему? – Гуль спокойно поднял голову. Глаза его внимательно взглянули на собеседника. Некоторое время в кабинете стояла напряженная тишина.

– Так почему же?! – губы русского по-прежнему не шевелились, но голос, который услышал теперь Йенсен, клокотал от ярости.

– Почему, черт возьми?! Что я вам сделал? Или причиной всему тот пожар? Но ведь ты прекрасно знаешь, почему так случилось!.. Не моя вина, что я такой. Не моя, а ваша! Это вы курочите планету своими паршивыми полигонами, вы тешитесь в лабораториях паскудными экспериментами. Что в состоянии больше взорвать, а что больше отравить – вот и все ваши интересы! Вы, кажется, и на меня собрались надеть боевую упряжь? Что, не угадал?… Ну, может быть, не ты конкретно, но кто-нибудь из ваших наверняка об этом мечтает. Я ведь не ровня вашим жалким агентикам. ЦРУ, наверное, спит и видит меня в своих рядах!..

– Гуль! – протестующе выдохнул Йенсен и этим выдохом оборвал желчный поток русского. – Ты не знаешь всего… В этом мире действительно сам черт ногу сломит, доискиваясь правды и справедливости и ты действительно находишься под тройным колпаком, но… Главная цель вовсе не ты. Главная цель – каракатица.

– При чем здесь эта тварь?

– Я уже говорил, она возвращается на североамериканский континент. Но теперь уже всем ясно, что она не просто возвращается, – ее интересует Каунт-Сити, город, где мы с тобой сейчас беседуем.

– Ты хочешь сказать!..

– Да. Мы предполагаем, что она движется к тебе.