Нарисуй мне дождь, стр. 66
Все дети, мальчики и девочки были, как прокаженные: в белых колпаках, лысые и желтые от йода. Родителей к нам не допускали, и все наши разговоры были о выписке и воле за окном. И все мы были любителями кошек. Теперь-то я понимаю, что применяемый метод лечения был поистине коммунистическим. Суть его проста до примитивности ‒ тотальное искоренение всех волос на голове, как пораженных лишаем, так и здоровых. Через два года у одного из моих одноклассников при медосмотре тоже обнаружили лишай, но методы лечения к тому времени слегка изменились. Ему неделю смазывали участок облысения йодом и лишая, как небывало. После эксперимента над моей головой волосы у меня не росли несколько лет. Родители уже смирились, решив, что я на всю жизнь останусь лысым, а они взяли и выросли.
Но, несмотря на все свалившиеся на мою голову испытания, моя любовь к кошкам не уменьшилась. Преданная собака, будь у нее хоть семь пядей во лбу, всегда раб человека, а кошка личность свободная. Что там тот алкан говорил о женщинах и кошках? Их нравы, поведение, поступки и физиология непостижимы для противоположного пола. Некоторых мужчин это доводит до исступления. Историческими документами засвидетельствовано, что в средние века, начиная с 1448 года, после известной буллы Папы Иннокентия VІІІ, на кострах были сожжены миллионы женщин, названных ведьмами и столько же, если не больше, кошек. Что двигало противоположным полом, что скрывалось за религиозным фанатизмом? Ненависть… Да, без сомнения, ‒ ненависть! Они не могли простить женщинам и кошкам их свободолюбия. Их невозможно себе подчинить, в них удивительно сильны первобытные инстинкты. Да, их можно унизить, избить, изнасиловать, наконец, убить, но их нельзя себе подчинить, завладеть их душой, к чему так стремится Сатана. А ведь это так заманчиво и на первый взгляд просто, ведь те и другие, слабее противоположного пола. Но, будучи слабее мужчин физически, женщины сильны своею гордостью, ‒ в гордости их сила.
Не зря в Римской мифологии кошка была символом независимости, ее изображали рядом с богиней свободы Либертас. И мне понятно, почему вождь восставших рабов Спартак на боевых знаменах своих легионов поместил изображение кошки. Интересно, почему мы их так любим? Очень просто, ‒ они похожи на нас. И для меня, как и для Тэффи, люди делятся на тех, кто любит кошек и тех, кто их не любит.
Глава 17
Ли родилась под созвездием Рыб.
Этот зодиакальный знак во многом соответствовал ее характеру. День рождения Ли мы отмечали в последний день февраля. Она к нему усиленно готовилась, целую неделю работала ночными сменами в макаронном цеху на хлебозаводе, чтобы «подсобрать монет». Взять деньги у меня она наотрез отказалась.
— Это мой день рождения, и стол накрываю я сама, — не допускающим возражений тоном заявила она.
Вечером мы собрались в кафе «Маричка». Оно находилось на Проспекте в районе Старого города. В этом кафе по вечерам собиралась местная богема. Обстановка здесь была самая непринужденная, но цены выше, чем в ресторане, таким образом администрация с успехом отсекала случайных посетителей. Из приглашенных были: я, Таня Чирва и Кланя.
Были вручены подарки. Я неделю потратил на поиски подходящих цветов и все-таки нашел их за городом в «Зеленом хозяйстве», с трудом уговорив главного агронома выделить их из его экспериментальной оранжереи. Он и слышать ничего не хотел, пока я не рассказал, какой удивительной девушке я хочу их подарить. Все хлопоты были позади, важен результат, я принес Ли три большие, необычайно нежные кремовые розы. Не ведающая стыда Кланя, неожиданно покраснела и спрятав глаза, преподнесла Ли подписанную крупным детским почерком поздравительную открытку. Таня вручила ей толстый конверт.
Ли нарядно оделась, на высокой шее красиво повязала ярко-зеленый шифоновый шарфик, так гармонирующий с ее глазами, а в остальном… ‒ все было, как обычно. Только вся она, ее глаза, лицо, улыбка сегодня лучились радостью. Каждый из нас чувствовал, что это была встреча больших друзей. Пили любимое Ли шампанское кондиции «брют». Таня, на правах старшей, сказала первый тост. Странно, но он был не о Ли. Она медленно подняла фужер искрящегося вина и вдруг вспыхнув, взволновано произнесла:
— За тех, которые здесь… За нас! За то, какими мы были! — и выпила его до дна. Я впервые видел, чтобы она употребляла алкоголь.
В небольших глиняных горшочках подали «домашнее» — тушенное в печи мясо с картофелем и пахучими специями. Сверху горшок был заклеен хрустящим поджаренным коржом. Подруги вышли покурить. Мне стало скучно сидеть одному, я вышел в фойе и услышал конец их разговора, Ли с убеждением говорила Тане:
— Он же подарил их мне от всего сердца, а то что они желтые, не имеет значения. Ведь вначале надо было это придумать, отыскать их среди зимы, заплатить бешеные деньги, а потом нести их в руках, не боясь показаться смешным. Это не просто знак внимания, это поступок. Они такие красивые, красота единственное ради чего стоит жить.
О значении цвета роз я тогда как-то не подумал. В моем понимании, розы были воплощением женского начала и любви. Заметив меня, Ли улыбнулась, как умела только она одна, обняла Кланю и вернулась с нею в зал. Таня осталась. Из серебристой сафьяновой сумочки, висевшей на плече, она достала коричневую пластиковую пачку «Philip Morris», щелкнул золотой «Ronson». Все это было дефицит в дефиците. Зачем ей это? Не иначе, как попытка заполнить внутреннюю пустоту дорогими вещами. То, что она взволнована, выдала вторая ее затяжка, чуть ли ни половина сигареты превратилась в светло-серый пепел.
— И сколько ты денег урыл на эти цветы? — глядя в окно, с холодным неодобрением спросила она. — А ты знаешь, что у