Дитя Плазмы, стр. 17

Пол на минуту задумался.

– Может быть, и так… Хотя вряд ли. Мне все-таки чудится, что она одна такая. То есть на глубине их, может, и сотни, но сюда выбралась какая-нибудь заблудшая. Или, может, наоборот самая умная и чуткая. Как здесь случилась первая чепуха с испытаниями, так она и навострила слух. Может, этих твоих изотопов у них там на всех нехватка? А тут – даром ешь.

– Мда… Ядерная война для них вроде торта со взбитыми сливками.

– А если они ринутся всем скопом? Как пчелы. Одна полетала и разнесла весть…

– Ну тебя с такими мыслями, – Пол закряхтел, пытаясь достать пятерней спину. – Для этого надо, чтобы третья мировая стряслась. Куда им всем на один полигон? Одной-то места едва хватило.

– А вдруг ей что другое нужно? Чего ради вы зациклились на одной радиации?

– Ничего себе! – Пол удивился. – А что же ей еще надо? Считай сам! Три полигона у нас, один у вас – и везде ядерное оружие. Проф рассказывал о резком снижении уровня радиации. Первый-то раз им было не до того, а потом уже следили. В общем, как только каракатица показывалась на поверхности, все эти альфа, бета и гамма – словно кто пылесосом начинал подсасывать.

– Загадка, – пробормотал Володя. Гуль искоса взглянул на него. Капитан сидел без шапки, простоволосый, весь какой-то обмякший, совершенно не похожий на военного. Уставясь в пространство перед собой, он нервно сплетал и расплетал тонкие пальцы, о чем-то сосредоточенно размышлял. И впервые Гуль подумал, что в детстве капитан, должно быть, посещал музыкальную школу. По классу фортепьяно или скрипки. Очень уж были у него музыкальные пальцы.

Гуль повернулся к американцу и поинтересовался:

– Ты я вижу профессору в рот смотришь. Проф рассказывал… Проф говорил… А что он, к примеру, рассказывал насчет скорого возвращения?

– Это куда же еще?

– Куда, куда… Домой, разумеется.

– Домой? – Пол озадаченно потер лоб. – Разве это возможно?

– Понятно… – Стиснув зубы, Гуль отвернулся. Не стоило и спрашивать. Он ведь в достаточной мере уже прочувствовал здешнюю атмосферу. Все они так или иначе свыклись со своим нынешним существованием. Кое-кто, вероятно, и думать забыл про родные места. Да и чего ради? Ригги стал здесь мастером номер один, Пол Монти выбился в разведчики, рыская по округе и узнавая все раньше других, Сван без устали заигрывал с медсестрами, Пилберг просто и скромно правил. Здесь не было обездоленных. Холод и голод колонистам не угрожал. Угрожали только двойники, но опять же не смертью, – только ее видимостью. Так или иначе в силу сложившихся обстоятельств каждый превратился в величину. И даже Фергюсон – этот едкий невзрачный человечек, которого в прежней жизни скорее всего не замечали вовсе, теперь мог вволю поязвить, позволяя себе спор с самим профессором. Наверное, грех было жаловаться и женщинам. На каждую из дам внезависимости от достоинств приходилось по полтора кавалера. Вот и выходило по всему, что этим людям не на что было жаловаться. По большому счету они ничего не потеряли. Их не тянуло назад…

– Он что, женат? – спросил Пол у Володи. Спросил почему-то вполголоса.

– По-моему, нет.

– Тогда чего он?… – Пол в растерянности изобразил рукой нечто, напоминающее скрипичный ключ. – Ясно же: дорога назад заказана. Сиди и не трепыхайся, – Пол рассмеялся, но его никто не поддержал. Умолкнув, он покрутил головой.

– Что-то вы, парни, не о том думаете… Нет, в самом деле! Я бы понял, если жена, дети или наследство в пару миллионов. А если нет? Чего ж туда рваться?

– У каждого свои причины, – уклончиво заметил Володя. Он тоже несколько посмурнел.

– Знаю я ваши причины, – Пол дернул Гуля за рукав. – Ты давай не молчи. Не хватает чего, говори прямо. Мы же люди, прислушаемся. Придумаем что-нибудь.

– Отстань, – вяло огрызнулся Гуль.

– Вот непутевый! Или считаешь, что здесь тебя не поймут? Одна бестолочь кругом?

– Угадал. Именно так я и считаю.

