Ах, слова...слова они порой могут исцелять, порой дарить новую жизнь, а порой резать как тупой нож и убивать медленной смертью.Одно слово и нить оборвалась, в жизни остаётся только живой труп человека, а сказавший даже не имеет понятия что он натворил и гордится остроумностью своей...убийца!
Прости о, сын Абдуллаха ибн Абул Мутталиба и Амины бинти Манаф! - говорит другой камень. - Лечу я в тебя в руках невинного, а гневом взрощенного и озлобленного, ибо виновен ты за голос женщины и право ее, что возгласил ты обязательным даровать ей в общине что живет она. За то что увещевал ты их и страшил гневом Господним за несправедливое преступление против невинных дочерей, что на первых днях своих захоронены были заживо.
Было в нем что-то, что она не могла понять, возможно думая что остался один, он был таким каким он был, без масок, без неживой улыбки натянутой ради приличия. Тот вечер она пристально смотрела на него, ее изумляло в нем все, но особенно его глаза которые для нее были лунными, а всем остальным казались злыми глазами утопленника. " Долго еще будете пялиться?" , сказал он, как можно грубо, дабы спугнуть ее, но она ничуть не испугалась, встретившись с ней взглядом он сам не смог не пялиться, мгновенно решив что ему не нужны новые переживание он ушел, желая больше не встречаться с ней.
В одинокой пустыне на коленях сидел мужчина, одной рукой он обнимал себя а другой он бил в грудь, будто его легкие пылали в огне, слезы как часть того огня в груди вырывались наружу, обжигая его щеки.Этой ночью даже луна пыталась скрыть свое лицо.Ветер стих и пустыня молчала.Вокруг не души, он сидел перед колодцем и вдруг пошевелив губами сказал:
- Ах, Фатима.