Дитя Плазмы, стр. 38

Ближе к шести он вышел из автобуса в центре города. Улица гудела удивительными машинами – длинными, обтекаемой формы, непривычно красивыми. Стены домов, высокие до головокружения, мигали и переливались рекламными огнями. Нечаянно шевельнулась в голове мысль, что вот он впервые за рубежом, в чужом симпатичном городе, и что как было бы здорово по-настоящему отдохнуть, побродить по музеям и кинотеатрам, поглазеть на витрины и на местные аттракционы. Но не было желания смотреть и любопытствовать. Хотелось простейшего покоя, хотелось того, чего не было и не могло быть здесь – вдали от родины…

Гуль вздрогнул. В голове взбурлило иное. Город растворился и исчез, превратившись в тропку безликого тротуара, в хаос колышущихся теней. Мышцы Гуля поневоле напряглись. Он вдруг увидел себя глазами идущего позади человека. Черт возьми! Он остановился. Остановился и тот, что крался за ним. Не оборачиваясь, Гуль торопливо свернул в подземный переход. Пройдя под аркой, на секунду задержался возле играющего на банджо негра. Поймав его рассеянный взгляд, негр улыбнулся, едва заметно кивнул на выставленный перед ним цинковый цилиндрик. Гуль смущенно развел руками. Мгновенно потеряв к нему интерес, негр устремился взглядом к лестнице, по которой спускались возможные покупатели его мелодий. Тут же у стен стояли другие музыканты. Стараясь не встречаться ни с кем взглядом, Гуль поднялся по истертым ступеням и оказался напротив красочной вывески кафе. Не задумываясь, шагнул вперед и, миновав вращающиеся двери, обежал взглядом переполненный людьми зал. Несколько шумновато, но, может быть, это и к лучшему.

Впереди высилась сверкающая стойка, рядом стояли обитые рифленой кожей табуреты. Вдоль стен угловатыми стражами выстроились игральные автоматы, обязательный для заведений подобного рода музыкальный ящик на пару с плоским, подвешенным вместо картины телевизором оглашали помещение пронзительными криками. Весь этот шипящий и перезванивающий хор совершенно глушил голоса обосновавшихся за столиками посетителей. Вентиляторы, раскрашенные под гигантские ромашки, свисая с потолка, лениво перемешивали жаркий, задымленный воздух. Не теряя времени, Гуль занял ближайший свободный столик и подбежавшему мальчонке в белом переднике спокойным голосом заказал кофе. Его поняли. Малолетний официант скрылся за стойкой, а за столик грузно уселся плотный мужчина с бычьей шеей и багровой физиономией. Он не спрашивал разрешения. Взгляд горящих маленьких глазок был устремлен на экран телевизора. Передавали встречу по кик-боксингу. Вместе с фигурками прыгающих боксеров в камеру то и дело вползали раскрасневшиеся лица болельщиков, их воздетые кулаки. Гуль отметил про себя, что многие из сидящих в кафе ничего не заказывают. Посетители завороженно следили за разгорающимся поединком.

Вот и отлично!.. В таком случае он просидит до самого закрытия. Денег на заказы у него не было, и более чем на одну чашку кофе он не рассчитывал.

– Кто выступает? – поинтересовался он.

Багровая физиономия лениво поворотилась в его сторону. В поросячьих глазках читалось откровенное презрение.

– Боб Тайлер. Схватка на полтора миллиона.

Взор багроволицего скользнул по костюму Гуля, и, что-то про себя окончательно решив, мужчина отвернулся. «И черт с тобой!» – мысленно сказал Гуль. Мужчина поежился и еще раз взглянул на него, на этот раз более пристально. Решив не обращать на соседа внимания, Гуль кивнул мальчонке, принесшему кофе, и попытался спокойно, взвешенно продумать следующие свои шаги.

Легко сказать, труднее сделать. С анализом у него не заладилось с самого начала. Поквакивающими лягушонками мысли скакали с места на место, заглушая друг дружку, совершенно не позволяя сосредоточиться. Припомнив логические словопостроения Пилберга, Гуль вздохнул…

Итак, он здесь – это раз. Некто, возможно, даже целая организация охотится за ним. Это два. Почему?… Скорее всего из-за той разбитой витрины. Но разве это не рядовая кража? Гуль поморщился. Во всяком случае этим следовало заняться полиции, а он был уверен, что следят за ним отнюдь не полицейские… Он покосился на соседей. Багроволицый басовито обменивался впечатлениями с костлявым волосатиком, пристроившимся на табурете рядом.