– Характерец!.. Как у Фергюсона! – Пол хмыкнул, с наслаждением потянулся всем телом. Кости у него звучно хрустнули. – Все равно привыкнешь, малыш, никуда не денешься. Да и чего не привыкнуть? Жратва есть, крыша над головой – плохонькая, но имеется. С женщинами, правда, сложнее, но это уж кому как. Ферги, понятное дело, мается, но ты… – Пол подался к Гулю, и лицо его приняло плутоватое выражение. – А вот тебе тосковать стыдно. Это уж я по секрету, как своему первенцу. Как-никак я тебя нашел… В общем испанка наша глаз на тебя положила. Из-за тебя и Свану на порог указала. Видел, какой он дерганый в последнее время? В общем шансы твои верные. Главное тут – не тянуть резину и действовать смелее. Слышишь меня, нет?

Гуль не ответил, но помимо воли образ улыбчивой говорливой Милиты всплыл перед глазами. Не такое это простое дело – холодно выдержать сообщение о том, что кому-то нравишься. Все равно что-то внутри начинает таять и подается навстречу. А если тот, кому нравишься, тоже тебе небезразличен, то и вовсе затевается какая-то душевная кутерьма. Вроде той суеты, что затевается в доме, готовящемся к празднику.

Пол тем временем, лежа на спине и забросив ногу на ногу, принялся разглагольствовать на тему вечного, разлагая это вечное на составные и расставляя в строгом порядке – по ранжиру и по степени важности.

– Я, парни, о любви думаю так: она, конечно, загадка и все такое, но если взглянуть правде в глаза, то все тут яснее ясного. Люди – твари эгоистичные и во все времена любили только самих себя. Поэтому и подбираем себе подобных. Возьмите любую парочку – что он, что она. Или оба курносые, или оба рыжие. Вот и ты на Милиту чем-то похож. Проф между прочим считает, что ты грузин.

– Много он понимает ваш проф, – пробурчал Гуль. Сердце его гулко и неровно билось. Какого черта он все это выслушивает?!

– Решать тебе, малыш, хотя я бы на твоем месте не раздумывал. И время как раз спокойное, подходящее. Двойники уже который день не тревожат.

Сделав над собой усилие, Гуль задал вопрос, который в данный момент интересовал его менее всего:

– Что ты знаешь о двойниках, Пол?

– О двойниках?… А чего о них знать? Нечисть, вот и все. Ходят в наших шкурах, а живут, как звери, в пещерах. Видел я пару раз их логово…

Володя пошевелился.

– Пилберг говорил что-то о дроблении. Не зря же вы называете их двойниками? Может, они такие же, как мы?

– Такие же?… – Пол усмехнулся. – Спроси вон у Гуля, какие они. Он-то видел, как эти подонки вколачивали в меня пули. Ну, да вы еще насмотритесь на них. Помню, поначалу мы тоже все бегали, ползали по скалам, выход пытались искать, а как напоролись на них, так и перестали бегать. Угомонились.

– Нелепо все это, – капитан в задумчивости глядел вдаль.

– Кстати, вон на том гребне – не один ли из них?

Перевернувшись, Пол сгреб пятерней карабин, рывком высунулся из-за камней. Гуль тоже посмотрел в указанном направлении. Шагах в трехстах от них, на перевале торчала одинокая фигурка.

– Сюда бы мой бинокль, – пожалел Володя.

– Свои все здесь, так что бинокль ни к чему, – Пол осторожно выдвинул перед собой ствол карабина.

– Подожди! Мы же не знаем, чего он хочет.

– Что ты говоришь! – насмешливо произнес Пол. – Ей богу, я расплачусь, если попаду…

Карабин вздрогнул в его руках, по ушам хлестнуло выстрелом. Далекая фигурка на перевале покачнулась и упала.

– Зачем?! – глухо проговорил капитан. Лицо его побледнело. – Зачем ты это сделал?

Пол холодно улыбнулся. В узких щелочках его глаз играло злое пламя.

– Ты еще простишь мне этот грех, парень. И сам сумеешь ответить на свой вопрос, когда словишь от них парочку-другую пуль. А еще я скажу тебе вот что: мне плевать, кто это был. Здесь всюду одна видимость. Сомневаешься или нет, – стреляй. Зуул был хорошим парнем, но однажды ушел в горы и вернулся тронутым. Что-то Мудрецы сотворили с ним. Он нес такую околесицу, что пришлось спровадить его. Иначе он сманил бы за собой еще кого-нибудь. Доверчивость здесь не в почете, а он был чересчур доверчивым. Поэтому Мудрецы так легко справились с ним. А с двойниками у нас война. Тут уж все в открытую. так сказать, кто кого. Кроме того напомню тебе, что затем мы здесь и сидим, чтобы не подпустить к лагерю ни одной живой души. Для того и пароль каждый день меняем.