Не придумал, стр. 14

При виде эрегированного члена юноши, он начал действовать решительно и жадно поцеловал парня в губы. Меф помог раскрыться, и мальчишка уже вовсю шурудил между ног у Дойчлянда. Девушки робко поглядывали друг на друга. Каждая хотела прильнуть к другой, но обе стеснялись, ведь десятилетия угнетения сексуальности и совковое воспитание наделали сотни ненужных стен между людьми. Бездна была настолько глубока, что герою пришлось взять всё в свои руки, ведь его барьеры давно рухнули и покрылись грибковым налётом. Дойчлянд поцеловал подругу своего кавалера, после чего подтолкнул девушек друг к другу. Когда он убедился, что процесс запущен, со всем своим рвением принялся обсасывать недетский член юнца.

Пенис мальчика запульсировал, наполняя рот Дойчлянда спермой. Удовлетворённо хмыкнув и сглотнув, герой властно развернул опустошённого юношу задом. Дойч потянулся к тумбочке за презервативами, предварительно шлёпнув школьника по тощим полужопиям. Даже будучи обсаженным, он понимал, что надо сохранять хоть какое-то подобие контроля и оберегать себя насколько это возможно.

— М-м-м… Я хорошо прочистился дома, — остановил героя паренёк.

Дойчлянд на секунду засомневался, но аккомпанемент отлизываемой Алисой вагины помутил его рассудок, и он бережно протолкнул свою залупу в ещё сопротивляющиеся ворота молодого ануса.

Увлечённо работая над эякуляцией, Дойч заметил, что у девушек плохо складывается досуг.

— Пф-ф-ф! Это эгоистично, шалопай… — схватив мальчугана за яички, сказал герой и вытащил член наружу. — Надо помочь красоткам.

Девушки захихикали, и Дойчлянд воспользовался моментом, чтобы увлажнить свой инструмент во рту Алисы. Совершив пару фрикций, он оставил в покое голову любимой, чтобы засандалить новой знакомой.

Алисе сбила привкус чужого блуда хорошим глотком пива и принялась обрабатывать мальчишку.

Вскоре сексуальные игры всем наскучили. Даже Дойч, так и не кончив, угомонился. Годы брали своё, и тахикардия от химикатов и чрезмерной физической активности вынуждала его просто прилечь и ласкать всех, кто попадался под его руки и губы.

Напор эйфоретиков, привычный для старого Дойчлянда, оказывал на юного друга совершенно иное влияние. Парнишка, влекомый двойной дозой 4 метилметкатинона, устремился прочь из постели. Даже не надев исподнего, он покинул комнату и бездумно вошёл в соседнюю – прямиком на заседание «Евразийского союза молодёжи».

Консервативно настроенные, но привычные ко многому православные фашисты, не выказав удивления, продолжили решение важных вопросов, касающихся России, расы, Христа и, конечно же, того, кто пойдёт за добавкой к хачам.

Мальчик, услышав пару знакомых исторических имён, почувствовал уверенность и вклинился в разговор. На потеху собравшимся, он делился своим виденьем геополитической ситуации в мире, включал на ноутбуке неофолковые композиции и вскидывал правую руку, уподобляясь ребятам из Гитлерюгенда.

Иван Могила к тому времени спал, налакавшись алкоголя до беспамятства из-за окончательного расставания с женщиной, которая ещё недавно собиралась быть его женой. Поводом к разрыву, кстати, послужил его алкоголизм.

Не зная тонкостей, голый юнец, перефокусировав своё внимание на доселе не исследованного субъекта, решил пообщаться и с Иваном.

— Какого… муэф… блядь, хуя? — возмутился Могила бесцеремонному расталкиванию.

— Здравствуйте. Меня зовут Глеб, — не растерялся мальчишка. — А ты кто по жизни будешь вообще?

Ваня не хотел думать в тот момент. Возможно, тогда он даже не мог. Поэтому расценил приставания, как доёб. Схватив «Восстание против современного мира» Эволы, Могила лениво размахнулся и впечатал парня книгой в стену.

