Хрупкая связь (СИ), стр. 54
Хотя мы заранее предупреждали, что не стоит напрягаться, это не помешало Дине подготовиться так, будто гостей ожидали как минимум вдвое больше.
На столе уже стоят тарелки с нарезанной зеленью, сыром и свежими овощами, несколько видов выпечки и домашние закуски. В воздухе витает насыщенный аромат специй и жареного мяса.
Женщины снуют туда-сюда, завершая последние штрихи.
Я пытаюсь предложить помощь, но меня тут же останавливают.
— Гостья не должна работать, — строго говорит женщина в платке, встряхивая скатерть. — Не принято.
Но я не чувствую себя гостьей. Впрочем, почему они решили, что являются хозяйками в чужом доме, — тоже не пойму.
Я здесь не просто так, чёрт возьми. Поэтому, не дожидаясь приглашения, открываю коробки и начинаю раскладывать ароматную еду на большие тарелки, стараясь вписаться в уже продуманное оформление стола.
Нас с Асланом усаживают в самом центре — у всех на виду. Я разглаживаю несуществующие складки на платье, наверное, привлекая к себе максимум внимания, чем когда-либо.
Мне не приходится заполнять паузы — разговоры идут оживлённо и громко. Достаточно, чтобы понять, почему в такой большой семье иногда хочется стать интровертом.
Но в этом есть и несомненные плюсы — большая семья означает не только шум и суету, но и заботу, поддержку и ощущение, что ты всегда кому-то нужен.
Вопреки тому, что я пока не до конца своя, меня спрашивают, удобно ли мне, и предлагают попробовать что-то вкусное. В этом круговороте вопросов и движений есть нечто приятное, даже если мне ещё нужно время, чтобы привыкнуть.
— Алина-ханым, отведайте долму, у нас своя, домашняя! Гораздо лучше ресторанной, — подвигает мне тарелку женщина, которую я мысленно определила как одну из самых старших тётушек — Айшан. — Если что, это любимое блюдо Аслана.
Она здесь что-то вроде крёстной матери семейного клана — говорит спокойно и без нажима, но так, что отказаться почти невозможно. А взгляд у неё цепкий и внимательный, будто видит собеседника насквозь, считывая малейшие колебания.
— Впервые слышу, — улыбаюсь я. — На мой борщ он смотрит с таким же восторгом, так что у вашей долмы серьёзная конкуренция.
Другая женщина, чуть моложе, с высокими скулами и пронзительными тёмными глазами, усмехается и добавляет:
— И вот этот салат тоже попробуйте, Аля. Лала специально к вашему приезду готовила. С бакинскими помидорами, огурцами, кинзой и сумахом. Простое, но традиционное блюдо.
— Да-да, обязательно, — поспешно киваю, видя, как передо мной появляется всё больше тарелок. — Спасибо!
Без внимания не остаётся и Амелия. Привыкшая есть мало, словно воробышек, она берёт микроскопические кусочки, долго раздумывает над каждым новым блюдом и скорее играет с едой, чем ест по-настоящему.
— Тебе не вкусно? — шёпотом спрашивает Дина, сидящая напротив внучки. — Скажи, что тебе передать.
— Мам, не заставляй, — вмешивается Аслан. — Если она чего-то захочет, то сама скажет.
— А что бы ты съела? На будущее, чтобы я знала…
Дочь поднимает глаза, немного смущённо оглядывается по сторонам и тщательно подбирает слова.
— Я… обычно люблю блины, — наконец говорит Ами, разглядывая пока незнакомую тётю, чьё имя легко перепутать. — Мама часто делает мне с малиновым джемом или сгущёнкой.
Дина кивает, запоминая. Хотя на самом деле, именно она когда-то научила меня их готовить.
— Хорошо. Тогда в следующий раз будут блины. Но ты всё-таки попробуй пахлаву, вдруг понравится.
Амелия послушно берёт маленький кусочек, но, прежде чем съесть, осторожно разламывает его пальчиками. Она долго изучает начинку, откусывает крошечный уголок, а после — оставляет недоеденным.
Это… Ами. Ничего удивительного.
Дина не оставляет внучку в покое и вскоре выясняет, что единственное, чего ей сейчас хочется, — вовсе не еда или сладости, а немного тишины с книгой или планшетом. Кивнув, она берёт Ами за руку и ведёт в свою комнату, куда остальным вход строго-настрого запрещён. Это её привилегия.
