Не придумал, стр. 25
Будущее Ильи Минету было безразлично, обеспокоился лишь Дойчлянд, но и его своенравный музыкант слушать не хотел: от такого количества дармовой спайсухи парень просто дурел.
Депрессия к тому времени совсем заела Илью. Мир настолько опротивел, что даже сомнительный вариант употребления смеси с непонятной нейротоксичностью казался ему привлекательным способом отвлечься. Музыкант желал хоть как-то срезать угол собственного страдания и прийти к непонятному финишу чуть раньше, чем мог бы своими силами.
Был ли Илья склонен к зависимостям? Да, несомненно. Как и большинство из тех, кто пробовал то, что было неподвластно человеческой нервной системе в автономном её режиме работы. Зависимость ли толкнула парня аккуратно насыпать трофейного концентрата в бонг? Сложный вопрос, ведь на кухне все тоже были от чего-то зависимы. Пальцы Ильи крутанули колесо зажигалки. Пламя рвануло в колпак, спустя секунды изменив агрегатное состояние порошка. Мутным джинном дым заполнил колбу. Илья обхватил пластиковую трубку губами, палец открыл кик-хол. Вжух!
Существо с крокодильими лапами и телом дельфина вынырнуло из ямы, которую рыло. Потоки Праздника усиленно потекли по устьям в стенах притона, вызывая интерес мерцающего призрака. Среди привычных энергий, которые для жителя тонкого мира были любимы и знакомы, была и та, которая ему не нравилась. Один из рукавов этой мистической реки было пропитан гнилью и разложением. В мире крокодилолапого дельфина что-то вспыхнуло.
— Азиат! — шипел Илья. — Азиат пришёл! Это конец!
— Завтра кому-то будет стыдно, ха-ха-ха, — заливался смехом Ефрейтор, записывая корчившегося Илью на камеру.
За окном раздалось ржание лошади. Дойчлянд подскочил, словив флэшбеки прошлой весны.
— Блядь, что-о-о? — с охуевшими глазами покосился на окно Дойч. — Вы слышали?
— Будто лошадь… — неуверенно подтвердил Могила.
Парни подошли к окну, перешагнув скрючившегося на полу Илью. Ничего необычного за стеклом не происходило, лишь ветер гонял по двору рваные пакеты.
— Пойду, погляжу, — неуверенно сказал Дойчлянд.
— Что поглядишь? — не понял Могила.
— Не знаю, — так и не внёс ясности хозяин квартиры.
Шелестели деревья, вечерние сумерки покрывали тротуары и дома, а тапочек Дойчлянда уткнулся в кучу тёплой и мягкой субстанции.
— Ебаные, блядь, собаки, — выругался Дойч.
Но, увидев размах погружения, обомлел. «Нихуя себе собаки!» — подумал герой, вытаскивая полностью унавоженную ступню. — «Нихуя это не собаки!».
Месиво на ступне было умеренно влажным и содержало в себе стебельки непереваренного сена. Лошадиное ржание, которое слышали все его товарищи, и навозный натюрморт на ноге не оставляли сомнений – животное о четырёх копытах было здесь!
Деревянная разделочная доска, висевшая под окном и являвшаяся гербом притона, шаркала о стену от прикосновений ветра. Это привлекло внимание Дойчлянда. Он увидел, что к ней на скотче прилеплена упаковка с лекарством. При более близком рассмотрении стало очевидно, что в руках у Дойча пузырёк «Тропикамида». «В хозяйстве пригодится» – подумал он, положив коробочку в карман.
Дойчлянд закурил и попытался вытереть тапок о траву, после чего развёл навозный бульон в луже, скопившейся в асфальтовой расщелине.
— Ну что там? — спросил Ефрейтор, когда Дойч вышел из ванной.
— В говно вляпался… — с омерзением ответил Дойчлянд.
— Да ты из него и не выбирался, — загоготал Ефрейтор.