Обнажённый юноша настроение своего собеседника понял и поспешил за порцией ласки в комнату к хозяину пристанища. Иван же заснул ещё в процессе замаха.

2 августа

Солнце безапелляционно окутывало Всероссийский день фонтанных купаний светом, и негой своих лучей оно выжимало из квартир хмельные орды людей в полосатом белье. Не только их, разумеется. Но именно эта календарная дата давала бывшим военным элитных войск негласное право отринуть все законы приличия и морали, и на всеобщее обозрение выставить всё своё буйство и отсутствие оставленной где-то в казармах человечности.

До прихода утра Дойчлянд не спал. Он становился звездой интернета. Вместе с толпой аморалов, вписанных накануне, герой распотрошил матушкины армуары и извлёк на свет Божий её исподнее, всевозможные пеньюары и платья. Разлагавшиеся во всех сферах бытия упыри похватали хозяйские одежды и стали их напяливать на свои члены. Перевоплотившись в женщин, молодые люди принялись подпевать Ирине Аллегровой, ощущая себя, как и лирическая героиня песни, императрицами. Те же, кто не был столь расторопен, чтобы урвать себе одеяний, просто оголялись, прикрывая срамные места образами с Гитлером, или же вовсе безо всяких приличий светили чреслами. Вакханалия снималась на видеорегистратор, чтобы спустя несколько часов быть достоянием всех пользователей интернета. Так родился шоу-кавер бэнд «Deutschland’s Mother & The Alconauts».

Пьяный Миро послал видео владельцу скандального бара, с которым пару раз пил на гей-вечеринках, и даже получил приглашение отыграть концерт осенью. Впрочем, тогда этому никто не придал значения.

— Может, хватит уже пить?.. — со вздохом произнёс цыган Миро, в то время как в его родных краях в самую пору было кричать петухам.

— Да ты ёбнулся! — встрепенулся Дойчлянд.

— П-ф-ф-ф! — выдохнул Философ.

— Пизданулся? — возмутился Ефрейтор.

— Ладно вам, мудаки, не кипешуйте. Я лишь хотел предложить сделать что-нибудь ещё, кроме бухача, — объяснил смуглый возмутитель душевного равновесия.

— Революцию что ли? — загоготал Ефрейтор.

— Да видели мы твою революцию: Пивной путч с толстопузым Гитлером во главе, но без противников, — ужалил толстяка цыган, помнивший пьяные откровения Ефрейтора о том, как он пропивал в Новороссии выданные на акции деньги в ближайшей рюмочной, потому что до усрачки боялся помереть в стычках. — Шашлыков сделаем, а? На улицу хоть выползем, залупы конские.

— А заебись идея! — поддержал Дойч.

— Да нормальная была революция, блядь… — будто бы даже обиделся Ефрейтор.

И цветастый табор небритых трансвеститов, возглавляемый самым настоящим цыганом, ушёл в ближайший супермаркет освобождать продукты от гнёта капиталистических пут.

Удача сопутствует пьяным, поэтому бросающаяся в глаза пёстрая шайка, рассредоточившись по всему магазину, превзошла количеством местных охранников и покинула здание без шума и осязаемых причин для подозрений, зато с двумя ведёрками маринованной свинины и бутылём ликёра.

— А цыгане, вообще, свинину едят? — безобидно поинтересовался Философ, оправдывая своё прозвище желанием зреть в корень явлений.

— Давай, ещё про ежей спиздани, Сократ хуев, — огрызнулся Миро.

Вообще-то, Миро не был обычным цыганом. На его малой родине, которая была где-то на юге, но им самим никак не уточнялась, сородичи хотели его заживо сжечь за то, что он совершил камин-аут после рождественского ужина. Парень тогда смекнул, что рискует, и делал свой камин- рядом с блэк-аутом. Это позволило ему избежать аутодафе, инициированного собственным отцом. Идею активно поддержали братья и уж тем более соседи, поэтому арапчонка спас только