– …Ты только посмотри на этого парня! До чего ловко! Каждую секунду – левой по печени. Вроде даже и незаметно, а вот увидишь, раунду к седьмому он его доканает. Печень – штучка нежная, кулаки не любит. А у него там сейчас не печень, а кровавый бифштекс. Поработай-ка с такой двенадцать раундов к ряду!

– Стратегия, – кивал волосатик. – Лбы-то у них узкие, да ведь мозг-то он в затылке сидит. Так что соображают, черти!

– Ты смотри! Садит и садит!..

Гуль невольно перевел глаза на экран. Огромный мускулистый негр в просторных звездно-полосатых трусах наскакивал на своего собрата – более рыхлого, более медлительного, и резкими, кольцевыми ударами вонзал кулаки куда-то под локти противника. За канатами чернели распахнутые рты, публика вовсю улюлюкала и соловьем заливался комментатор. И говорил он на английском языке!… Гуль удивленно покосился на соседей. Он понимал их, как и прежде, а вот с телеизображением происходило иное.

Как же он не уловил этого сразу? Да и текст на афишах!.. Гуль припомнил многочисленные рекламные щиты вдоль дорог. Везде были английские слова, латинский алфавит!

Гуль нервно провел рукой по волосам, не чувствуя вкуса, отхлебнул кофе. Кроме вкуса, как оказалось, он не чувствовал и температуры. И нельзя было понять, горячий кофе или уже остывший… Гуль в волнении огляделся. Спокойно, дружок, ничего страшного. Чему, собственно, ты удивился? Разве это не та же самая телепатия? Живой человек – источник мыслей, экраны и печать – образ и не более того. Гуль почувствовал некоторое облегчение. Ответ, пусть и не совсем ясный, был найден…

– Ты обрати внимание на удар! Это же кувалда в перчатке! Да… Сегодня этому шкафчику будет определенно худо. Это он сейчас духарится и резвится. А дома залезет под душ, сползет на дно, и скрючит его родимого. Знаю я эти радости!..

Глядя на оживленную физиономию багроволицего, трудно было понять, сочувствует он боксеру или нет. Волосатик напротив – благодушно кивал на все, что ему говорили. Сбоку затрезвонил один из игральных автоматов. В ладонь счастливчика просыпался полновесный серебристый поток. Кто-то завистливо рассмеялся. Тем временем негр, уничтожающий печень соперника, скакнул вперед и, поднырнув под встречный крюк, серией ударил по корпусу. Рефери поспешил втиснуться между ними, но было уже поздно.

– Нокаут! – фальцетом объявил волосатик и, ожидая одобрения, покосился на багроволицего. – Когда лопатки на ковре – это нокаут!

Подавшись всем телом вперед и стискивая напряженными пальцами колени, багроволицый внимательно следил за отсчетом.

– Сукин сын! – пробормотал он. – Полтора миллиона за четырнадцать минут! Неплохая работка, а?

Соскочив с табурета, волосатик уже колотил по стойке, требуя выпивку. Выпить было за что, и к бару потянулись желающие отметить завершение поединка. Шум голосов заглушил на какое-то время джазово-заунывные переливы из музыкального автомата. И никто не обернулся, когда в кафе вошли двое. На них отреагировал один только Гуль. Неестественно медленным движением он потянул к губам пустую чашку. Очередной миг прозрения подарил ему долгожданный ответ. Невидимые до сих пор охотники вышли на финишную прямую. Эти двое являлись его преследователями!

Один из вошедших, помешкав, двинулся к игровым автоматам, второй с нарочитой неспешностью оперся плечом о стену возле дверей. Гуль продолжал прислушиваться к себе. Он не ошибся. Это действительно были загонщики, и целью их являлся ни кто иной, как он.

Поставив чашку, Гуль поднялся. На короткий миг глаза его встретились с глазами стоящего у входа. Гуль смешался. Выражение лица мало изобразить – его надо придумать. Гуль не проделал ни того, ни другого. Он не умел играть в невозмутимость и, конечно же, выдал себя! Эта идиотская мимика, поза напряженного истукана… Только слепой не сумел бы догадаться сейчас о внутренней его панике. А эти супермены наверняка принадлежали к категории особо прозорливых…