— Шутки за триста… — с пресной миной заметил Дойчлянд, усаживаясь на диван. — Судя по тому, что на гербе я нашёл упаковку тропика, к нам и впрямь явился тот холинолитический азиат, как его? Про которого Фёдор рассказывал…
— Ага, наш Илюшка-то блаженный прав, поди! — улыбнулся Могила.
— Полно тебе издеваться над святым человеком, Иван, — изображая боярина, стал отстаивать честь Ильи Ефрейтор.
К наступлению ночи Илья оклемался от спайса. Дойчлянда очень обеспокоили скрюченные конечности друга. Илья уверил его, что подобное уже случалось и тревожиться не стоит: дело временное.
От греха подальше Дойч незаметно убрал свёрток с концентратом в карман куртки Минета.
4 сентября
Дойч проснулся под вечер. В окне лишь слабо угадывались солнечные лучи, плотно укутанные тучами. Дойчлянду хотелось тепла, пусть даже от недосягаемого светила, но и оно уже переваливалось за горизонт, оставляя героя наедине с нарастающим беспокойством. Илье не становилось лучше. Вместо того, чтобы позвонить в скорую или хотя бы попуститься, музыкант уверил хозяина квартиры в том, что отличным лекарством от спазма будет инъекция амфетамина.
Дойчлянд воспринимал Илью как благоразумного человека и даже сейчас предпочёл довериться его словам.
Герой пошёл на кухню, но вместо «скоростных» разносолов на столе лежала записка: «Спасибо за сон. Оставил вам немного дорожек для утренней пробежки».
— Заваришь на тропикамиде, а? — попросил Илья.
— Может тебе тогда в артерию сразу укольчик? — добродушно пошутил Дойч.
— Ну, я же не зря Сашын-Корца в трипе увидел, — заулыбался Илья. — Господь его мне и направил. А если Господу угодно, то кто мы с тобой такие, чтобы противиться?
— Все вы, наркоманы, одинаковые, — вздохнул Дойчлянд, но тропикамид всё же достал.
Заваривать амфетамин на тропикамиде – наслаждение изысканное, не для всех. Тонкости оттенков прихода будут зависеть исключительно от пропорции смеси. В среднем из флакончика «Тропикамида» берут полтора — два куба. Физраствор в этом случае не используют. Если тропа взять мало, то усиление пойдёт в сторону эйфории. Говорят, если грамотно смешать амфетамин и тропикамид, то эффект будет напоминать твой самый лучший мефедроновый приход. А уж если глазные капли сделать основой для мефедроновой инъекции… Впрочем, речь сейчас не об этом.
Если же тропа взять больше, то холинолитический эффект будет сильнее. Изменится цветовое восприятие: всё характерно пожелтеет. С увеличением дозировки появится ощущение безумия и сюрреалистичности всего происходящего. Если ставить совсем много, испытателя ждут выраженные псевдогаллюцинации. Но несомненным плюсом тропикамида по сравнению с другими холинолитиками является минимальное количество неприятных побочек: при малой дозе они вообще не чувствуются.
Когда используемые спиды не лучшего качества или их меньше, чем нужно, тогда происходит резкий эмоционально неприятный выход минут через тридцать или сорок. Продолжительность действия тропикамида даже меньше, чем у мефедрона, этим объясняется сильное желание догнаться. Порой люди, бахающиеся чистым тропом, дёргают поршень излишне часто, а, перекидываясь в холинолитическую несознанку, делают это нон-стоп, совершенно забывая, что минуту назад они уже укололись. При таких условиях пара флаконов улетает часа за два.
Но вернёмся к Илье.
Через какое-то время ему действительно стало лучше. Кисти рук распрямились и стали подвижными, его общее самочувствие выровнялось. Но в работе его психики случился сбой. Илья стал бродить по комнатам в поисках всего, чем можно поставиться. В ход шли использованные шприцы, заваренный глицин и феназепам.
Останавливать друга в его безумии вскоре перестали пытаться. В притоне уважали право на саморазрушение. К тому же