Дорога на Альдебаран (ЛП), стр. 15

Мы вошли. Вот тогда уже всё пошло наперекосяк, хотя поначалу и незаметно. Мы начали движение одновременно с трех сторон, и столпились перед спуском. Тут оно и началось. Карен села на тележку, Аджай наступил на пульт, а Луис хотел взять Джо за локоть и каким-то образом порвал его скафандр.

Разумеется, скафандр был оснащен всякими защитными приспособлениями, но большинство из них предназначались для защиты от вакуума, а вокруг нас была атмосфера, и гравитация оказалась сильно выше той, на которую мы рассчитывали. Луис заорал, уверенный, что сейчас умрет, все остальные запаниковали.

Разрыв был на бедре, и мы поспешно изолировали остальную часть скафандра. Ссадина слегка кровоточила, и будь в воздухе что-то зловредное, оно бы тут же попало в кровь. Мы быстро посовещались, стоит ли прерывать едва начатую экспедицию. Луис же и положил совещанию конец, заявив, что чувствует себя вполне прилично. Видимо, сказался дух американского рейнджера. В любой другой ситуации он бы вернулся в шаттл быстрее, чем вы бы успели щелкнуть пальцами, но в скафандре пальцами не щелкнешь, так что решили отправляться дальше. Ведь Луис же сказал, что чувствует себя хорошо, верно?

Кстати, он не соврал. Он действительно чувствовал себя хорошо до самой своей смерти.

Мы ушли в темноту. Лучи наших фонарей не очень-то помогали, свет здесь как-то нехорошо рассеивался, а тени вокруг становились все гуще.

Я СНОВА ЗАСНУЛ, и когда проснулся, некоторые синяки все еще были заметны. Этот сиделец приложил меня как следует. Но я же победил? Он удрал на своих железных ногах, так что поле боя осталось за мной, хотя не очень-то мне это было и надо. А еще у меня теперь есть остаток пищевого концентрата. Правда, я его тут же и съел. Хорошо, что моему пищеварению не придется, как саперу, разбирать якобы пищу по составу. Но обертку оставил. Обертка с маленькой припиской от руки – это дом. Она из того места и времени, когда люди знали, что такое Дания, и думали о ней. Железный Горбун этого не знает, и яйцелюди не знают, а уж Пирамидки тем более. Мне кажется, что здесь из нас по капле вытекает наша человечность, кап-кап, и в пустоту. Неудивительно. Даром пребывание в Склепах ни для кого не проходит. Мне ли не знать? Прежний я плохо пережил встречу с ними.

Итак, я просыпаюсь; это в общем-то приятное дело, если бы не чертово царапанье. Оно стало отчетливее. У меня в голове словно циркулярные пилы работают, или стая цикад завелась… Мое тело полежало бы еще, повосстанавливалось, а вместо этого я вскочил и принялся озираться. Мне показалось, что они тут, рядом, за ближайшим углом. Паранойя, да и только. Кто бы одолжил мне шапочку из фольги?

Я брожу по дну пещеры, потом спускаюсь по штрекам этой пангалактической гробницы, прислушиваясь, где царапанье становится громче. Я понимаю, что мне едва ли удастся найти источник, но я же чувствую, что он где-то рядом. Неужто это и впрямь Железный Горбун, мстит за то, что я развалил его костер? Или он здесь ни причем, просто еще одна станция на моем крестном пути? Но если я все-таки дойду до конца, обязательно съем сердце Понтия Пилата, лишь бы этот проклятый звук прекратился.

А ведь теперь в нем уже почти различаются слова! Я слышу шипящие и ударные согласные, но смысла пока не улавливаю. Значит, я никогда не смогу привыкнуть к нему, как невозможно привыкнуть к цикадам или пилам. Часть моего разума жаждет нормального человеческого контакта, а вместо этого постоянно получает по яйцам сотней различных способов. Мне кажется, что звук постепенно выискивает во мне самое больное место, нащупывает область наибольшего раздражения, которое мне уж точно не удастся игнорировать. Еще немного, и я больше никогда не смогу спать, никогда не буду иметь ни минуты покоя, не смогу слышать даже собственные мысли. Кончится тем, что я разобью голову вместе со своей хваленой человеческой изобретательностью, вот тогда-то они и повылезут из тени и начнут слизывать мои мозги с холодных камней.

