Архивы Поребирной Палаты, стр. 44

сокрушатся укосы. Пусть его нынешняя жизнь не заместится

никакой другой. Да будет так!».

81

И ответствовал дерзко я бархату женского голоса: «Тогда, не

вернусь я из Пустоши! Не расположен я жить в тех в укосах, и не

вернусь я туда никогда!».

Но услышал от бархата женского голос насмешливый:

«Дурачок, что за мрачность тебя одолела? Иди, завершай, что ты

начал… Заверши на горе Ут-Халал…».

И, мгновенье потом оказался я, вдруг, в границах укоса

родного, и направился к дому, отводивши рукою всех бегущих ко

мне, говоря сверх голов: «Испестрялись мечты мои неясно, но

вняли им боги Консумона, и, теперь, после смерти моей, не будет

больше укосов, а всё будет одно нераздельное. Как только умру я, так сразу же всё станет так. Узнаете об этом скоро. Всё сами

увидите. Ждите. А сейчас – оставьте меня, мне надо сделать мое

главное дело».

Что случилось на горе Ут-Халал, мы уже знаем из начала

этой истории. Окончание читаем ниже.

«Легенда об укосах. Часть VI.»

Итак, тексты свитков Болонда мы прочитали. Пришло время, наконец, закончить эту нудную и бестолковую историю. Начнем

кратким напоминанием обстоятельств, которые привели к чтению

свитков:

…Тогда вошел Толош в состояние духа, и увидел, как сидел

Болонд лицом к морю, как смотрел на море с вершины горы, и как

упал Болонд вперед и набок, как прошептали истреснутые губы

Болонда последнее, безутешное слово «Чилла!», значения которого

не понял Толош.

Все это рассказал Толош людям, которые были с ним на горе

Ут-Халал. И никто из них не знал, что такое может быть слово

«Чилла».

Они вернулись в город, сломали печати свитков и стали

читать при всех собравшихся.

В конце свитков написано было: «Сегодня день шестой, в

который вы придете за мной и увидите свидетельство смерти моей.

Завтра, в День Отдохновения, исчезнут границы укосов».

На следующий день все жители укоса Полустеблей Левоны, из которого был Болонд, стояли на площади в ожидании слома

границ. Много было таких, кто не веровал, а кто-то, в слепом

азарте, даже делал большие ставки на правду в словах свитков.

Вдруг, крайний предел границ укоса, действительно, выгнулся, напрягся выпукло и покрылся сеткою трещин.

82

Многие из неверующих нарочно, чтобы только поспорить, кричали, что это – иней от зимы в соседнем укосе; но видно было

большинству, что ничто не разноречит обещанию Болонда –

рассыпалась кусок за куском стена границы укоса, и скоро не

стало её совсем. И замолчали тогда все насмешники.

Тут заметили люди иных укосов, что у них тоже не стало

границ, и стали укосы смешиваться, и нет укосов средь нас до сих

пор. Это сделал Болонд.

А когда посмотрели все на Пустошь, то на глазах у всех

состоялось таинство превращения Пустоши в море.

И поныне берега этого моря прибыточны в жаркое время, когда люди съезжаются для праздного отдыха. И поныне граница

Пустоши скрыта под морем, но не помнит никто уже, как было при

Пустоши – что это значит, чтобы всё было не одно, а, чтобы всё

было разграничено на какие-то укосы.

Тогда люди вскрыли тело Болонда, чтобы скопировать в

золоте сердце его и выставить на берегу Нового Моря, в память о

Великой Любви, сломавшей укосы.

Но было