Я смотрю на них, когда они уходят, исчезая за поворотом коридора, и во мне откликается едва уловимая вспышка ностальгии.
Этот вечер похож… на хождение по краю обрыва — каждый шаг требует осторожности, а каждое слово балансирует на грани. Я не знаю, насколько далеко могу зайти и где та черта, за которой шутка превращается в дерзость, а вежливая сдержанность — в холодность.
Просто я привыкла к другому. К другим устоям, к другим традициям.
За мной наблюдают. Взгляды оценивающие, но не враждебные. Я тоже не излучаю враждебность. Надеюсь. Потому что пришла сюда с добрыми намерениями. Но если потребуется, то я готова защищаться. Тем более, меня есть кому защищать.
Я больше не чувствую себя одинокой, самой сильной или самой ответственной. У меня есть Аслан — мужчина, рядом с которым весь мир больше не давит тяжелым камнем на мои плечи.
Сплетая наши пальцы под столом, Аслан осторожно касается участка, где раньше было обручальное кольцо. Я сняла его несколько дней назад, но до сих пор ощущаю лёгкое, призрачное присутствие.
Он проводит пальцем по этой пустоте, не задавая лишних вопросов, но я знаю одно — он заметил. И этот жест ему приятен.
Дина подходит к столу как раз в тот момент, когда Аслан начинает спорить с дядей о том, что беспилотные электрокары убивают саму идею вождения.
Это даёт нам возможность переглянуться и заново оценить друг друга — спустя шесть лет. В новых обстоятельствах. В новых статусах.
Когда-то мачеха развелась с Каримом, отцом Аслана, не при самых красивых причинах и стала изгоем в родном городе. Но если теперь она сидит в одной компании с сёстрами своего покойного бывшего мужа, оставив позади прошлое, то, возможно, и у нас так получится?
— Как ты? — негромко спрашиваю, потому что каждое слово даётся мне с трудом.
— У меня всё хорошо. Цветочный магазин пришлось закрыть, хотя это дело приносило радость моей душе. Сейчас я уже давно работаю в кадровом отделе отеля… Года четыре.
— Какого отеля?
— «Парус».
— Понятно…
Дина крутит стакан сока в руках, потупив взгляд и почти не поднимая его. Наверное, разлуку с родной матерью я переживала менее остро, чем потерю мачехи, когда-то ставшей для меня по-настоящему близким человеком.
— А ты как, Аля? Чем занимаешься? Слышала, у тебя своя студия?
Я откидываюсь на спинку стула, поглаживая руку Аслана и касаясь выпуклых вен на тыльной стороне его ладони.
— Да, у меня есть студия «Бархат». Я занимаюсь подбором образов для клиентов, работаю с визажистами и фотографами и создаю капсульные гардеробы. А ещё конструирую собственные украшения — они стали визитной карточкой студии.
— Здорово.
— Да-а… Ну и, конечно, одно из самых любимых занятий — это морочить голову твоему сыну. Но ему, кажется, заходит.
Мачеха отодвигает стул, натянуто улыбаясь.
— Поможешь мне подать чай, Аля?
50
— Амелия рассказала мне, что полюбила шахматы, — говорит Дина, когда мы заходим на кухню, оставляя гостей за столом.
Я не знаю, где здесь что лежит — и сомневаюсь, что мачеха действительно хотела, чтобы я помогла заварить ей чай. Предложение было лишь предлогом остаться наедине. Но я не собираюсь облегчать ей попытки сблизиться. Даже ни на грамм!
— Да, полюбила, — киваю, упираясь плечом о стену. — Я хотела, чтобы Ами ходила на балет или в модельную школу, но не срослось. Ей это совсем неинтересно.
— Может быть, позже.
— Вполне.
Дина включает чайник, отворачиваясь ко мне спиной. На верхней полке стоят аккуратные баночки с чаем, словно из витрины магазина. Разные-разные вкусы и сорта.
Всё идеально. Всё на своих местах. Как и всегда.
— Ещё Амелия рассказала, что у неё теперь есть собака Луна. Она редко выполняет команды и слушается только второго папу, — усмехаясь, продолжает Дина. — Ами их нумерует. Один, говорит, знает все умные слова, а другой — все смешные.