У меня все болит. Первые несколько часов я списываю все на нашу скоротечную драку с Железным Горбуном, но я что-то не помню, чтобы он бил меня туда, где особенно болит. Я понимаю, что тут наложилось несколько ощущений, в том числе результаты битвы с чудовищем-пауком, и теперь мое тело претерпевает очередные изменения. Это прямо ламарковская эволюция в действии: мои мышцы перестраиваются, кости деформируются, чтобы выжать еще несколько процентов эффективности. Наверное, это было бы мучительно, кабы не постоянный скрип у меня в голове – на его фоне все прочее – пустяк. Подумаешь, физическая боль – да это же не более чем приятное отвлечение.

(Ламарк утверждал, что "Обстоятельства влияют на форму и организацию животных… значительное изменение обстоятельств приводит к существенным изменениям в потребностях, а изменение этих последних по необходимости влекут за собой изменения в действиях. <...> И вот, если новые потребности становятся постоянными или весьма длительными, животные приобретают привычки, которые оказываются столь же длительными, как и обусловившие их потребности… Если обстоятельства приводят к тому, что состояние индивидуумов становится для них обычным и постоянным, то внутренняя организация таких индивидуумов, в конце концов, изменяется". – Ред.)

Я делаю успехи, насколько я могу судить; по крайней мере, голоса в моей голове становятся громче, так что каждый раз, когда я поворачиваю за угол, думаю, что столкнусь с Железным Горбуном или каким-то чертовым психическим паразитом, который вгрызается в мой разум. На что я не рассчитываю, так это на то, что найду место, где Склепы больше не работают.

Пока не понимаю, что и как произошло, впрочем, это не в первый раз. Думаю, это важно, но мне не хватает настойчивости продумать мысль до конца. Подозреваю, что и у людей поумнее меня ее бы тоже не хватило. Склепы непостижимо древние (высказывалась гипотеза, что они как раз очень современные, поскольку соответствуют каждому моменту существования вселенной), и у них нет видимых движущихся частей, и поэтому мы думали о них, как о некоей идеальной константе, структуре, объединяющей время и пространство. Но я думаю, что идеальных вещей на свете не существует. Например, как-то раз случилась утечка, атмосфера просто исчезла, и я не мог понять, куда она делась. Чем это может кончиться, если будет продолжаться достаточно долго, я выяснять не стал. Возможно, дырка (если она была) заделается сама собой, и атмосфера восстановится, или же какие-то незначительные нарушения в конце концов приведут к тому, что определенный участок Склепов будет разрушен. Но нам привычен человеческий масштаб действий. Склепы могут рушиться вокруг нас, просто это происходит так медленно, что мы не замечаем. Но исчезновение атмосферы – полбеды.

Меняется гравитация. Только что я спокойно шел по штреку, придерживаясь пальцами за стену, как обычно, и вот я уже лечу с неимоверной скоростью, и воздух со свистом проносится мимо меня. Напоминает падение вперед. Понятия не имею, сколько оно продлится. Наверное, до того момента, когда я вмажусь в стену. При такой скорости удар будет смертельным. На краткий миг возникает ощущение открытого пространства, это я пролетаю через какую-то большую пещеру, – а затем влетаю, к счастью, в очередной штрек. В ожидании удара я успел сгруппироваться. На такой скорости даже мое новое тело, привычное ко всяким ударам, не выдержит. Полет продолжается, а значит, у меня есть несколько секунд, чтобы подумать. Я раскидываю руки и ноги, задеваю стены/пол/потолок, пытаясь замедлиться. Единственным результатом можно считать содранную кожу на пальцах. Наверное, я кричу.

А потом полет заканчивается… Но вместо твердой поверхности я врезаюсь… в Ничто. Пролетаю мимо Ничто, как будто вхожу в глубокую воду, торможусь до полной остановки, разворачиваюсь и снова пролетаю мимо, как пробка, стремящаяся к поверхности. Еще некоторое время уходит на подобные колебательные движения, с каждым разом их амплитуда все меньше, а затем замираю на определенном уровне. Здесь граница гравитационных перепадов, но оба направления – вверх. А я между ними. С таким же успехом я мог бы оказаться на дне какого-нибудь колодца.