Не придумал, стр. 12
Подобные изменения не остались незамеченными и в тонком мире, невидимом для трезвого глаза.
Мерцающее существо с телом дельфина и шестью крокодильими лапами спрыгнуло с крыши рюмочной около метро и, по-собачьи потянув носом, устремилось в сторону преображавшейся двухэтажки.
2 июня
Вернувшись домой за полночь, Дойч встретил в прихожей Капитолину. Она очень обрадовалась его приходу и позвала пить чай с булочками на кухню.
Капа много говорила. О боге, о счастье, о светлых людях, об эфемерности невзгод. Подобные темы на этом флэту были в новинку. Её монологи исцеляли. Даже Дойчлянд, ни на миг своей трезвой жизни не выходивший из омута депрессии, заёбаный после дня непримиримой борьбы с насекомыми сумел расслабиться. Он ощутил на себе заразительную жизнерадостность, которой делилась Капитолина. Сначала это его даже немного сбило с толку: «Не подсыпали ли мне чего в чай?», — думал он. Но, прислушавшись к себе, герой осознал, что даже в нём может ютиться умиротворение. Что и в его теле есть некая сила, способная прогнать к поросячьим хуям тревоги и терзания. Дойч даже не заметил, как пролетели три часа. Время вынуждало отправляться спать.
Неопределённые числа июня
Жизнь вроде бы шла своим чередом. Солнце скупилось на тепло для петербуржцев, они же, в свою очередь, держали при себе хорошее настроение и улыбки. Дойчлянд ходил на работу. А потом не ходил, потому что спал. Алкоголь в этой цепочке он старался не пропускать и совокуплял его со всеми возможными актами жизнедеятельности.
«Евразийский союз молодёжи» плотно обосновался в комнате дойчляндовской матушки, покидая свой плацдарм лишь в случаях, когда из того, что звенит, переставало литься, а из того, что хрустит – не сыпалось.
Капитолина же, вливавшая бодрость и прогонявшая тоску подвернувшегося в коридоре Дойчлянда, со временем начала приводить шайку традиционалистов в бешенство. Мессианские проповеди пожилой хиппи были хороши и приятны, когда были мимолётны – Дойча они касались именно с этой стороны.
А фашистам приходилось слушать её монологи всё время, потому что кантовались они вместе, в одном малогабаритном помещении.
Капа, вообще, умела навести шороху. Однажды Дойчлянд тусовался у друзей, захватив с собой комплект ключей. Вторая связка была у Могилы. Он тоже спешно убрался из квартиры на «Елизаровской», заперев Философа, Капитолину и нескольких своих соратников. Оставшиеся мирно выпивали и вели беседы великосветского толка, как вдруг у Капы случилась паническая атака: женщине показалось, что кто-то украл её штаны. Возможно, их действительно спёрли, этот нюанс история умалчивает, но трудно представить, что кому-то из молодых людей понадобилось потрошить гардероб старушки.
Капитолина не стала откладывать важные дела на потом, позвонила в милицию и заявила о краже. Менты долго стучались в дверь, негодуя, что их вызвали, но не открывают. Виновница переполоха быстро написала на клочке тетрадного листка заявление о пропаже штанов и попросила милиционеров принять его через форточку кухонного окна. Когда АКАБы прочитали содержание этого документа, то пригрозили вернуться с ОМОНом, если подобная хуйня повторится.
Квартира к тому моменту уже несколько лет была на карандаше, поэтому лишнее внимание к своему адресу Дойчлянда не обрадовало. Впрочем, он выслушал историю, будучи пьяным, поэтому решил, что поднятое настроение того стоило.
После этого случая пожилая шалунья и не думала сдаваться. И снова история приключилась из-за недостатка ключей у жильцов притона.
Двухэтажки в тех краях имеют общую прихожую на две квартиры. Вход туда возможен сразу с улицы. Однажды вечером Дойчлянд и Могила куда-то делись, при этом забыв закрыть входную дверь в прихожую. Капа вошла, безуспешно попыталась попасть в логово Дойча и как олдовый автостопщик, стала ждать хозяина флэта у дверей. Лампочка по стечению обстоятельств перегорела. А в темноте было совсем уж грустно. Но Капитолина имела привычку носить с собой иконы, свечи и термос с кофе. С иконами ей не было скучно, свечи помогали видеть «собеседников», а кофе хоть как-то бодрил, блуждая по недрам пищеварительной системы.
Ночь оказалась долгой, ключники всё никак не появлялись. Трудовой люд, генетически впитавший петушиные вскукареки, поднимался со своих постелей, чтобы к шести утра прибыть в рабочие стойла. Около 5:30, повинуясь строгому графику, из квартиры напротив вышла соседка. Полумрак коридора, лёгкий восковой душок и шестидесятилетняя незнакомка с девичьими косичками, предлагающая отпить кофия. Странная картина для человека, который утром идёт не домой, а из дома.
— О-о-о, здравствуйте! — начала Капа. — У вас такое светлое, приятное лицо. Хотите кофейку?
— З-з-здравствуйте, — удивилась соседка, — я уже попила, спасибо.
— Это такая замечательная встреча. Мне кажется, Господь послал нас друг другу… — начала проповедовать Капитолина в спину удаляющейся в смятении соседке.
В начале месяца Ефрейтор приступил к празднованию своего дня рождения. Поскольку Дойчлянд и некоторые сожители продолжали ходить на работу, принося в дом деньги, которые быстро обменивались на алкоголь, то обмывать очередной год жизни своего товарища не прекратили и через неделю.
На вторую седмицу эзотерическое подполье расширилось благодаря деятельности в интернете. Идеи традиционализма, просеянные через постмодернистское сито, сформировались в сообщество со смешными тематическими картинками в социальной сети. Даже Юлиус Штрейхер позавидовал бы результатам такой успешной агитационной деятельности.
Новые молодые люди обоих полов ежедневно переступали порог притона, чтобы причаститься портвейном и потрогать томики Дугина и Эволы. А хитрые Ефрейтор и Могила убеждали пришедших, что нужно трогать и их тоже. Охочие до инициаций девицы редко отказывали трансляторам убедительных речей, пристыковывая свои рты и влагалища к лингамам новоиспечённых браминов. Адептов же мужского пола убеждали в том, что отречение от денежных купюр во славу дела революции – это почти как обретение вагины для коитуса с гуру – сакрально и вполне достаточно для таинства причастия.
К третьей неделе мирного запоя в Дойчлянде начала крепнуть идея бросить работу. Мысль эта не была нова, ведь карьеру он начинал строить не меньше двух десятков раз. Выбор стоял между умеренным потреблением алкоголя и наркотиков, которое предстояло чередовать с зарабатыванием денег, и запуском программы «Самотёк», позволяющей уйти в полный отрыв, оставляя надежду лишь на Случай, не дающий пропасть дуракам и пьяницам. То есть, в сущности, святым людям.
Дойчлянду пока не хватало решимости последовать выбору сердца, поэтому приходилось заключать сделку с собственной совестью и продолжать ходить на работу.
22 июня
Лето, как и прежде, числилось только в календаре. Стылый ветер заставил трёх человек искать убежище в квартире Дойчлянда.
— Дойч, открой! Погреться надо, — колотил в дверь один из них.
Посмотрев в глазок, Дойчлянд увидел двух знакомых наркоманов, носивших в себе гепатит, и одного незнакомого парня, наличие гепатита в котором было под сомнением. Такая компания ему была совсем